Владимир Ленин (Ульянов) - Полное собрание сочинений. Том 11. Июль ~ октябрь 1905

• Название: Полное собрание сочинений. Том 11. Июль ~ октябрь 1905
• Автор: Владимир Ленин (Ульянов)
• Издательство: Паблик на ЛитРесеd7995d76-b9e8-11e1-94f4-ec5b03fadd67
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1960

В одиннадцатый том Полного собрания сочинений В. И. Ленина входят произведения, относящиеся к периоду с июля по 12 (25) октября 1905 года. Центральное место в томе занимает книга «Две тактики социал-демократии в демократической революции», написанная в июне – июле 1905 года.

---

Стачку наборщиков в Москве начали, как сообщают нам, несознательные рабочие. Но движение сразу ускользает из их рук, становится широким профессиональным движением. Присоединяются рабочие иных профессий. Неизбежное выступление рабочих на улицу, хотя бы для оповещения неосведомленных еще о стачке товарищей, превращается в политическую демонстрацию с революционными песнями и речами. Долго сдерживавшееся озлобление против гнусной комедии «народных» выборов в Государственную думу прорывается наружу. Массовая стачка перерастает в массовую мобилизацию борцов за настоящую свободу. На сцену является радикальное студенчество, которое и в Москве приняло недавно резолюцию, вполне аналогичную петербургской; резолюция эта по-настоящему, языком свободных граждан, а не пресмыкающихся чиновников, клеймит Государственную думу как наглую издевку над народом, призывает к борьбе за республику, за созыв временным революционным правительством действительно всенародного и действительно учредительного собрания. Начинается уличная борьба пролетариата и передовых слоев революционной демократии против царского воинства, и полиции.

Таково именно было развитие движения в Москве. В субботу, 24 сентября (7 октября), кроме наборщиков не работали уже табачные фабрики, электрические конки; начиналась стачка булочников. Вечером состоялись большие манифестации, в которых, кроме рабочих и студентов, приняла участие масса «посторонних» лиц (революционных рабочих и радикальных студентов перестают уже считать посторонними друг другу при открытых народных выступлениях). Казаки и жандармы все время разгоняли манифестантов, но они постоянно собирались снова. Толпа давала отпор полиции и казакам; раздавались револьверные выстрелы, и много полицейских было ранено.

В воскресенье, 25 сентября (8 октября), события сразу принимают грозный оборот. С 11 часов утра начались скопления рабочих на улицах. Толпа поет Марсельезу. Устраиваются революционные митинги. Типографии, отказывавшиеся бастовать, разгромлены. Народ разбивает булочные и оружейные магазины: рабочим нужен хлеб, чтобы жить, и оружие, чтобы бороться за свободу (совсем так, как поется в французской революционной песне). Казакам удается рассеивать манифестантов лишь после упорнейшего сопротивления. На Тверской, около дома генерал-губернатора, происходит целое сражение. Около булочной Филиппова собирается толпа подмастерьев-булочников. Как заявляла потом администрация этой булочной, рабочие мирно выходили на улицу, прекращая работу из солидарности со всеми стачечниками. Отряд казаков нападает на толпу. Рабочие проникают в дом, забираются на крышу, на чердак, осыпают солдат камнями. Происходит правильная осада дома. Войско стреляет в рабочих. Отрезываются всякие сообщения. Две роты гренадеров производят обходное движение, проникают в дом сзади и берут неприятельскую позицию. Арестовано 192 подмастерья, из них восемь ранено; двое рабочих убито. Со стороны полиции и войска есть раненые; смертельно ранен жандармский ротмистр.

Разумеется, эти сведения крайне неполны. По частным телеграммам, приводимым некоторыми заграничными газетами, зверства казаков и солдат не знали предела. Администрация филипповской булочной заявляет протест против ничем не вызванных бесчинств войска. Одна солидная бельгийская газета приводит сообщение, что дворники были заняты очисткой улиц от следов крови: эта маленькая подробность – пишет она – больше, чем иные длинные отчеты, свидетельствует о серьезности борьбы, «Vorwãrts»{128} сообщает, на основании проникших в газеты частных сведений, что на Тверской бились 10 000 стачечников против батальона пехоты. Войска дали несколько залпов. Кареты скорой помощи были завалены работой, Число убитых приблизительно считают не менее 50 человек, – раненых до 600. Передают, что арестованных отводили в казармы и беспощадно, зверски избивали, прогоняя через строй солдат. Передают, что нечеловеческой жестокостью отличались офицеры во время уличного боя даже по отношению к женщинам (телеграмма специального корреспондента консервативно-буржуазного «Temps» из Петербурга от 10 октября (27 сентября)).

