Юсиф Джафаров - Гунны и Азербайджан

• Название: Гунны и Азербайджан
• Автор: Юсиф Джафаров
• Издательство: Азернешр
• Жанр: История
• Год: 1993
• ISBN: 5-552-00849-9

Книга посвящена одной из наиболее сложных проблем раннесредневековой истории Азербайджана, связанной с процессом длительного взаимодействия раннетюркских (гуннских) этнических общностей Северного Кавказа с Албанией. В ней освещается период (II–VI вв.), имевший особое значение в истории азербайджанского и других народов региона, когда они столкнулись с мощной волной племенных передвижений степных народов, что сыграло важную роль в формировании современных этнических общностей.

---

Эти сообщения могут прояснить многие неясные вопросы, касающиеся важных моментов истории взаимоотношений гуннов с Албанией. Вначале необходимо остановиться на вопросе о том, к каким именно гуннам отправились христианские проповедники во главе с епископом Кардостом. По мнению Н. В. Пигулевской, христианские проповедники находились на земле гуннов - сабир (указ. соч., с. 87). М. И. Артамонов придерживается иного взгляда, полагая, что Кардост проповедовал в среде прикубанских гуннов. Основанием для такого утверждения, по М. И. Артамонову, служат следующие обстоятельства. Во-первых, Кардост со своими спутниками проник к гуннам не через «ворота», а другим путем, через горы. Во-вторых, хотя миссия Кардоста исходила из подвластной Ирану Албании (Арана), но она была организована без одобрения сасанидского правительства. Именно поэтому ее путь лежал не через контролируемый Ираном Дербентский проход, а проходил трудной дорогой через горы.

В-третьих, если о миссии Кардоста ничего не знали в Иране, то о ней были хорошо осведомлены в Византии. В-четвертых, принимая во внимание, что для встречи с Пробом Кардост посетил Боспор, то становится маловероятным предположение Н. В. Пигулевской о месте деятельности этого епископа в стране сабир. И, наконец, в-пятых, вполне возможно, что крещение Грода имело прямое отношение к этой деятельности. Учитывая, что отбытие Кардоста из страны гуннов относится примерно к тому же времени, что и визит Грода в Константинополь, то можно предположить, что крещение гуннского князя было подготовлено именно этим епископом (указ. соч., с. 92 - 94).

Аргументация весьма убедительна, если не считать, что анализ сообщений Ритора может дать несколько иные предпосылки. Во-первых, Захарии (или его информаторам) известен только один проход или «ворота», за которыми сразу начинались «гуннские пределы» - это Дербентский проход или Каспийские ворота «у моря», как его называет сирийский автор. Согласно Захарии, пленные, взятые Кавадом в Амиде (503 г.), были проданы гуннам, затем отправились из пределов персидских в гуннские, «прошли за ворота и оставались на их земле» 34 года. Ясно, что в данном случае пленные прошли через Дербентский проход и в течение 34 лет жили у гуннов, обитавших севернее Дербентского прохода. Именно этих пленных видели на «земле гуннов» проповедники из Албании во главе с Кардостом, «говорили с ними и многих крестили». Однако для того, чтобы явиться на землю гуннов, албанские священнослужители прошли не через «ворота», а воспользовались дорогой через горы. Но в результате они проповедовали в среде именно тех гуннов, в руках которых находились пленные, проданные гуннам и введенные в их пределы через «ворота», т. е. через Дербентский проход. В «Истории албан» сохранился рассказ еще об одной христианской миссии, направленной из Албании в страну гуннов в 682 г. Во главе этой миссии стоял Исраил, епископ албанской области Большой Колманк. Отправившись из Партава, но вскоре сбившись с пути, миссия епископа Исраила достигла прохода Чора и города Дербента не прямым путем вдоль Каспийского побережья, а также прошла через горы. Другими словами, трудный переход через горы, ведущий к Дербентскому проходу и на землю гуннов, несомненно, был известен в Албании и раньше. Отсюда нетрудно допустить, что именно этой дорогой в обход прямому пути к «воротам» и воспользовались албанские проповедники во главе с епископом Кардостом более чем за 170 лет до миссии на землю гуннов епископа Исраила.

Во-вторых, из сообщения Захарии известно, что «в то время туда прибыл Проб» для вербовки гуннов. Согласно Прокопию, посольство Проба было направлено к гуннам, обитавшим вблизи Боспора, т. е. к утигурам. Однако указания Ритора не допускают толкования текста таким образом, что сам епископ Кардост встретился с Пробом именно в Боспоре. Скорее наоборот, сам патрикий искал встречи с христианскими проповедниками и «он увидал их, был ими благославлен и очень почтил их в глазах этих народов» (гуннов). Отсюда ясно следует, что именно Проб посетил Кардоста на земле тех гуннов, где проповедовали албанские миссионеры и где находились пленные, проданные гуннам и введенные в их пределы через «ворота». Это тем более вероятно, поскольку, потерпев неудачу в вербовке приазовских гуннов, настроенных враждебно по отношению к Византии, Проб, пользуясь благоприятным обстоятельством, решил с помощью албанского епископа заручиться поддержкой прикаспийских гуннов, настроенных не менее враждебно в отношении Ирана после разгрома Зилгиба за год до появления Проба в Боспоре. Видимо, в какой-то степени это предприятие удалось Пробу, так как уже через пять лет после его деятельности в Крыму и встречи с албанскими проповедниками царица гуннов - сабир Боа выступила на стороне Юстиниана и разгромила наемников Кавада.

