Алёна Лепская - Анафема в десятый круг

• Название: Анафема в десятый круг
• Автор: Алёна Лепская
• Жанр: Современные любовные романы

Что такое любовь ― вопрос, равносильный пожалуй вопросу о первичной материи во Вселенной. Так как же понять, что не заблуждаешься? И как вообще не заблудиться в отношениях без намёка даже не компас? Тори, чтобы добраться до истины, придётся обойти не мало айсбергов: собственные воспоминания, странный знакомый-незнакомец вторгающийся в её жизнь, фанатичная опека матери и то, что осталось у Рафа за спиной. Но то, что происходит с Рафом за её спиной ― айсберг, оставляющий фатальную пробоину. И лишь когда над Тори сомкнутся волны, Раф ответит на вопрос равносильный загадке первичной материи. Вот, только не будет ли это уже слишком поздно? Ведь пробоина эта в сердце и имя этому айсбергу ― предательство.

---

Гордееву в голову притетела Солина шапка,

― Эй, выбирай выражения, малакас! ― разозлилась подруга, и поймала обратно предмет гардероба. Миша не менее зло уставился на Рафа,

― В натуре, чё мелишь-то?

Остальные в тихушку угарали. Зато я обратила внимание, что жёстче Миша всё же играть стал. Вот что делает Гордеев, он нарочно всех бесит, и заводит, чтобы выдать побольше жара и экспрессии в музыке. Ну, Раффи…

― Так, я не вкупаю, мы играть будем или рамсить? ― он переключил внимание на Ярэка, оставляя гитару свободно свисать на ремне, ― Яр, не тащись как улитка, задай поживее, и поструктурнее что ли, а то так и будем гладить до утра!

― Ещё раз меня улиткой назовешь, в голову дам! ― излишне весело парировал Яр, ускоряя и развая темп, и Раф смотря под ноги внимательно вслушивался, как в ударный ряд, так и в акустическую партию Миши и клавишную Сашки, ― Так… accelerando… (ускоряй) ― велел он Ярэку, ― Non troppo! (не слишком. (итал))

― Tempo guisto? (верный темп) ― серьёзно уточнил драммер поймав нужную волну. Раф отставил ему большой палец, явно довольный результатом,

― Отлично, пшал! Ну, вот же! ― широко улыбаясь, обратился он к Мише, полностью подстроившемуся под заданный ритм, ― Можешь когда хочешь, да?

Раф посмотрел на меня,

― Насчёт три вступай, мышка.

Мне осталось лишь отсчитать и ударить по струнам в ярком аккорде и музыка закружилась из под моих пальцев, мерцая током по струнам. Бас аккорды его гитары настигли нас делая музыку полной и захватывающей.

― Вооот! А то лирика, лирика! Видали, как по грифу проливает? Идеально! ― заключил Раф, и протяжно и как-то чертовски сложно, оборвал свою партию. Я поразилась такому его манёвру, не успев даже проследить за его руками. Ух ты… Как он так умудрился, на бас-гитаре?

― А теперь на исходную и погнали… ― отдал он команду, подступая к микрофону. И музыка запорхала среди нас, последовательно, виртуозно, между гранжем и чистым металом, очень яростно, страстно и безумно красиво.

   ― Ты не видишь, что могу я быть страшнее стража ада!
   Не почувствовала, как приближался я к твоей душе.
   Неужели рухнула, эта преграда?
   Повержен. Туше…

   Я чувствую, пора бежать!
   Ты другая…

   Ты можешь слышать, но не разгадаешь меня.
   Ты можешь видеть, но не касайся огня!
   Ожидала ли пришествие меня?
   Сможешь ли ты скрыться от меня?

   Как, чёрт возьми, с края башни,
   Я сбросил свою душу в прямо небеса?
   Чувствую, и катарсис и боль только для…
   Я разбиваюсь и взлетаю только для тебя!

   Крылья, только для тебя…
   Ты другая…

   Ты можешь услышать, но ты не узнаешь меня!
   Ты можешь видеть, но не касайся огня!
   Ожидала ли пришествие меня?
   Сможешь ли ты скрыться от меня?

Странно так… он словно поёт и играет каждый раз иначе, чем прежде. Сильный, красивый, магический голос. Ласкающий слух, обволакивающий, манящий и в то же время проникновенно терзающий, словно в ночи крадущийся к жертве хищник. Я тоже могу подстраивать и менять тембр своего голоса, могу управлять им, как мне угодно. Но он кажется делает это не думая, просто не задумываясь сливается с композицией. И от того, каждая звучит по особенному. И никогда не повторяется, всегда по разному, но между тем, сохраняет этот неповторимый многогранный стиль, в котором он сочиняет. Его талант кажется не знает границ. Сколько интересно он ещё сможет написать, и не замкнуть этот бесконечный творческий круг в какой-нибудь идентичной точке? Невероятно просто.

Он завороженно наблюдал за мной, в фрагменте соло. Его взгляд медленно скользил по грифу Гибсона, в контрасте с высокой скоростью моих движений. Он что-то произнёс одними губами. Глаза цвета чистейшего тёмного сапфира, захватили мой взгляд. И кажется он не дышал. Я могла бы подумать, что он восхищался мой, не меньше чем я им. В этом была особенная грань наших отношений, музыка была высшей точкой восприятия, совершенно недосягаемой для всех кроме нас. Высота поющая в унисон.

