Джон Вэнс - Тчаи: Сага странствий (переработанный перевод)

• Название: Тчаи: Сага странствий (переработанный перевод)
• Автор: Джон Вэнс
• Жанр: Научная Фантастика

По землям затерянной среди звезд древней планеты Тчаи скитается необычный путешественник. Адам Рейш был разведчиком на корабле, который исследовал происхождение сигналов, отправленных из неизученной части космоса. Из всего экипажа выжил только он. Адам оказался в полном одиночестве в мире, где некогда бушевали войны между представителями удивительных рас, в древности похитивших с Земли и поработивших целые народы, и принудивших исконных обитателей Тчаи скрыться в подземельях. В своих странствиях Адам преследует две цели — найти способ вернуться на родную планету, и освободить своих соплеменников.

Одна из лучших серий классика американской фантастики и фэнтези Джека Вэнса ( Jack Vance , 1916-2013 ), тетралогия о Тчаи (“Planet of adventure” (1968-1970) , каждый роман посвящен приключениям героя во владениях одной из четырех населяющих эту планету рас — часчей, ваннэков, дирдиров и пнумов) — фантастика лишь по антуражу и сквозному сюжету, который важен постольку, поскольку позволяет нанизывать на него одно событие за другим. По форме повествования, по лаконичной, как бы «утрамбованной», но емкой бравурной манере письма, где есть и гротеск, и циничный юмор плутовского романа-пикарески, это авантюрно-приключенческая фэнтези — жанр, в котором Вэнс преуспел больше всего. Главный герой, при всей его условной положительности, здесь нередко действует в духе симпатичного «плохиша» Кугеля из знаменитого цикла «Умирающая Земля». Красочные описания постепенно открывающегося нам удивительно цельного в своей пестроте мира, невероятные существа и их не менее странные обычаи и обряды увлекают не меньше, чем битвы, поиски сокровищ, страшные тайны, любовь, мистические ужасы и другие перипетии сюжета.

«Фирменный» стиль Вэнса, сформировавшийся под влиянием одного из родоначальников фантастической литературы К.Э. Смита, создает атмосферу почти игровой условности происходящего, свободного полета фантазии. К сожалению, именно эта особенность обычно пропадает при переводе его книг, особенно фантастических — получается либо неуклюже и тяжеловесно, если не косноязычно, либо почти пересказ.

Переработанный (с учетом авторских изменений в последнем изд.) и заново отредактированный перевод.

---

Они приближались к острову, который, казалось, становился все выше, вырисовываясь четким силуэтом на фоне ярко-синего неба. Глядя в сканскоп, Рейш различил полосу, идущую вдоль берега, где у деревьев были срезаны листья и обструганы стволы, так, что они казались кривыми. На каждом располагались одна, две или несколько круглых хижин. Под деревьями простиралась полоса безукоризненно чистого и разровненного серого песка. Анахо осмотрел селение через сканскоп.

— Все почти так, как я ожидал.

— Тебе что-нибудь известно об острове? По словам капитана, здесь кроется тайна.

— Никаких тайн. Уроженцы Гозеда — очень набожные люди, они поклоняются морским скорпионам, обитающим в прибрежных водах. Это твари ростом с человека или даже больше — по крайней мере, мне так говорили.

— Почему тогда хижины расположены так высоко?

— Ночью скорпионы выходят из моря, чтобы размножаться; они откладывают свои яйца в какое-нибудь живое существо, чаще всего в женщину, которую жители специально оставляют на берегу. Потом вылупляются личинки и заживо пожирают свою носительницу, которую называют «мать богов». На последней стадии, когда боль и религиозный экстаз доводят ее до исступления, она бежит по берегу и бросается в море.

— Не очень-то приятная религия.

Субдирдир кивнул.

— Но кажется, она нравится обитателям Гозеда. Им ведь ничего не стоит в любое время сменить ее. Полулюди вообще очень склонны к подобного рода извращениям.

