Рене Баржавель - Девушки и единорог

• Название: Девушки и единорог
• Автор: Рене Баржавель
• Издательство: Журнал "Нёман" №1-3
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2016

---

Двигатель, хотя и гораздо менее шумный по сравнению с первой моделью, все же сильно мешал разговору, и Гризельда лишь изредка обменивалась парой фраз с шофером. Конечно, ей хотелось завязать с ним более близкие отношения. На острове слуги, разумеется, хорошо знавшие свое место, в то же время были друзьями своих господ. Иногда во время задушевной беседы с Эми леди Гарриэтта говорила ей даже больше, чем приходило в голову в одиночестве. И если Эми никогда ничего не рассказывала хозяйке о себе, то только потому, что она никогда и никому ничего подобного не рассказывала. В то же время Гризельда знала всю подноготную про Молли, да и сама могла говорить с ней обо всем. Пожалуй, она была с Молли даже более откровенной, чем с сестрами, и почти такой же откровенной, как с Арданом; между существами разных видов быстро возникали доверие и привязанность, когда каждый знал, кем был он и кем был собеседник. Но когда Гризельда иногда смотрела с улыбкой на шофера, тот сохранял невозмутимость, не сводя взгляда с дороги. Она чувствовала его спокойную силу, а также сдержанность, возможно, отражавшую его недоверчивость.

Когда он останавливал машину, чтобы охладить мотор, поливая его водой, или чтобы освободить дорогу от камня, способного повредить колесо, он снимал очки, и его взгляд на мгновение останавливался на спутнице. В эти мгновения она чувствовала, что он находится где-то очень далеко, укрываясь в каком-то диком мире. Она не могла понять, говорит его сдержанность о разумной осторожности умного человека или же просто свидетельствует о природной тупости примитивного существа.

С машиной часто случались разные неприятности. Иногда мотор принимался шипеть, словно кот, столкнувшийся с фокстерьером, и во все стороны летели брызги масла. В других случаях он начинал вибрировать, сотрясая машину. Иногда рвалась цепь, а иногда мотор просто останавливался.

Такое случилось с ними, когда они проезжали по небольшому мосту над протокой, соединявшей два безымянных озера, миниатюрного продолжения царства моря внутри материка. Машина прокатилась еще несколько метров и остановилась.

Как обычно, Шаун Арран молча спрыгнул на землю, взял сумку с инструментами, сбросил плащ, каскетку, очки и куртку, засучил рукава рубашки и принялся копаться в моторе, дымившемся перед задним сиденьем, словно подгоревший бифштекс.

Гризельда тоже сошла с машины, сделала несколько шагов к озеру и уселась на валуне. После непрерывного рычания мотора наступили удивительно приятные минуты тишины и покоя. Одним из элементов тишины было щебетанье птиц; точно так же выглядела бы синяя вышивка водной ряби на голубой поверхности озера. В сотне метров от берега медленно плавала пара лебедей. Несколько уток, раскрашенных в коричневый и зеленый цвета, крутились возле миниатюрного островка с одним-единственным деревом, крона которого была больше пятачка суши, на котором оно росло. За мостом Гризельда увидела на берегу второго озера большой замок с множеством окон на квадратных башнях разной высоты с зубчатыми коронами верхушек. Казалось, что в замке, выглядевшем совершенно новым, никто не жил. Она подумала, что это должен быть замок фей. Странно, но ей почудилось, что замка не было в тот момент, когда она устраивалась на валуне. Она долго не отводила от него взгляд, надеясь уловить момент, когда он снова исчезнет. Наступившая тишина была напряженной и прозрачной. Потом неожиданно в зарослях слева от нее раздалась птичья трель, закончившаяся на длинной ноте. Эти звуки раскололи стеклянный панцирь мира, и Гризельда мгновенно осознала, что оказалась в другом мире и что это мгновение она не переживала никогда раньше и не будет переживать в будущем. Это было бесконечно продолжавшееся мгновение. Она очутилась в его центре и одновременно была везде; она понимала все окружающее, будучи озером и небом, лебедем и замком. Это было всеобъемлющее чувство, твердое и одновременно хрупкое, словно зеркало. Гризельда знала все и все могла. Но ее первое же движение могло сразу же разрушить ее знание и ее власть. Это было неизбежно. Она представляла, что должна сделать, и сделала это. Медленно наклонилась, подобрала камешек и бросила его в воду.

В тот момент, когда камень встретился с водой, взрывом загрохотал мотор. Гризельда засмеялась и повернулась к дороге. Шаун медленно приближался к ней, оставив за собой машину с работающим мотором. Он протянул к ней руку и попросил поправить рукав. Его руки были черными от смазки. Гризельда снова закатала рукава рубашки, сначала один, затем второй. Она почувствовала нежность и тепло его кожи, и в ее руке возникла дрожь, поднявшаяся до самого плеча.

