Кирилл Александрийский - Толкование на Евангелие от Иоанна. Том II

• Название: Толкование на Евангелие от Иоанна. Том II
• Автор: Кирилл Александрийский
• Издательство: Сибирская Благозвонница
• Жанр: Религия
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-91362-464-2

Святитель Кирилл Александрийский (375 — 444) — великий святой отец Православной Церкви, который прославился прежде всего догматическими достижениями в области христологии и опровержением ереси Нестория в 429–431 гг. Однако сфера его деятельности была намного шире, и он известен также и как глубокий экзегет Священного Писания. Среди новозаветных экзегетических произведений наиболее знаменито «Толкование на Евангелие от Иоанна», которое и предлагается читателю. Это произведение было написано, как предполагается, до 429 г. и содержит в себе 12 книг, в которых, помимо истолкования этого «тайнозрительного» Евангелиста и объяснения глубоких тайн Божественного Домостроительства спасения и Боговоплощения, святитель полемизирует с различными ересями.

Это толкование, являющееся шедевром древнецерковной святоотеческой экзегетики, было переведено на русский язык известным отечественным церковным ученым-библеистом, профессором Московской Духовной Академии Митрофаном Дмитриевичем Муретовым (1851 — 1917).

Издается по: Творения святого отца нашего Кирилла Александрийского / Пер. Митрофана Муретова. Сергиев Посад, 1909, 1912. (Творения святых Отцов в русском переводе, издаваемые при Московской Духовной Академии; т. 67/<69>, 68/<70>). Переизд.: Свт. Кирилл Александрийский. Творения. Кн. 3. М.: «Паломник», 2002. (Библиотека Отцов и Учителей Церкви).

---

Но скажешь, что потерпел это по плоти, ибо тело подвержено смерти, а потому говорится, что умер, — ведь умерло собственное Его тело.

Прекрасно это рассуждение, и ты говоришь правильно. Действительно, ради нас промыслительно предав на смерть Свое тело, Он снова внедрил в него Свою жизнь, не Себя Самого очевидно освобождая от уз смерти, поскольку мыслится Богом. Ведь Он пришел (на землю) и стал человеком не ради Себя, но для того, чтобы указать человеческой природе чрез Себя и в Себе путь к избежанию смерти и возвращению к изначальному нетлению. Применяя это рассуждение к данному вопросу, дойдешь до уразумения образа освящения Христа.

Разве мы можем утверждать, чтобы земное тело, по отношению своей природы, было свято, хотя бы даже и не принимало освящения от святого по природе Бога? И неужели это возможно? Какое бы в таком случае мыслилось различие между плотью земной и святой по природе и освящающей сущностью? Если же истинно то, что всякая разумная тварь и вообще все, призванное к бытию и поставленное среди тварей, не имеет освящения в качестве плода своей природы, но получает эту благодать от Святого по природе, то разве не окажется верхом нелепости думать, что эта плоть не имеет нужды в Боге, по своей природе все освящающем? Итак, если не свята сама по себе плоть, то поэтому она освящена была и во Христе, как скоро в ней вселилось Слово, чрез Духа Святаго освящающее Свой храм и превращающее его в качество (святости — ἐνέργειαν) собственной природы. Поэтому-то тело Христово и мыслится святым и освящающим, именно как, согласно только что сказанному нами, ставшее храмом соединившегося с ним телесно Слова, как Павел говорит (Кол. 2, 9). По той же причине нисходит на Него с неба Дух Святой в виде голубя, что засвидетельствовал в своих словах премудрый Иоанн (Креститель), — для того, чтобы мы опять знали, что, как в начатке обновляемой природы, в первом Христе сошел Дух, поскольку Он (Христос) явился человеком, восприемлющим освящение. Но мы отнюдь не станем утверждать того, что святым по плоти Христос стал тогда, когда «Духа увидел сходящим» Креститель (Ин. 1, 32). Свят Он был и в зародыше и утробе (Матери), почему и сказано было блаженной Деве: «Дух Святый найдет на Тебя и Сила Вышняго осенит Тебя» (Лк. 1, 35). Но видение (голубя) дано в знамение Крестителю. Однако ж мы думаем, что плоть (Его) освящена чрез Духа, так как святое по природе и от Бога сущее Слово по подобию с прочей тварью помазывало Им (Духом) Свой собственный храм. И это знавший Псалмопевец возглашал, созерцая в человечестве лицо Единородного: «Ради сего помазал Тебя, Боже, Бог Твой елеем радости более причастников Твоих» (Пс. 44, 8). И хотя Сам Сын помазал Свой храм, однако ж говорится, что совершает это Отец, ибо Он действует не иначе, как чрез Сына. Сын же все, что бы Он ни совершал, относит к Отцу, от Которого Он рожден, ибо как бы корень и источник Своего Сына есть Отец.

Таким образом, нет ничего удивительного в том, если говорит о Себе Самом, что и Он освящается, хотя Он и свят по природе, когда Писания называют Отца и Богом Его, хотя и Он есть по природе Бог. Но, думаю, со всею справедливостью и согласно истине надо относить это к потребностям человечества и соответствующему нам образу (Его). Как умер Он за нас по плоти как человек, хотя и будучи Богом по природе, и как, поставленный в ряд тварей и под иго ради человечества, хотя и будучи Богом всяческих, Он называет Отца Своим Богом, таким же образом Он утверждает, что святит Себя ради нас, чтобы, когда это (дело освящения) коснется нас, в Нем, как в начатке обновляемой природы, и мы были освящены в истине, то есть в Святом Духе, ибо Дух есть истина, по слову Иоанна (1 Ин. 5, 6), — и не другой, отличный от Сына есть Дух Его, именно в отношении сущности, как и в Нем существующий и чрез Него исходящий (δἰ αὐτοῦ προιόν).