Адам не сдержал улыбку, и приятель с удивлением посмотрел на него.

— Могу я узнать, чему ты радуешься?

— Мне пришло в голову, что субдирдиры относятся к «Высшей расе» так же, как жители острова к своим скорпионам.

— Не вижу никакого сходства, — сухо ответил Анахо.

— Очень просто: и эти бедолаги, и вы стали жертвами существ, которые используют людей в корыстных целях.

— Вот еще! — пробормотал Анахо. — Во многих отношениях ты самый большой путаник из всех, с кем мне приходилось иметь дело. — Он быстро отошел от Рейша и встал на носу корабля, глядя вдаль.

«Постоянный нажим действует на субдирдира, постепенно расшатывает веру», — подумал Адам.

«Варгаз» осторожно приблизился, прошел вдоль полосы заросших водорослями скал и бросил якорь. Капитан сел в шлюпку и отправился на берег; пассажиры наблюдали, как он говорил с группой совершенно нагих и бледнокожих мрачных мужчин. На них были только сандалии, и головные повязки на иссиня-черных волосах.

Договорившись с островитянами, капитан вернулся. Через полчаса к кораблю подошли две большие лодки; лебедками на борт подняли несколько тюков волокна и связки канатов, а местным спустили упаковки и ящики с товарами. Спустя два часа «Варгаз» поднял якорь, поставил паруса и вышел в открытое море.

После ужина пассажиры уселись на палубе под фонарем, мерно раскачивающимся на высокой рее, и начали беседу о жителях острова Гозед и их странной вере. Вал Дал Барба, супруга Пало Барбы и мать Хейзари и Эдве, заявила, что их ритуал несправедлив.

— Почему бывают только «матери богов»? Почему эти здоровенные мужчины с каменными физиономиями сами не остаются на берегу, чтобы стать, скажем, «отцами богов»?

Капитан ухмыльнулся.

— Очевидно, они считают себя недостойными такой чести.

— У нас в Мургене подобные вещи немыслимы, — возмущенно заявил торговец. — Мы платим немаленькую сумму нашим жрецам, и они полностью отвечают за то, чтобы умилостивить бога Висму. Мы можем жить спокойно, ни о чем не думая.

— Весьма разумная система, — одобрил Пало Барба. — А мы в этом году записались в приверженцы пансогматического гносиса — очень приличная и достойная почитания религия.

— Она мне нравится гораздо больше, чем Тутеланик, — заметила мать семейства. — Один раз помолишься — и свободен целый день.

— Тутеланик — ужасная скука, — поддержала ее Хейзари. — Столько зубрежки! А помнишь ужасное «вызывание душ», когда жрецы вели себя невыносимо нагло? Пансогматический гносис нравится мне намного больше!

Дордолио снисходительно рассмеялся.

— Вы предпочитаете не уделять слишком много времени религии. Я с вами вполне согласен. Конечно, учение яо до некоторой степени синкретично, вернее, в течение цикла все стороны Невыразимого получают возможность проявить себя, так что время от времени мы переживаем критическое отношение к разным духовным системам.

Анахо, до сих пор обиженный сравнением Рейша, повернулся к нему.

— Ну хорошо, а что нам скажет наш несравненный эрудит Адам Рейш? Какие теософские знания может он разделить с нами?

— Никакие, — ответил Адам. — Или очень немногие. Мне кажется, что человек и его вера составляют единое целое. Существует нечто неизвестное. Каждый проецирует его на собственное мировоззрение и наделяет свое творение присущими ему желаниями и качествами. Тот, кто объясняет избранную им религию, в принципе объясняет самого себя. Когда фанатику противоречат, он чувствует угрозу существованию и отвечает насилием.

— Интересно! — заметил торговец. — А как же атеист?

— Он не проецирует на мироздание никакого образа и просто принимает тайны космоса такими, как они есть, не испытывая потребности надевать на них человекоподобную личину. Иначе ему придется воспринимать все, созданное им самим для удобства понимания, как нечто непреложное, и он перестанет быть атеистом.

