Александр Васильев - Слава Византийской империи

• Название: Слава Византийской империи
• Автор: Александр Васильев
• Жанр: История
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-4438-0485-9

Книга посвящена истории Византийской империи от эпохи Крестовых походов до завоевания Константинополя османами.

Профессор А.А. Васильев (1867–1953), выдающийся русский ученый, чьи труды по истории Византии известны во всем мире от России до США. Общих историй Византии, написанных одним исследователем, крайне мало, и одна из них – труд А.А. Васильева, предлагаемый читателю.

Книга написана кратко, четко и доступно, содержит обширный научный аппарат, позволяющий навести справки и осознать проблемы позднего периода византийской истории. Эти бесспорные и очень важные достоинства работы А. А. Васильева обеспечат ей долгую жизнь среди достаточно широкого круга читателей.

---

Но представители «теории преднамеренности» не ограничились только попытками доказать факт измены Венеции. В 1875 г. появился новый мотив, проводимый особенно французским ученым графом Рианом (comte de Riant), который доказывал, что главным виновником перемены направления похода был не Дандоло, а отвергнутый папою Иннокентием III германский король Филипп Швабский, зять низложенного Исаака Ангела, женатый на его дочери и сестре царевича Алексея. В глубине немецкой земли была сплетена искусная политическая интрига, которая должна была направить крестоносцев на Константинополь. Исполнителем же планов Филиппа на

Востоке явился Бонифаций Монферратский. В изменении направления похода граф Риан видит один из эпизодов вековой борьбы папства и империи[227]. Своей руководящей ролью в походе Филипп унижал папу и его идею крестового похода; получив в восстановленном византийском императоре союзника, Филипп мог надеяться на успех в его борьбе с папством и своим соперником в Германии Оттоном Брауншвейгским[228]. Однако этой теории Риана был нанесен удар работой В.Г. Васильевского, который показал, что бегство царевича Алексея на Запад имело место не в 1204 году, как думали историки, а в 1202-м, так что для «сложной, издалека задуманной политической интриги» Филиппа не остается, пожалуй, места и времени; «немецкая интрига окажется, пожалуй, таким же призраком, как и венецианская»[229]. К этому надо прибавить добросовестное исследование француза Тессье (Tessier) о том же походе, где французский исследователь на основании разбора и оценки современных источников отрицает исключительную роль германского государя и возвращается к признанию наибольшего значения за рассказом Виллардуэна, т. е. возвращается к тому, что было господствующей точкой зрения до начала шестидесятых годов XIX века, т. е. к «теории случайностей». Тессье говорит, что Четвертый крестовый поход был французским крестовым походом и что завоевание Константинополя было не германским, не венецианским достижением, а французским[230]. Что же осталось из «теории преднамеренности» Риана? Осталось лишь то, что Филипп Швабский принимал участие в изменении направления похода и имел притязания, подобно Генриху VI, на Восточную империю; но источники не дают права утверждать, что какой-либо руководящий тонкий план, от которого зависела бы судьба всего похода, существовал.

В конце XIX века немецкий историк В. Норден, отрицая окончательно «теорию преднамеренности» и соглашаясь в принципе с «теорией случайностей», углубил последнюю и рассматривал Четвертый крестовый поход в рамках отношений Запада к Востоку, стараясь вскрыть внутреннюю связь между Четвертым походом и историей предшествующих ста пятидесяти лет[231]»

В результате в сложной истории Четвертого крестового похода действовали разнообразные силы, исходящие от папы, Венеции и германского государя на Западе и из внешних и внутренних условий Византии на Востоке. Все эти силы, переплетаясь между собой и влияя друг на друга, создали в высшей степени сложное явление, не вполне ясное в некоторых сторонах его и по настоящее время. «Это, – говорит французский историк Люшер, – никогда не будет известно, и у науки есть возможность сделать что-то лучшее, чем дискутировать неразрешимую проблему»[232]. А. Грегуар недавно зашел столь далеко, что сказал: «На деле нет проблемы Четвертого крестового похода»[233].

Однако совершенно ясно, что среди всех планов, надежд и осложнений над всем преобладала твердая воля Дандоло и его непоколебимая решительность развивать торговую деятельность Венеции, для которой обладание восточными рынками обещало неограниченное богатство и блестящее будущее. Кроме того, Дандоло был обеспокоен возрастанием экономического могущества Генуи, которая в это время на Ближнем Востоке, и в Константинополе в частности, начинала завоевывать сильные позиции. Экономическое соперничество между Венецией и Генуей также нужно принимать во внимание, когда обсуждается проблема Четвертого крестового похода[234]. Наконец, невыплаченный Византией долг Венеции за венецианскую собственность, захваченную Мануилом Комнином, также может иметь известное отношение к изменению направления Четвертого крестового похода[235].