О событиях следующих дней сведения становятся все более скудными. Озлобление рабочих страшно выросло; движение растет; правительство всеми мерами принялось запрещать и урезывать всякие сообщения. Заграничные газеты прямо отмечали противоречие между успокоительными вестями официальных агентств (которым одно время было поверили) и вестями, переданными в Петербург по телефону. Гастон Леру телеграфировал в парижскую газету «Matin», что цензура делает чудеса, чтобы остановить распространение сколько-нибудь тревожных вестей. Понедельник 26 сентября (9 октября) – пишет он – был одним из самых кровавых дней в истории России. Бьются на всех главных улицах и даже около дома генерал-губернатора. Манифестанты выкинули красное знамя, Много убитых и раненых.

Сведения других газет противоречивы. Несомненно лишь, что стачка растет. К ней примыкает большинство заводских и даже фабричных рабочих. Бастуют железнодорожники. Стачка становится всеобщей (вторник, 10 октября (27 сентября), и среда).

Положение крайне серьезное. Движение перекидывается в Петербург: рабочие завода Сан-Галли уже остановили работу.

На этом останавливаются в данный момент наши сведения. На основании их нельзя и думать, разумеется, о полной оценке московских событий. Нельзя еще сказать, представляют ли они из себя генеральную репетицию решительного пролетарского натиска на самодержавие или уже начало этого натиска; – являются ли они только распространением очерченных нами выше «обычных» приемов борьбы на новую область центральной России, или им суждено послужить началом высшей формы борьбы и более решительного восстания.

Ответ на эти вопросы даст недалекое, по всей видимости, будущее. Несомненно одно: рост восстания, расширение борьбы, обострение форм ее идет непрерывно перед нашими глазами. Пролетариат по всей России пробивает себе дорогу героическими усилиями, намечая то здесь, то там, в каком направлении может развиваться и, несомненно, будет развиваться вооруженное восстание. Правда, и теперешняя форма борьбы, которую движение рабочих масс уже выработало, наносит самые серьезные удары царизму. Гражданская война приняла форму отчаянно-упорной и повсеместной партизанской войны. Рабочий класс не дает отдыха врагу, парализует промышленную жизнь, останавливает постоянно всю машину местного управления, создает по всей стране тревожное состояние, мобилизуя все новые и новые силы для борьбы. Никакое государство не выдержит долгое время такого натиска, а тем менее прогнившее царское правительство, от которого один за другим отпадают прежние его сторонники. И если либеральной монархической буржуазии борьба кажется подчас слишком упорной, если ее пугает гражданская война и это состояние тревожной неуверенности, в котором живет страна, – то для революционного пролетариата продолжение этого состояния, затягивание борьбы является насущно-необходимым делом. Если среди идеологов буржуазии начинают появляться люди, которые принимаются тушить революционный пожар своей проповедью мирного легального прогресса, которые заботятся о притуплении, а не обострении политического кризиса, – то сознательный пролетариат, никогда не сомневавшийся в предательской натуре буржуазного свободолюбия, пойдет неуклонно вперед, поднимая за собой крестьянство, внося разложение в ряды царского войска. Упорная борьба рабочих, постоянные стачки, демонстрации, частичные восстания, все эти пробные, так сказать, сражения и схватки неизбежно втягивают войско в политическую жизнь, а следовательно, и в круг революционных вопросов. Опыт борьбы просвещает быстрее и глубже, чем могли бы при других условиях сделать годы пропаганды. Внешняя война окончилась, но правительство явно боится возврата пленных и возврата маньчжурской армии. Сведения о ее революционном настроении все умножаются. Проекты земледельческих колоний в Сибири для солдат и офицеров маньчжурской армии не могут не усиливать брожения, – даже если эти проекты останутся одними проектами. Мобилизация не останавливается, несмотря на заключение мира. Становится все очевиднее, что армия нужна всецело и исключительно против революции. А при таких условиях мы, революционеры, ровно ничего не имеем против мобилизации, мы готовы даже приветствовать ее. Оттягивая развязку ценой вовлечения в борьбу новых и новых частей армии, приучая все большее и большее количество войска к гражданской войне, правительство не уничтожает источника всех кризисов, а, напротив, расширяет почву для них. Оно получает оттяжку ценою неизбежного расширения поля борьбы и обострения ее. Оно поднимает на борьбу самых отсталых и самых невежественных, самых забитых и самых мертвых политически, – борьба просветит, встряхнет и оживит их. Чем дальше протянется это состояние гражданской войны, тем неизбежнее будет выделение из контрреволюционной армии массы нейтральных и ядра борцов за революцию.