Капитан поднял выше свой бокал, любуясь алым вином, прозрачным под лучом фонаря, и опустошил его одним глотком.

— Возможно, вы правы, но вряд ли кто-нибудь изменит убеждения под влиянием ваших доводов. Я знавал многих людей. Проходил возле башен дирдиров, гулял в садах синих часчей и видел замки ваннэков. Я знаю, каковы на самом деле эти существа и подвластные им люди — ублюдки. Я путешествовал по всем континентам Тчаи, имел тысячу друзей и тысячу женщин, я убил тысячу врагов. Мне знакомы обычаи яо, бинтов, валалуки, шемолеи, степных кочевников, жителей болот, островитян, людоедов Раха и Кислована. Я вижу разницу между ними, но вижу и сходство. Все хотят приобрести как можно больше — и в конце концов умирают. Исключений нет. Мой бог? Старый добрый «Варгаз»! Да, именно так! Как и утверждает Адам Рейш, мой корабль — это я. Когда «Варгаз» стонет, взбираясь на штормовые волны, я вздрагиваю и стискиваю зубы. Когда он скользит по темной воде под розовой и голубой лунами, я играю на флейте, повязываю себе лоб красной лентой и пью вино. Мы с «Варгазом» служим друг другу, и в тот день, когда он погрузится в пучину, я отправлюсь туда же за ним.

— Браво! — крикнул Пало Барба, учитель фехтования, который выпил не меньше, чем капитан. — Знайте все — это и мой девиз! — Он выхватил из ножен рапиру и высоко поднял ее, так что свет фонаря заиграл на блестящей стали. — Она для меня то же, что «Варгаз» для нашего капитана!

— Отец! — крикнула рыжеволосая Эдве. — А мы-то думали, что ты здравомыслящий и сдержанный пансогматик!

— Пожалуйста, вложи оружие в ножны, — приказала мужу Вал Дал Барба, — а то еще разволнуешься и кому-нибудь отрежешь ухо!

— Кто, я? Лучший на Тчаи знаток фехтования? Да как ты можешь даже вообразить такое? Ну ладно, раз ты велишь... Я меняю свой клинок на бокал доброго вина.

Беседа продолжалась. Дордолио подобрался поближе к Рейшу, встал рядом и небрежно, словно снисходя до разговора с низшим существом, произнес:

— Удивительно видеть кочевника, способного вести беседу на отвлеченные темы и отмечать столь тонкие различия между явлениями.

Рейш улыбнулся Тразу.

— «Кочевник» вовсе не значит «слабоумный».

— Не знаю, что о вас и подумать, — заявил рыцарь. — Из каких степей вы родом? Как называется ваше племя?

— Мои степи очень далеко отсюда, мое племя разбросано по Вселенной.

Дордолио задумчиво потянул себя за ус.

— Субдирдир предполагает, что вы потеряли память. По словам принцессы, вы выдаете себя за человека, прилетевшего с неведомой планеты. Молодой кочевник, который знает вас лучше всех, не говорит ни слова. Признаюсь, я испытываю нестерпимое любопытство.

— Это говорит об активности вашего мышления, — заметил Рейш.

— О, да, да! Разрешите мне задать один вопрос, который я заранее готов признать абсурдным. — Дордолио искоса внимательно оглядел Адама. — Вы считаете себя пришельцем из другого мира?

Рейш засмеялся и подумал немного.

— Существует четыре возможности, — наконец сказал он. — Если я действительно инопланетянин, то мог бы открыться вам или солгать. Если обычный уроженец Тчаи, тоже ответил бы либо утвердительно, либо отрицательно. В первом случае я рискую вызвать серьезные неудобства. Во втором — выставлю себя трусом и потеряю самоуважение. Третий доказывает, что я безумен; следовательно, единственное заявление, которое вы примете как правдоподобное — четвертое. Таким образом, ваш вопрос, как вы сами признали, лишен смысла.