В конце июня 1203 года крестоносный флот появился у Константинополя, который тогда в глазах людей Западной Европы, по словам современного византийского историка Никиты Акомината, «представлял собой в совершенстве знаменитый изнеженностью Сибарис»[236]. Участник похода, французский писатель Виллардуэн в таких выражениях описывает глубокое впечатление, произведенное на крестоносцев видом византийской столицы: «Так вот, вы можете узнать, что они долго разглядывали Константинополь, те, кто его никогда не видел, ибо они не могли и представить себе, что на свете может существовать такой богатый город, когда увидели эти высокие стены, и эти могучие башни, которыми он весь кругом был огражден, и эти богатые дворцы, и эти высокие церкви, которых там было столько, что никто не мог бы поверить, если бы не видел собственными глазами и длину, и ширину города, который превосходил все другие города. И знайте, что не было такого храбреца, который не содрогнулся бы, да это и вовсе не было удивительно; ибо с тех пор, как сотворен мир, никогда столь великое дело не предпринималось таким числом людей»[237].

Казалось, что укрепленная столица могла с успехом противостоять не особенно многочисленным крестоносцам. Однако последние, высадившись на европейском берегу и овладев предместьем Галатой на левом берегу Золотого Рога, перерезали защищавшую вход в него железную цепь, проникли в гавань и сожгли много византийских судов. В это же время рыцари пошли на приступ самого города. Несмотря на отчаянное сопротивление, особенно со стороны наемных варяжских отрядов, крестоносцы в июле овладели городом. Безвольный и вялый Алексей III бежал из столицы, успев захватить с собой государственную казну и драгоценности. На престоле восстановлен был освобожденный из заключения Исаак II, а его соправителем был объявлен сын его царевич Алексей, приехавший, как известно, с крестоносцами (Алексей IV). Это была первая осада и первое взятие крестоносцами Константинополя в целях восстановления Исаака II на престоле.

Крестоносцы с Дандоло во главе, восстановив Исаака на престоле, требовали от его сына исполнения данных им обещаний, т. е. уплаты крупной суммы денег и отправления в крестовый поход, на чем уже настаивали западные рыцари. Алексей IV, уговорив крестоносцев не оставаться в Константинополе, а расположиться в его предместье и не имея возможности уплатить всю сумму, умолял их дать ему отсрочку. Это повело к обострению отношений между латинянами и византийцами. В самом городе росло неудовольствие населения против политики императоров, приносивших интересы государства в жертву крестоносцам. В столице вспыхнуло восстание, в результате которого императором был провозглашен в начале 1204 года честолюбивый Алексей Дука Мурзуфл, свергнувший Исаака II и Алексея IV. Первый вскоре умер в темнице, а Алексей IV был по приказанию Мурзуфла задушен.

Мурзуфл, известный под именем императора Алексея V, явился ставленником столичной партии, враждебно настроенной к крестоносцам. Последние не имели к нему никакого отношения, а со смертью Исаака и Алексея IV считали себя в отношении к Византии свободными от всяких обязательств. Столкновение между греками и крестоносцами становилось неизбежным. Крестоносцы приступили к обсуждению плана овладения Константинополем, на этот раз уже для себя. В марте того же 1204 года был выработан и заключен договор между Венецией и рыцарями о разделе Византийской империи после ее завоевания. Договор начинался такими внушительными словами: «Прежде всего мы, призвав имя Христа, должны вооруженной рукой завоевать город»[238]. Главные пункты договора были следующие: во взятом городе будет латинское правительство; вся захваченная добыча должна быть разделена союзниками между собой согласно условию; затем образованный из шести венецианцев и шести французов совет изберет императором того, кто, по их мнению, лучше может управлять страной «во славу Бога и святой Римской церкви и империи»; императору должна принадлежать одна четверть завоеваний в столице и вне ее, а также два столичных дворца; остальные три четверти завоеваний должны быть разделены пополам между Венецией и рыцарями; распоряжение храмом Св. Софии и избрание патриарха будет предоставлено той стороне, из которой не будет избран император; все рыцари, получившие крупные владения и более мелкие наделы, должны принести императору феодальную присягу; один лишь дож Дандоло будет освобожден от какой-либо присяги императору[239]. Вот те основания, на которых была устроена будущая Латинская империя.

Установив только что приведенные условия дележа империи, крестоносцы приступили к штурму города с суши и с моря. В течение нескольких дней столица упорно защищалась. Наконец, настал роковой для Византийской империи день – 13 апреля 1204 года, когда крестоносцам удалось овладеть Константинополем. Император Алексей V Дука Мурзуфл, боясь быть захваченным и «попасть, – по выражению источника, – в виде лакомого блюда или десерта в зубы латинян»[240], бежал. Константинополь перешел в руки крестоносцев. Столица Византийской империи «пала, будучи осажденной криминальной флибустьерской экспедицией, каковой являлся Четвертый крестовый поход»[241].