В-третьих, что же касается албанской миссии Кардоста в подготовке принятия христианства Гродом, то следует заметить, что, длительное время находясь в окружении торговых греческих городов Приазовья, Тамани и Крыма, население которых издавна исповедовало христианство, гунны вряд ли испытывали дефицит в проповедниках, тем более из далекой Албании. Все это ясно говорит о том, что албанская христианская миссия была обращена именно к прикаспийским гуннам, обитавшим в непосредственной близости к границам Албании, - к сабирам и булгарским племенам Берсилии.

Не менее важным нам представляется вопрос о времени прихода Кардоста на землю гуннов и выпуска «писания» на гуннском языке. Н. В. Пигулевская датирует появление Кардоста у гуннов 537 г., т. е. ровно через 34 года после того, как пленные, взятые Кавадом в Амиде (503 г.), были проданы гуннам. Соответственно, выход «писания» на гуннском языке она относит к 544 г., т. е. через 7 лет после появления у гуннов Кардоста (указ. соч., с. 84 - 87). Однако датировка М. И. Артамонова гораздо более аргументирована. Исходя из того, что встреча Проба с албанским епископом могла состояться только в 522 г., когда Проб прибыл в Боспор, М. И. Артамонов справедливо указывает, что в рассказе Захарии Ритора время пребывания Кардоста у гуннов делится на два периода, по 7 лет каждый, причем первый из них завершился «выпуском писания» и встречей с Пробом. Таким образом, Кардост прибыл на землю гуннов не раньше 515 г., а покинул ее через 14 лет, т. е. в 529 г. «Писание» же было выпущено около 520 г. 34 года М. И. Артамонов понимает не как число годов, прожитых пленными до прихода Кардоста, а как общую продолжительность плена, длившегося до 537 г. (с. 93, прим. 76).

Для нашей темы особое значение имеет вывод М. И. Артамонова о времени прихода на землю гуннов христианской миссии из Албании - 515 г. Именно в это время произошло одно из самых опустошительных вторжений сабир в Переднюю Азию. Видимо, такое совпадение не случайно: возникновение мощного объединения кочевников на кавказской границе сасанидского Ирана, давшего о себе знать первым вторжением в Закавказье в 503 г., явилось сильным импульсом для закавказских христиан, особенно страдавших от гуннских нашествий, начать проповеди христианского вероучения в среде язычников - гуннов. Вполне очевидно, что миссия Кардоста имела целью не столько попытку расширить сферу влияния албанского клира, сколько преследовала весьма определенные политические задачи, а именно: путем распространения христианства среди гуннских племен воспрепятствовать, с одной стороны, грабежам и разорениям Албании и других кавказских государств, а с другой - попытаться заручиться поддержкой гуннов в отношениях с Ираном М. И. Артамонов прав в своем утверждении, что миссия Кардоста была организована без согласия сасанидского правительства, чем и было вызвано, вероятно, ее появление на земле гуннов кружным путем через горы. Ясно и то, что усиление влияния албанской церкви в среде прикаспийских кочевников не могло не вызвать беспокойства шахского двора, издавна боровшегося с христианством в подвластном Ирану Кавказе и насильственно насаждавшего зороастризм. Не случайно, освободительное движение на Кавказе, как правило, носило религиозный характер и было направлено как против политического господства Ирана, так и против его государственной религии. Идея же христианизации гуннов, потенциальных врагов Ирана, была особенно опасным явлением в неустойчивом положении Сасанидов на Кавказе, поскольку общность религии кочевников Северного Кавказа с народами Закавказья могло рано или поздно привести к нежелательным для Ирана последствиям. В этой связи необходимо отметить некую последовательность во взаимоотношениях албанской церкви с кочевниками Кавказа, имеющую свою предыстории. Согласно легендарной традиции, первым проповедником христианства у кочевников был уже внук Григория Просветителя - албанский епископ Григорис, казненный по приказу маскутского царя Санесана в 30-х гг. IV в. на поле Ватнеан (в районе Дербента). Около 515 г. к гуннам прибыл албанский епископ Кардост со своими спутниками, а через 14 лет пребывания у них его сменил другой албанский епископ - Макар, который, по словам Захарии Ритора, «находится там до настоящего времени», т. е. до 555 г.[10] При князе Вараз-Трдате, в 682 г., в страну гуннов была отправлена еще одна миссия во главе с епископом Исраилом, долгое время проповедовавшем в среде гуннов и крестившим гуннского князя Алп-Илитвера. Между тем данные источников как будто дают основания полагать, что тенденция к христианизации гуннов особенно усилилась в Албании в царствование Кавада, когда вскоре после войны с сабирами и смерти Вачагана Благочестивого (ок. 510 г.), окончательно пресеклась династия албанских Аршакидов и были утрачены внутренняя автономия страны и привилегии албанской знати и духовенства. Видимо, не случайно весь период правления этого шаха остался неосвещенном в труде Моисея Каланкатуйского. Появление же сведений об интенсивной деятельности албанских миссионеров именно в это время в сирийском источнике в некоторой степени и восполняет этот пробел в наших знаниях об этом периоде истории Албании, а, возможно, его и объясняет.