Шаун огляделся и сорвал растение с бледно-лиловыми цветами. Потом смочил его водой и принялся растирать ладони. Его руки покрылись пеной, как будто он пользовался мылом, и быстро очистились от смазки.

— Отлично, — сказал он. — Мы можем ехать.

Достав из кармана белый платок, он вытер руки и раскатал рукава. Он был в шерстяной рубашке в крупную клетку синего и зеленого цвета. Материя, из которой сшили рубашку, была, очевидно, ручной работы.

— Нам некуда спешить, — сказала Гризельда. — Отдохните немного.

Она подвинулась, чтобы дать ему возможность сесть на валун, и знаком пригласила его сесть рядом с ней.

Поколебавшись мгновение, он сел.

— Вы знаете, как работает мотор? — спросила она.

— Конечно.

— Это замечательно! И это кажется мне совершенно удивительным. Этот шум, толкающий машину вперед. Где вы научились этому?

— В Германии.

— Вам довелось много путешествовать? Где вы еще побывали?

— Во Франции, в Италии.

Она говорила с ним мягко, несколько неестественно, как говорят с впервые встреченным животным, с которым хотят подружиться. Он слушал, глядя в сторону. Казалось, его внимание не связано с тем, что она говорила, и направлено не на содержание ее слов, а на их звучание. Отвечал он очень кратко, после непродолжительного молчания.

— Италия! — воскликнула Гризельда. — Ах, как бы я хотела побывать там! Вы бывали во Флоренции? Катерина Сфорца приехала туда в тридцать три года, чтобы выйти замуж за Медичи[19]. Она была красавицей. Ее первого мужа, за которого она вышла в четырнадцать лет, убили. Ее любовник тоже был убит. Но она отомстила убийцам. Вы знакомы с Флоренцией? Там должно быть очень красиво, там такие великолепные дворцы.

Он впервые повернулся к Гризельде, чтобы ответить:

— Нет ничего прекраснее Ирландии!

Он произнес эту фразу возбужденно, словно стараясь сдержаться. Его слова мгновенно стерли в голове у Гризельды не слишком отчетливые флорентийские декорации, и она решила, что Шаун был прав. Перед ее внутренним взором снова появились озеро, холмы и пространства суши и воды за ними под синим небом с белыми облаками. Она посмотрела на Шауна и повторила негромко:

— Нет ничего прекраснее Ирландии.

Почувствовав необычную близость к нему и поняв, что их ничто не разделяет, она протянула к его голове руку и коснулась волос, черных, густых и мягких. Вспыхнул огонек скользнувшего по волосам солнечного луча. Этот огонь пробежал по руке Гризельды и остановился где-то в груди. Неожиданно Шаун схватил ее за руку.

Все вокруг нее исчезло. Во мраке, предшествовавшем первому дню творения. Вселенная исчезла, остались только глаза Шауна. Они обжигали ее немым вопросом, пытались проникнуть в ее мысли и подтолкнуть к решению. Это был взгляд дикого божества, взгляд, полный одновременно нежности и силы, содержащий властное требование. Она приняла его мягкость и его свет, и почувствовала, как его сила разбивает в ней что-то похожее на камень. Огонь из ее груди распространился по всему телу.

Ей стало страшно. Она почувствовала, что сейчас сорвется в пропасть, и она не знала, что ждет ее на дне этой пропасти, удивительная радость или опасность с волчьими клыками. Она хотела бежать и не двигалась с места. Она была уверена, что далекий загадочный мир, который всегда хотела познать, мир, такой тревожный и волнующий, внезапно оказался рядом.

Гризельда резким движением высвободила руку и встала. Холодным тоном бросила:

— Пора возвращаться.

Замок оставался на прежнем месте. Это был замок Кинкельдов. Его разрушили англичане в XVII веке. Затем его восстановили, но он был снова разрушен ирландцами в начале XIX века, и сейчас от него оставались только стены. Остатки рода Кинкельдов давно перебрались в Америку.

* * *

Ни он, ни она не произнесли ни слова во время обратной дороги. Застыв рядом на жестких сиденьях, они, казалось, были превращены в камень гремящим демоном машины, охвачены им и стали его частью, подобно медной трубе клаксона и глазам-фарам улитки. Мотор торжествующе рычал и фыркал на своих пассажиров синим облаком, воняющим бензином.

Когда они подъехали к началу дамбы, Гризельда ожила, повернулась к Шауну Аррану и попросила остановиться. Она хотела вернуться домой пешком. Спрыгнув на землю, он протянул ей руку, чтобы помочь сойти. Но она сделала вид, что не заметила его руки и сошла с машины самостоятельно, опираясь на сиденье.