   ― Раскрою крылья только для тебя!
   Я другая…

   Могу услышать, и не разгадать тебя!
   Мне не нужно видеть, касаясь огня!
   Ожидала ли пришествие я?
   Смогу ли я скрыться от тебя?

   ― Я чувствую, что пора бежать!
   Но ты другая…

* * *

Рано утром Раф уехал. И всё завертелось. Реально завертелось, закрутилось. Мне даже было жалко его. Он разрывался между, делами и мной. Много пил кофе, и часто звонил. Кажется он и раньше так делал. Точно-точно, он частенько прогуливал школу. И если раньше он просто так это делал, то теперь не просто. Однажды он признался, что он страшно устал, но всё наладится. Просто именно сейчас он был нужен Ярэку. Я не совсем поняла, зачем всё это нужно. Раффи помогал брату, а я… Я просто сильно скучала. Нет, правда, очень. Хотя неделя вовсе не пролетела очень быстро в этом хаосе. Словно и не было её. Время тянулось мучительно долго в его отсутствие, и стремительно мимолётно когда он был на том конце Скайпа, или телефона. Но я почти не замечала ничего вокруг. И очень-очень зря. Правда тогда, я ещё не знала об этом.

Всё началось с приёма у дока, на следующий день, когда уехал Раф. У меня дома. Почему, он делал это я не знаю. Я солгала, что забыла, поэтому пропустила приём. Я боялась спалиться и отказалась от терапии, но она всё равно меня догнала. Мы сидели на чердаке, в моей студии, я старалась не выдать себя. И тут вдруг, он задаёт вопрос от которого я впала в ступор.

― Чего? ― поразилась я, ― К каким ещё… детям? Вы это к чему вообще?

Как я отношусь к детям? Как ребенок может относится к детям? Что за вопрос вообще?

― Просто ответь мне на вопрос. ― спокойно попросил Гетман.

― Я не думала об этом. ― призналась я сходу. Ну не думала я. Это вообще не то о чём мне стоит думать по моему.

― Подумай сейчас. ― предложил он, ― Какие эмоции это вызывает?

Какие эмоции… Какие?

― Мм-м… страх. ― я сама не ожидала такого ответа. Но вообще-то да. Я боюсь. Чего не знаю, но точно боюсь. Панически прям.

― И всё? ― переспросил док, задумчиво, и даже расслабленно, ― Может отвращение, или непонимание…

― Что? ― я удивилась мягко говоря, ― Нет-нет. Ничего такого. Отвращение? ― я недоуменно посмотрела на мужчину, ― Боги, нет конечно. Просто…

Ну, что вот, просто? Не знаю я. К чему этот разговор вообще?

― Не понимаешь их желаний, не знаешь, что с ними делать ― это вводит тебя в ступор? ― предположил он, а точнее догадался.

― Думаю… да. Хотя… не совсем. ― передумала я вдруг, ― Чё там понимать собственно? Все дети по идее с одного со мной Марса, понимаете? Сами говорили, что я сама… того. Ребёнок в смысле. Думаю я знаю, чего они хотят. Они хотят… всё. И сразу. Немедленно.

― Какие они по твоему?

Нет, ну один вопрос хлеще другого. Чего он хочет я не пойму? Ладно, буду отвечать. Если заткнусь может понять, что я не лечусь таблетками.

― Ну-у-у-у… ээ… Дети милые, невинные, несмышлёные, беззащитные, но они эгоисты. Не потому что плохие, а потому что… не знаю… не понимают наверное, не знают всех эти рамок морали нравственности, этикета. Они честные. Да, именно честные. Они не подстраиваются под социум. Это социум подстраивает их под себя, подменяя игры и воображение, на притворство и рациональный расчёт. Дети чаще гораздо мудрее взрослых. Они легко смотрят на будущее и не оглядываются на прошлое. Дети ― единственные, кто умеют жить настоящим.

Док поправил очки, медленно кивнув.

― Виктория, ответь, ты боишься детей из-за риска наследственности, или ты боишься ответственности? Или ты просто не любишь детей?

― Я не то чтобы их не люблю, нет. ― опровергла я, ― Дети цветы жизни и всё такое, вот только с моими проблемами, это цветы на моей могиле, понимаете?

Он снова кивнул, более уверенно.

― Значит ответственность тебя страшит больше?

― Конечно. Ведь риск наследственности это тоже своего рода ответственность. Ты передаёшь свою болезнь по генам, а между тем несёшь стопроцентную ответственность в случае если риск оправдывается, если ребёнок унаследует твою болезнь, виноват не он. Ты виноват. Или если твоя болезнь, твоё неадекватное поведение скажется на развитии ребенка…

Его взгляд стал вымученным, грустным даже.

― Что? ― забеспокоилась я, ― Я заблуждаюсь опять, да?

― Нет, это правильно. ― он снял очки, и ущипнул себя за переносицу, ― Правильно, Виктория. Просто… Из тебя вышла бы прекрасная мать. Значит всё в целом в порядке?