Елена Исаева - С праздником! 8 Марта. Рассказы о любви

• Название: С праздником! 8 Марта. Рассказы о любви
• Автор: Елена Исаева
• Издательство: Литагент «1 редакция»0058d61b-69a7-11e4-a35a-002590591ed2
• Жанр: Русское современное
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-699-86668-7

Даже если бы праздника 8 Марта не было, мы бы его обязательно придумали! Лишний повод для застолья, подарков и веселья, отличный шанс мужчинам реабилитироваться, а женщинам всех возрастов законно чувствовать себя королевами. Сколько забавных историй случается 8 марта! Современные писатели, авторы этого сборника, с удовольствием расскажут их для вас.

---

Подружайки дружно рванулись к обманщице, Наденька приняла боевую стойку… однако в это мгновение послышался треск разбившейся посуды, и три девицы испуганно обернулись к столу.

Головы их супругов лежали в тарелках. Сами обладатели голов спали крепким пьяным праздничным сном. Волосы Василия-второго и Мишани были живописно обрамлены салатами-винегретами, но особенно сюрреалистично смотрелась голова Долгополова – в кольцах лука и ломтиках тряпично-мягкого сига.

– Картина Верещагина «Апофеоз войны», – мрачно изрекла Алёнушка, знаток изобразительного искусства.

– Очень похоже на Змея Горыныча после не-удачного боя, – прокомментировала Мурочка.

– Таясь, проходит Саломея с моей кровавой головой, – ехидно добавила Шурочка, страстно любившая Блока.

И три подруги, которые славились чувством юмора, помогавшим им преодолевать всё и всяческие житейские трудности, громко захохотали.

– Кстати, а где эта пакость Наденька? – наконец спохватились они, отсмеявшись, и бросились в прихожую, но там было, конечно же, пусто.

Выскочили в кухню, выходящую окнами во двор, и увидели вышеназванную пакость, которая проскочила в арку и скрылась с глаз.

Ну что? Пришлось смириться с реальностью: вынимать из тарелок мужей, приводить их и стол в приличное состояние, варить пельмени, кормить детей – и вообще, настало время самим поесть и выпить. Однако не пилось, не елось и не пелось. Праздничный день тянулся уныло, как самые будние будни. Всё-таки Наденька совершила своё чёрное дело!

И вот настал вечер. Проспавшиеся мужья отправились искупать вину мытьём посуды. Дети сели перед видеомагнитофоном – смотреть фильм «Три мушкетёра», а девицы, которым этот фильм уже порядком осточертел, решили выйти прогуляться. Головы у всех болели: самогоновка-долгополовка аукалась!

С улицы Ленина, на которой жила Алёнушка, они спустились на Уссурийский бульвар, потом поднялись на улицу Карла Маркса, опять спустились – на бульвар Амурский, а оттуда поднялись на улицу Серышева. Хабаровск издавна называли «три горы – две дыры», именно поэтому наши подруги то спускались, то поднимались. Нечего и говорить, что всю дорогу девушки ожесточённо мыли кости Наденьке.

Наконец от этого имени взяла их уже оскомина. В это время оказались они на углу высокого и чрезвычайно уродливого здания – Института экономики, на углу улиц Серышева и Запарина.

– Между прочим, в этом здании работает мой любовник, – кокетливо сообщила Алёнушка, бывшая барышней чрезвычайно легкомысленной.

Столь же легкомысленная Шурочка одобрительно хихикнула, а Мурочка, нерушимо хранившая супружескую верность исключительно потому, что предмет её тайной любви проживал во Владивостоке и всячески Мурочкой манкировал, вздохнула не без зависти.

– И кто он? – спросила любопытная Шурочка.

Алёнушка так повела бровью, что подруги мигом догадались: речь в данной ситуации может идти только о самом Чибисове, красивом и вполне ещё молодом директоре этого института.

– Ну, Алёнушка, экого бобра ты убила! – восхищённо воскликнула Шурочка.

– Вернее, шмеля прихлопнула, – уточнила Мурочка.

Алёнушка и Шурочка мгновение молчали, а потом принялись хохотать. Дело в том, что Чибисов внешне весьма и весьма напоминал Никиту Михалкова в роли Сергея Сергеевича Паратова, «блестящего барина, из судохозяев, лет за тридцать», по характеристике драматурга Островского. Правда, костюмы у Чибисова были попроще, да и ростиком он не больно-то вышел, однако томные карие очи и общая вальяжность вполне совпадали. Поэтому сравнение Чибисова с «мохнатым шмелем» показалось подружкам необычайно точным и потрясающе забавным.

– Мохнатый шмель! – заливалась Алёнушка. – Ой, не могу!

– На душистый хмель! – покатывалась Мурочка. – Это ты, Алёнушка, душистый хмель! Ой, не могу!

– Душистый шмель на мохнатый хмель! – перефразировала острословица Шурочка, и девушки вообще начали тихо помирать от смеха.