Говорит также, что Он послан в мир, — хотя и существует в нем прежде вочеловечения, ибо Он был в мире, хотя мир Его и не познал, по написанному (Ин. 1, 10), указывая образ послания не другой какой, как тот, что Он помазан Святым Духом, поскольку стал человеком и «великого совета Ангелом» явился (Ис. 9, 6), по подобию с пророческим служением. А говоря, что по подобию с Ним назначаются ученики и посылаются Им возвещать миру евангельскую и небесную проповедь, утверждает, что им необходимо нужно освящение в истине, чтобы они были в состоянии наилучшим образом и мужественно совершить подвиг своего апостольства.

Глава XI О том, что природно Сын одно есть с Своим Отцом Богом, и Он в Отце, а Отец в Нем по существенной связи и образу единства; подобно же и мы сами, восприяв веру в Него, едино оказываемся друг с другом и с Богом как телесно, так и духовно

Не о сих же молю токмо, но и о верующих ради словесе их в Мя, [372] да вси едино будут. Якоже Ты, Отче, во Мне и Аз в Тебе, да и тии едино в Нас будут, да мир уверует, яко Ты Мя посла [373] (17, 20–21)

Как бы начатком воссозидаемых к новой жизни и первым Небесным Человеком явился Сам Христос, ибо, по слову Павла, «второй Адам — Господь с неба» (1 Кор. 15, 47). Поэтому и сказал: «И никто не восходил на небо, только с неба сошедший Сын Человеческий» (Ин. 3, 13). В тесном общении с Начатком стояли и гораздо более других к Нему приближены были впервые избранные Им ученики и получившие достоинство следования за Ним, которые и самовидцами (Лк. 1, 2) и зрителями славы Его соделались (Ин. 1, 14; 1 Ин. 1, 1), всегда находясь при Нем, сожительствуя с Ним и собирая в своих душах начатки полезного учения (Деян. 1, 21–22). Таким образом, они были и есть, после сущей над всеми и всех «Главы церковного тела» (Кол. 1, 18), честнейшие и достославнейшие члены. И на них-то поэтому просит у Своего Отца ниспослания благословения чрез Духа и святости, без сомнения, — и чрез Себя. Иначе и не могло быть, как скоро Он есть живая и истинная и всемогущая и действенная премудрость и сила Родившего Его.

Но чтобы кто-либо из относящихся не с должным вниманием к словам Богодухновенного Писания не подумал по легкомыслию, что на одних только учеников призвано сошествие Божественного Духа, но это совсем не относится к нам, то есть к тем, которые после них и были в древние времена, — Посредник между Богом и людьми, Ходатай и Первосвященник наших душ (1 Пет. 2, 25), желая предотвратить неразумные мысли таковых, счел необходимым к вышеприведенным словам присоединить и данное изречение, то есть не о сих же молю только, но и о верующих чрез слово их в Меня. В самом деле, было бы странно, если чрез одного первого, разумею Адама, осуждение простирается на всех и бесславнейший образ перстного носят и не согрешившие, то есть в то время, когда праотец преступил данную ему заповедь, а когда пришел Христос, Который и явился Небесным Человеком, призванные Им к праведности, очевидно чрез веру, все не отразили бы в себе и Его также образ. И как бесславнейший образ перстного, утверждаем, проявляется в таком виде и форме, которые имеют и скверну греха, и немощь смерти и тления, и нечистоту плотских страстей и земных помыслов, так, наоборот, думаем, образ Небесного, то есть Христа, сияет чистотою и истинностью, нетлением во всем, жизнью и святостью. Но иначе было невозможно возвести нас в первоначальную красоту, раз отпавших от нее ради преступления в первом (Адаме), как чрез получение несказанного общения и единения с Богом, ибо так вначале была устроена природа земных обитателей. И это единение с Богом ни в ком не могло быть иначе, как чрез причастие Святаго Духа, внедряющего в нас Свое свойство святости и подпадшую тлению природу преобразующего в свойственную Ему жизнь и таким путем возводящего к Богу и к образу Его то, что лишено этой славы. Ведь Сын есть чистый образ Отца, а природное подобие Сына есть Дух Его. Поэтому-то, преобразуя как бы в Себя Самого человеческие души, Он (Дух) начертывает в них Божественный образ и отпечатлевает отражение Верховной Сущности.

Итак, молит Господь наш Иисус Христос не за одних только двенадцать учеников, но за всех, которые во всякое время имели повиноваться и следовать бывшим от них (Апостолов) словам, побуждающим слушателей к восприятию освящения чрез веру и к очищению, совершаемому чрез сообщение Духа. Содержание же прошения не считал нужным оставить неясным для нас, чтобы чрез это мы узнали, какими надлежит нам быть и какой стезею праведности идти к исполнению Его воли. Какое же это прошение и в чем оно состоит? Чтобы, говорит, одно были, как Ты, Отче, во Мне и Я в Тебе, да в нас одно будут. Итак, просит союза любви, единомыслия и мира — союза, приводящего верующих к духовному единству, так что согласное во всем и нераздельно единодушное единение отражает черты природного и существенного единства, мыслимого в Отце и Сыне. Впрочем, этот союз любви между нами и сила единомыслия отнюдь, конечно, не доходят до такой нераздельности, какую имеют Отец и Сын, сохраняя единство в тожестве сущности. Здесь мыслится единство природное, истинное и созерцаемое в самом существовании, а там — внешний вид и подражание истинному единству. В самом деле, разве оттиски могут быть совершенно равны печатям? Так и отражение истины в нашем умопредставлении не тожественно с самою истиною, но хотя является в одинаковом (внешнем) виде, однако ж имеет и немалое различие.