Михаил Казовский - Тайна крепостного художника

• Название: Тайна крепостного художника
• Автор: Михаил Казовский
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2015

Судьбу юного Саши приняли близко к сердцу две сестры-дворянки и решили дать ему шанс преуспеть в жизни. Сделать это непросто: столько тайн переплелось в жизни его отца, крепостного художника Григория Сороки. Все главные герои повести — реальные исторические лица.

---

Милюков-старший посмотрел на него с тревогой:

— То есть как? Это почему?

— Не могу знать. Только ведаю от надежного человека. А ему говорила Фроська, дворовая девка ихняя, что таскала блюда с кухни до стола. Дескать, есть в Твери некий душеприказчик, что имеет копию завещания нашего Петра Ивановича покойного, царствие ему небесное. Хоть само завещаньице-то сгорело.

— Знаю, что сгорело, как не знать, — проворчал Николай Петрович. — Получается, сняли копию… Вот мерзавцы! Никому ничего доверить нельзя. Подлецы, хитрованы. Так и норовят объегорить. Платишь им деньги — заверяют, что все исполнено. А откуда ни возьмись — копия… — Поднял на него взволнованные глаза. — Ехать надо в Тверь, без задержек ехать…

— Полно, как же ехать, ваша милость? Ось коляски сломана, только нынче в кузню повезли.

Барин закричал на визгливой ноте:

— Стало быть, исправить немедля! К десяти часам чтоб готово было. В десять еду.

— Что ж самим-то ехать, Николай Петрович? Может быть, пошлем надежного человека? С этим душеприказчиком нечего точить лясы. Порешить по-тихому — и концы в воду.

— Цыц, болван! Ты меня научишь… не хватало еще один грех брать на душу… Нет, договорюсь по-хорошему.

— Ну, как знаете, дело ваше. Я-то что? Предложил — и забыл…

— Да, забудь, голубчик. И вели скорее чинить коляску.

Словом, когда около полудня Новосильцевы с мальчиками появились в Островках, управляющий встретил их неожиданной новостью:

— Барина-то нашего нетути.

— То есть как это «нетути»? — удивилась Софья. — Где же он?

— Сутрева в Тверь уехамши по делам.

— Вот те раз. Мы же посылали ему записку и предупредили, он ответил согласием…

— Значится, дела обнаружились неотложные.

— А когда вернется?

— Не имею понятиев. Никаких распоряжениев не оставили-с.

— Что за срочность вышла? Странно, странно…

Управляющий поклонился с масляной улыбкой:

— Вы уж не серчайте на него, ваша милость. Бог даст, приедут через день-другой, и тогда назначите новое свидание.

— Это вряд ли. Мы ведь собираемся завтра уезжать.

— А чего ж так скоро? Не успели приехать, и уже назад? А Сашатка-то, поди, по родным соскучился. Отрывать его от родительницы тоже раньше времени грех…

Посмотрев на его довольное, хитрое лицо, Софья рявкнула:

— Не твое дело. Передай Николаю Петровичу, что своим поступком он обидел нас. Хоть бы написал. Некрасиво эдак.

Управляющий снова поклонился:

— Не серчайте, барыня, не со зла он, а по важной необходимости.

— Будь здоров, любезный.

— Да и вам не хворать, ваша милость…

Проводил взглядом их коляску и проговорил сквозь зубы:

— Не мое, вишь, дело… А твое дело — по чужим завещаниям рыскать? Дуй давай отседова подобру-поздорову!

На обратном пути в Покровскую дамы обменялись соображениями.

— Что-то здесь нечисто, — заявила Екатерина. — Что-то он темнит.

— Думаешь, старший Милюков дома на самом деле, но сказался в отъезде?

— Нет, не думаю. Помнишь, мы, когда ехали поутру в Покровскую, вывозили из кузни барскую коляску? Видимо, на ней и отбыл.

— Но зачем так поспешно?

Заглянув ей в глаза, младшая спросила:

— Завещание?

— Не исключено…

— Конон предупредил отца?

— Это вряд ли. Впрочем, всякое может статься… Главное, не как, а что. Что в этом завещании? Отчего его так скрывают? Да еще и оригинал спалили…

— Полагаешь, намеренно?

— Я теперь всякое готова подозревать.

После паузы Вася произнес:

— Тут подозревать нечего: ясно как божий день.

— Что же тебе ясно? — обратили на него взоры сестры.

— В завещании сказано нечто про Сороку. Про его родство с Милюковыми. А они решили это дело замять. И поджог устроили. И вообче. А Григорий на них обиделся через это и полез в петлю.

Софья улыбнулась:

— Вот насочинял! Прямо в духе Эдгара По.

— Нет, ну правда? — вскинул брови Антонов. — Разве не логично?

— Очень даже логично. Только не имеем никаких доказательств.

— Надо ехать в Тверь к этому душеприказчику. Заплатить ему…

— Я боюсь, мы с душеприказчиком уже опоздали. Милюков, скорее всего, именно к нему поскакал.

— Все равно надо ехать в Тверь. Здесь уже ничего не разведаем.

Помолчав, Екатерина сказала:

— Может, он и прав. Нам ведь главное — не само завещание; бог с ним, пусть сожгут, съедят, это все равно; нам хотя бы на словах узнать подтверждение связи Милюковых с Сорокой.

— Значит, завтра в Тверь.

— А сегодня — к камню-следовику, — проявился Сашатка. — На коляске как раз выйдет споро. Только надобно захватить Катюху.

— Непременно захватим.

Ехали по живописной лесной дороге к западу от Покровской и по мостику перебрались через реку. Катя, одетая в выходное платье и цветастый платочек, поясняла живо:

— Люди бают, был на Деревянихе скит. Иноки жили да молилися. И однажды к ним явился Николай Чудотворец с отроком. Оба они стояли на этом валуне. И открыли инокам Божьи истины. А с тех пор на камне-то следы и видны. Коли набирается в них вода, можно ею умыться, и все хвори как рукой снимет.

— А часовенку, я слышал, папенька расписывал? — обратился к сестре Сашатка.

— Ой, не ведаю — папенька ли, нет ли, токмо знаю, что писали там ученики Алексея Гавриловича Венецианова.

— Посмотреть бы — страсть как хочется.

Наконец, прибыли на место. Собственно, Деревяниха оказалась не деревушкой, а лесным урочищем близ другой деревни — Рябихи, три двора всего. Вышел на их зов старикан в холщовой рубахе, поклонился и сказал, что гостям у них всегда рады, и пошел за ключами от часовни. Та была неподалеку — ладная, воздушная, выкрашенная голубой краской. В полумраке внутри разглядели несколько икон, в том числе «Рай и ад»: вроде бы в преддверии Страшного суда ангел и черт собираются взвешивать на весах человеческие деяния — праведные и грешные; а за чертом уже бурлит на огне предназначенный грешникам котел…

Все стояли и крестились благоговейно.

Перешли к ручейку, где стоял навес, под навесом — собственно, валун. Старый, весь во мху. А правее на нем и вправду виднелись следы: что поменьше — детские, покрупнее — взрослые. Но воды в них не было. Визитеры по очереди опускались у камня на колени, кланялись, крестились, целовали шершавое его тело. Катя, загадывая желание, поместила ладошки в детские следы, а Сашатка — во взрослые. И слова его внутренние были такие: «Господи Иисусе, Николай Святитель, помилуйте мя, грешного. Помогите тайну нашу раскрыть в Твери. Помогите поступить в лицей Катковский, выучиться дельно, а потом жизнь прожить праведно. Ибо никакого иного желания не имею. Господи, помилуй!»

Сосны над ними кронами качали. Муравьишки ползали по камню. В стороне дед рябихинский молча наблюдал и крестился, но у валуна ничего не просил. А потом гостям предложил выпить чаю. Те благодарили, но не проявили желания.

— Ну хоть квасу клюквенного отведайте.

— Нет, спасибо, спасибо, нам пора.

— Ну хоть родниковой водицей лики свои обмойте. Чудодейственная водица, святая.

— Это можно.

Погрузились опять в коляску. Помахали деду рукой. И, уже отъехав, Софья произнесла:

— Вот она какая — Русь исконная. Тишина, покой, благодать. Где-то в стороне — войны, революции, эпидемии. Здесь же ничего не меняется никогда.

— Хорошо сие или плохо? — чуть прищурил глаза Антонов.

— Я не знаю. Но исчезни вот это все — и Руси не будет. То есть Русь, пожалуй, останется, но уже другая, без своей особинки. Я бы огорчилась.

— Да, и я, — покивала Екатерина.

— А по мне, так нет, — Вася покачал головой круглой, как кочан. — Будущее — не тут, не в лесах, не в чащобах, а в больших городах, фабриках, заводах, телеграфе, на железной дороге. Люди не должны жить убого, как здесь.

Софья ему ответила:

— Да, ты прав: будущее строится в городах. Но медвежьих углов русских деревенских все равно жаль немного. Как ушедшего навсегда детства.

5

До почтовой станции их довез тот же кучер из Поддубья. Провожая гостей, Павел Милюков посоветовал встретиться в Твери с сестрами Венециановыми — дочерьми великого живописца: старшая была замужем, а вторая нет, и живут вместе, и преподают рисование, — может, что и расскажут новое о Григории Сороке. На дорогу супруга Павла принесла им корзинку снеди; Новосильцевы вначале отказывались, но боясь обидеть хозяйку, под конец согласились взять.

Кучер всю дорогу без умолку болтал, вновь ругая Николая Петровича, самодура, благосклонно отзываясь о своем барине — Павле Петровиче («хоть жена его от него погуливает, это все знают, кроме самого»), и о Кононе Николаевиче («он у нас блаженный, самый добрый из Милюковых»), и о местном батюшке, не лишенном страсти к наливкам и настойкам, и о местном кузнеце, у которого сын побочный от жены управляющего. В общем, прожужжал все уши, утомил страшно.