Ах, как же исправилось у них настроение! Какой чепухой показались все неудачи и провалы истекающего дня! Ну не понравилась мужьям Змея Горыновна – да и ладно, зато они сами вдоволь нахохотались и нарадовались своёй изобретательности. Ну пришлось потом смывать тщательно наложенную боевую раскраску – ну и тоже ничего страшного, ведь участь всякого макияжа быть рано или поздно смытым. Ну испоганил Долгополов талу – да и пусть, зато каковы удались пельмени! На самом деле этот день был совершенно даже не плох. Единственное, чего не удалось подругам, это спеть любимую песню… Так почему не сделать это прямо сейчас?!

И три девицы-красавицы, душеньки-подруженьки, жёны ответственных мужей и матери почтенных семейств, редакторши Хабаровского книжного издательства слаженным хором затянули:

Мохнатый шмель – на душистый хмель…

Ну и так далее – про цыганскую дочь, и ночь, и родство бродяжьей души.

Допев первый куплет, они приостановились – набрать воздуха в легкие и завести второй, как вдруг суровый мужской голос грянул над ними, подобно грому с ясного неба:

– Ну что, гражданки?

Девицы замерли с открытыми ртами, повернулись на сей трубный звук – и узрели пару хмурых охранников правопорядка в серой форме и серых ушанках.

Да уж… такая «глухая пора листопада» царила в те времена, что даже в праздник – в Международный и, между прочим, женский день 8 Марта!!! – три дамочки не могли себе позволить появиться на улице в нетрезвом состоянии (а оно было-таки нетрезвым!) да ещё поющими, не рискуя нарваться на неприятности. И они могли оказаться очень весомыми!

Буйное воображение наших подружаек мигом нарисовало картину вселенского позорища. Вот их запихивают в невзрачный «газик», помигивающий синими опасными огоньками, вот везут в самый конец улицы Карла Маркса, где около городского кладбища находится вытрезвитель. Хотя нет, там вытрезвитель Центрального района, а их же «повязали» в Кировском. Значит, поволокут куда-нибудь на Спиртзавод (что весьма символично!) или вообще на Базу КАФ. Вот их ведут в «помывочную» под ледяной душ вместе с самыми незамысловатыми опойками, синявками и бичихами, а потом укладывают на койки – проспаться. Короче, классическая пьеса Шукшина «А поутру они проснулись»… Конечно, Долгополов как собкор центральной прессы выручил бы жену и её подруг на счёт «раз», но ведь ему ещё надо о случившемся сообщить! А разве дадут им позвонить?[1] Ничего подобного. Но обязательно сообщат на работу: туда придут квитанции об оплате услуг медвытрезвителя – и что тогда бу-удет… С издательством придется проститься, это факт. Интересно, дадут хоть заявление по собственному написать или уволят по статье?

Да уж, зловредный главред подберёт им самую, конечно, «расстрельную статью»!

Девушки замерли, прижавшись друг к дружке, в ужасе переводя глаза то на блюстителей порядка, то на гостеприимно приоткрытую дверцу «газика», как вдруг раздался новый голос – на сей раз женский и необычайно жизнерадостный:

– Привет, Николаша! Ты чего к девушкам на улице пристаешь?

И с этими словами в круг света, выхваченный из темноты фарами милицейского «газика», вступила… Наденька Григорьева.

– Привет, соседка! – радостно воскликнул один из милиционеров, мигом меняя казённое и где-то даже карающее выражение своёй физио-номии на самое что ни на есть добросердечное. – С праздничком тебя!

– И тебя также! – захохотала Наденька, лобызаясь с ним троекратно и дружески кивая напарнику. – А подружкам моим чего праздник портишь?

– Да кто портит, кто портит? – заохал и заахал Николаша. – Мы едем, видим… то есть слышим: гражданки поют, ну и остановились, чтобы послушать. Это ж моя любимая песня!

– И всё?! – сурово спросила Наденька.

– Всё! – испуганно приложил руку к груди Николаша. – Клянусь!

– Ну тогда ладно, – милостиво кивнула Наденька. – Тогда можете продолжать дежурство, товарищи милиционеры!

Патрульные взяли под козырёк, погрузились в «газик» и отчалили, мигнув на прощание опасными синими огоньками.

– Листья дуба падают с ясеня… – простонала Шурочка и закончила фразу общеизвестной, хотя и непереводимой игрой слов.

Мурочка и Алёнушка ошеломлённо молчали.

– Девчонки, – сказала Наденька, поворачиваясь к ним с той подавляющей нагловатой искренностью, которая составляла главную силу её многопудового обаяния. – Вы меня простите. Я, конечно, редкая сволочь, но я вас люблю, честно! Я не хотела вам праздник портить, всё это исключительно от зависти. Ваши мужики вас так любят, а меня… а я… любовник мой на дежурстве, а муж напился и спит целый день. Ну вот я и… Простите, а?! И вообще, знаете… давайте выпьем втихую, а? Вон там, за колоннами Института экономики. Там нас видно не будет. Надо же шампанское оприходовать!

И Наденька вынула из-под пальто увесистую зелёную бутылку.

Девицы уставились на неё, не веря своим глазам.