Эмма Марс - Спальня, в которой ты, он и я

• Название: Спальня, в которой ты, он и я
• Автор: Эмма Марс
• Жанр: Эротика
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-699-86819-3

Анабель Лоран мечтает о работе на телевидении, но это не то место, куда можно попасть без покровителей. Тогда по совету лучшей подруги она идет на рисковый шаг и временно устраивается в эскорт-агентство «Ночные красавицы», где богатые мужчины ищут себе спутниц для светских раутов. Анабель думает, что для нее, пухленькой застенчивой простушки из пригорода Парижа, эта работа совсем не подходит, но когда на одном из вечеров она знакомится с главой влиятельной телекомпании Дэвидом Барле, девушка влюбляется и пытается сблизиться с мужчиной, о котором давно мечтает.

---

Как только я вышла из кабины лифта, он галантно поинтересовался, в какую комнату меня проводить, и дошел со мной почти до самой двери глубокого красного цвета, безо всякой таблички. Тут, не настаивая на чаевых, Исиам просто поинтересовался:

– Вам нужно что-нибудь еще, мадемуазель?

– Мм, нет.

Ничего мне не нужно, подумала я, разве что помочь прикончить типа, который ждет меня за этой дверью. Как бы мне хотелось понять, что происходит, взглянув на ситуацию со стороны, может быть, даже с некоторой долей иронии. Но в тот момент я представляла собой комок нервов, напряженных до предела, готовых лопнуть от малейшего шума, от случайной игры света и тени, от карминово-красной обивки двери, за которой, как мне казалось, собраны самые ужасные страхи из моих детских кошмаров.

Исиам оставил меня одну, и я, сделав глубокий вдох, чтобы взять себя в руки, решилась наконец провести магнитным ключом по электронному замку. Ключ подошел, о чем свидетельствовал автоматический писк, механическая щеколда щелкнула, и мне осталось только повернуть ручку и сделать шаг навстречу своей судьбе.

Ошеломленная, завороженная, сбитая с толку.

Комната поражала своим великолепием. Стиль Бэль Эпок чувствовался в убранстве повсюду и напомнил мне одну фотографию начала века, где в помещении, оформленном по-восточному, тут и там располагались ценные блестящие вещицы, как разные ненужные безделушки на барахолке Сент-Уэн. Стены украшали обои с цветочными мотивами, среди цветов и зелени ползали, скакали и летали занятые своими делами разнообразные насекомые. Шкаф, консоль и комод были сделаны из трех пород ценного дерева, но каких именно, я не знала. Однако лучше всего эпоху, в которой я оказалась, отражали многочисленные ценные безделушки: украшенные орнаментом лампы Эмиля Галле из разноцветного стекла, а также бронзовые статуэтки, в большинстве своем изображающие сатиров, сладострастно, в чувственных позах, приникших к обнаженным девам. Центральным предметом декора в комнате была высокая ширма из сандалового дерева, выполненная из резных деревянных панелей.

Какое-то время я стояла посреди роскошной комнаты, озираясь по сторонам. Никто так и не пришел, поэтому я собралась уже уходить. Неужели Луи Барле доставляет удовольствие играть со мной, как с тряпичной куклой или как с виртуальными героями видеоигр? Точно так же он пригласил меня в галерею Соважа на вернисаж, а потом бросил на произвол судьбы. Напрасно Луи заманил меня сюда, а сам не удосужился даже показаться на глаза.

Я была готова заплакать от бессилия и злобы, как вдруг мелькнула чья-то безмолвная тень и подсунула под дверь сложенную бумажку.

Снимите одежду.

Рука, написавшая лаконичный приказ и записку на розовой бумаге, которую я только что демонстрировала месье Жаку, была одной и той же.

Недолго думая об этом совпадении, я быстро схватила свою сумочку и попыталась открыть дверь, но… она оказалась запертой на ключ с той стороны. Этот обаятельный юноша Исиам или кто-то там еще закрыл единственный выход из номера. Я старалась не поддаваться панике. В конце концов, я не в первый раз в этом доме, он мне знаком. Конечно, я не торчу здесь постоянно, как Соня, но месье Жак знает, кто я, мы только что разговаривали с ним, и, следовательно, мой визит зарегистрирован в его журнале.

Однако мало-помалу в душу закрался страх. Меня охватил озноб, сердце ушло в пятки, по спине побежали мурашки, даже веснушки на лице раскалились и стали покалывать щеки.

Я схватила телефонную трубку (в номере стояла старая модель – с круглым колесиком с цифрами на аппарате) и набрала номер дежурного: 00. Но, судя по всему, мой сигнал звучал в пустоте, никто не брал трубку. Я подумала, что месье Жак мог пойти по этажам делать обход, и решилась позвать на помощь, хотя прекрасно понимала: в такой ситуации просто смешно вопить и звать на подмогу.

– Месье Жак? Месье? Есть тут кто-нибудь?

Глухая тишина в пустынном коридоре, где каждый шаг утопает в высоком ворсе экстравагантного ковра, стала ответом на мой призыв. Без особой надежды я вынула из серебристого конверта старый ключ с зазубринами и попыталась вставить его в замочную скважину старинного замка, но ключ оказался слишком толстым, портье говорил правду, такие давно уже не в ходу.

Единственное окно тоже было закрыто, я не смогла поднять щеколду. Сквозь матовое стекло я с трудом увидела вдалеке сияющий вечерней подсветкой силуэт башни Сакре Кер.

«Не берите с собой мобильный телефон». Как глупо, что я послушалась этого приказа, теперь я отрезана от всего мира. Единственное, что мне оставалось, – разбить стекло и броситься с пятого этажа головой вниз на прилегающую площадь. Зловещий красный цветок на мостовой. Нет. Я останусь здесь пленницей до тех пор, пока моему хозяину будет угодно. Интересно, сколько времени продлится этот спектакль?

Я сжала кулаки и от безысходности стала барабанить в дверь, как вдруг почувствовала, что за моей спиной происходит что-то странное: расположенные на стенах по всему периметру комнаты деревянные панели, обклеенные разноцветными обоями в цветочек, стали синхронно поворачиваться вокруг своей оси, видимо, приведенные в движение электрическим механизмом. Их оборотная сторона, все стены от пола до потолка, оказалась зеркальной.

Теперь я была не одна. Мой образ, умноженный бесчисленное количество раз, отражался в каждой фасетке во всех проекциях: мой силуэт, мой профиль и анфас, мои угловатые формы и округлости, мои достоинства и недостатки – все собралось вместе наконец. Я поняла: это приспособление должно напомнить мне о предыдущем приказе: «Снимите одежду».

– Так вот что вы имели в виду? А? Вам нравится подглядывать? Вот в чем ваша проблема? – кричала я в пустоту, обращаясь к невидимому зрителю.

Разумеется, в ответ я услыхала лишь глухое эхо своего голоса, искаженного от злости.

Я достала из сумочки серебристый блокнот, распухший от вложенных записочек, и, потрясая им, как проповедник Библией, продолжала обличать:

– Это вас возбуждает? Не правда ли? А какое вы имеете право воображать себе, что творится в моей голове! И в моей заднице, кстати, тоже!

Тишина в ответ только обостряла мой гнев.

– Вы что, в самом деле думаете, что, вторгаясь в мою личную жизнь, вам удастся меня воспитать? Вы вообразили себе, что я – ваша вещь, раз состряпали про меня гадости и пишете скабрезные записки от моего имени? Но я – не ваша вещь! Я никогда не буду вашей! Я принадлежу Дэвиду! Дэвиду! Вы меня слышите?

Несколько минут прошло в тишине, ничего не изменилось в комнате, за дверью – тоже.

Я не могла унять дрожь и сдержать слезы, но в конце концов решила подчиниться. Если я хотела вырваться из этой клетки, другого выхода у меня не было. Я разозлилась. Бог его знает, сколько времени Луи готов продержать меня тут, если я буду сопротивляться. Всю ночь? Что в таком случае я скажу Дэвиду? Как объясню ему, где провела ночь? Придется все рассказать, и тогда…

Сначала я расстегнула пряжки на туфлях. Эти туфельки от Лубутэна с модной пряжкой в виде цветка мне подарил Дэвид. Одежда же на мне в этот вечер была более чем скромная: джинсы в обтяжку обычного темно-синего цвета и светлая шелковая кофта с глубоким вырезом. Я сняла и то, и другое, оставив на себе только нижнее белье, трусики и бюстгальтер, украшенные тонкими изящными кружевами, через которые просвечивали в верхней части – мои коричневые соски, в нижней – курчавые волосики на лобке. Мог ли подобный вид порадовать того, кто подсматривал за мной (а я в этом не сомневалась), прячась за зеркалами с той стороны, может быть даже, с видеокамерой?

Та, за кем я наблюдала в зеркалах, ничем не отличалась от Анабель, что по утрам смотрела на меня из зеркала в ванной комнате. Те же бедра – слишком широкие, те же ляжки – слишком толстые, та же попка – слишком крупная, тот же животик с ямочкой в центре. «Ты свое полюбишь тело»? Что же еще нужно, чтобы быть соблазнительной!

Как бы в ответ на этот очевидный факт неожиданно изменилось освещение, хотя я не давала на сей счет никаких распоряжений. Лампочки стали светить не так ярко, комната погрузилась в полумрак, пронизанный лучами света, падающими на меня с разных сторон и изменившими до неузнаваемости мое тело. Мои руки, ноги, груди и другие части тела приняли иные очертания, более мягкие, плавные, более выпуклые и гармоничные. Вроде я осталась той же, но при этом освещении сама себе казалась стройнее, изящнее, красивее. Я никогда раньше не видела себя такой.

Вдруг мне показалось, что температура в помещении стала подниматься, потому что, несмотря на то, что я разделась, мне не было холодно. Время от времени по телу пробегала нервная дрожь, но она не имела ничего общего с ознобом от холода, отражая внутреннее возбуждение, тревожное состояние на грани негодования.

I could feel at the time
There was no way of knowing[9].

Голос певца, пронзительный, немного приглушенный, доносился из невидимых динамиков, спрятанных в каждом углу. После пары аккордов гитары я вспомнила эту мелодию. Где-то я ее уже слышала раньше, но где? Когда? Этот пленительный напев соул-рока, нежный, душевный, сопровождаемый электронной аранжировкой, явно был не в духе музыки, которую любил Фред. В припеве, как я догадалась, содержалось послание, адресованное лично мне: