Яков Полонский - Стихотворения Поэмы Проза

• Название: Стихотворения Поэмы Проза
• Автор: Яков Полонский
• Издательство: Правда
• Жанр: Поэзия
• Год: 1986

Яков Петрович Полонский (1819–1898) — замечательный лирик, обладающий в наивысшей степени тем, что Белинский в статье о нем назвал "чистым элементом поэзии". В его творчестве отразилась история всей русской классической поэзии XIX века: Полонский — младший современник Жуковского и старший современник Блока.

Яков Петрович Полонский — как бы живая история русской поэзии XIX века. Его творчество захватило своими краями всю классическую русскую поэзию: первые стихотворные опыты гимназиста Полонского заслужили одобрение Жуковского, и вместе с тем имя Полонского еще было живым поэтическим именем, когда начал писать Блок, для которого поэзия Полонского была «одним из основных литературных влияний». Среди поэтов конца века, с их духовным и стилевым разладом, Полонский занимает особое место — в его лирике воплотилось то лучшее, что дал поэзии XIX век: неразложимая цельность и глубина содержания, свобода и естественность выражения, благородство и прямодушие, твердая ясность идеала.

Хотя Полонский писал и поэмы, и рассказы, и воспоминания (особенно замечательны — о Тургеневе, с их подкупающим сочетанием простодушия и проницательности), все же он, конечно, прежде всего — лирический поэт, обладающий в наивысшей степени тем, что Белинский в статье о нем назвал «чистым элементом поэзии». Пожалуй, ни о ком другом этого нельзя сказать с такой определенностью, как о Полонском: никакая другая жизненная роль «не подходила» ему, кроме роли поэта.

В каком-то смысле Полонский был центром, точкой пересечения множества литературных, общественных, личных отношений своего времени. Место это принадлежит ему не по размаху и мощи поэтического гения, не по резкости и оригинальности общественной позиции, но по особой, одному Полонскому в такой мере свойственной поэтической отзывчивости, живого и как бы неизбежного отклика на все совершающееся вокруг него. Органическое, «стихийно певческое» начало в сочетании с постоянной готовностью души к отклику и создают в первую очередь своеобразие поэтической личности Полонского.

---

Или надломленный смычок.

<1866>

СРЕДИ ХАОСА

Я не того боюсь, что время нас изменит,

Что ты полюбишь вновь или простыну я.

Боюсь я — дряблый свет сил свежих не оценит,

Боюсь — каприз судьбы в лохмотья нас оденет,

Не даст прохлады в зной, в мороз не даст огня…

Отдамся ль творчеству в минуты вдохновенья! -

К поэзии чутье утратил гордый век:

В мишурной роскоши он ищет наслажденья,

Гордится пушками — боится разоренья,

И первый враг его — есть честный человек.

Наука ль, озарив рассудок мой, понудит

Сонливые умы толкать на верный след! -

Мой связанный язык, скажи, кого разбудит?

Невежество грозит, и долго, долго будет

Грозить, со всех сторон загородивши свет.

Вооружу ли я изнеженные руки

Пилой и топором, чтоб с бедною толпой

делить поденный труд, — ужели, боже мой!

Тебя утешит, в дни томительной разлуки,

Мечта, что я вернусь голодный иль больной?

Чудес ли ожидать без веры в тайны неба!

Иль верить нам в металл — как в высшее добро?

Но биржа голосит: где наше серебро?!

Богач клянет долги, работник ищет хлеба,

Писатель продает свободное перо.

Покоя ль ожидать! — но там, где наши силы

Стремятся на простор и рвутся из пелен,

Где правды нет еще, а вымыслы постылы, -

Там нет желанного покоя вне могилы,

Там даже сон любви — больной, тревожный сон.

Случайность не творит, не мыслит и не любит,

А мы — мы все рабы случайности слепой,

Она не видит нас и не жалея губит;

Но верит ей толпа, и долго, долго будет

Ловить ее впотьмах и звать ее судьбой.

Повалит ли меня случайность та слепая?

Не знаю, но дай бог, чтоб был я одинок,

Чтоб ты не падала, мне руки простирая…

Нет — издали заплачь, и — пусть толпа, толкая

Друг друга, топчет мой, ненужный ей, венок.

<1866>

ЛИТЕРАТУРНЫЙ ВРАГ

Господа! я нынче все бранить готов

Я не в духе — и не в духе потому,

Что один из самых злых моих врагов

Из-за фразы осужден идти в тюрьму…

Признаюсь вам, не из нежности пустой

Чуть не плачу я, — а просто потому,

Что подавлена проклятою тюрьмой

Вся вражда во мне, кипевшая к нему.

Он язвил меня и в прозе, и в стихах;

Но мы бились не за старые долги,

Не за барыню в фальшивых волосах,

Нет! — мы были бескорыстные враги!

Вольной мысли то владыка, то слуга,

Я сбирался беспощадным быть врагом,

Поражая беспощадного врага;

Но — тюрьма его прикрыла, как щитом.

Перед этою защитой я — пигмей…

Или вы еще не знаете, что мы

Легче веруем под музыку цепей

Всякой мысли, выходящей из тюрьмы;

Иль не знаете, что даже злая ложь

Облекается в сияние добра,

Если ей грозит насилья острый нож,

А не сила неподкупного пера?!.

Я вчера еще перо мое точил,

Я вчера еще кипел и возражал;

А сегодня ум мой крылья опустил,

Потому что я боец, а не нахал.

Я краснел бы перед вами и собой,

Если б узника да вздумал уличать.

Поневоле он замолк передо мной

И я должен поневоле замолчать.

Он страдает, оттого что есть семья

Я страдаю, оттого что слышу смех.

Но что значит гордость личная моя,

Если истина страдает больше всех!

Нет борьбы — и ничего не разберешь

Мысли спутаны случайностью слепой,

Стала светом недосказанная ложь,

Недосказанная правда стала тьмой.

Что же делать? и кого теперь винить?

Господа! во имя правды и добра,

Не за счастье буду пить я — буду пить

За свободу мне враждебного пера!

<1866>

ДЕТСКОЕ ГЕРОЙСТВО

Когда я был совсем дитя,

На палочке скакал я;

Тогда героем не шутя

Себя воображал я.

Порой рассказы я читал

Про битвы да походы -

И, восторгаясь, повторял

Торжественные оды.

Мне говорили, что сильней

Нет нашего народа;

Что всех ученей и умней

Поп нашего прихода;

Что всех храбрее генерал,

Тот самый, что всех раньше

На чай с ученья приезжал

К какой-то капитанше.

В парадный день, я помню, был

Развод перед собором -

Коня он ловко осадил

Перед тамбур-мажором.

И с музыкой прошли полки…

А генерал в коляске

Проехал, кончиком руки

Дотронувшись до каски.

Поп был наставником моим

Первейшим из мудрейших.

А генерал с конем своим,

Храбрейшим из первейших.

Я верил славе — и кричал:

Дрожите, супостаты!

Себе врагов изобретал -

И братьев брал в солдаты.

Богатыри почти всегда

Детьми боготворимы,

И гордо думал я тогда,

Что все богатыри мы.

И ничего я не щадил

(Такой уж был затейник!) -

Колосьям головы рубил,

В защиту брал репейник.

Потом трубил в бумажный рог,

Кичась неравным боем.

О! для чего всю жизнь не мог

Я быть таким героем!

<1866>

СПУСТЯ 15 ЛЕТ

Там, где на каменные мысы

Буруны хлещут, а в горах

Сады, плющи и — кипарисы

У светлых лестниц на часах,

Там, где когда-то равнодушный

К весне моих тридцатых лет,

Я не сносил ни лжи бездушной,

Ни деспотизма, ни клевет, -

Не благодатный ветер южный,

Не злого моря бурный вал

Остепенял мой жар недужный,

Мне раны сердца врачевал,

Нет, — я встречал людей с душою,

Счастливых, добрых и простых,

За них мирился я с судьбою

И сердцем счастлив был при них;

Я отдыхал в их тесном круге,

Их ласкам верил как добру,

Я видел брата в каждом друге

И в каждой женщине сестру.

Но и тогда, как будто скован

Их сладко дремлющим умом,

Я втайне не был очарован

Их счастья будничным венцом, ~

Иных людей я жаждал встретить,

Иные страсти испытать,

На зов их трепетом ответить,

Торжествовать иль погибать.

Пора титановских стремлений,

Дух бескорыстного труда

Часы горячих вдохновений,

Куда умчались вы, — куда!

Новорожденные титаны,

Где ваши тени! — я один,

Поклонник ваш, скрывая раны,

Брожу, как тень, среди руин…

В борьбе утраченные силы,

Увы! нескоро оживут…

Молчат далекие могилы, -

Темницы тайн не выдают.

<1866>

ОРЕЛ И ЗМЕЯ

На горах, под метелями,

Где лишь ели одни вечно зелены,

Сел орел на скалу в тень под елями

И глядит — из расселины

Выползает змея, извивается,

И на темном граните змеиная

Чешуя серебром отливается…

У орла гордый взгляд загорается:

Заиграло, знать, сердце орлиное,

"Высоко ты, змея, забираешься! -

Молвил он, — будешь плакать — раскаешься!.."

Но змея ему кротко ответила:

"Из-под камня горючего

Я давно тебя в небе заметила

И тебя полюбила, могучего…

Не пугай меня злыми угрозами,

Нет! — бери меня в когти железные,

Познакомь меня с темными грозами,

Иль умчи меня в сферы надзвездные".

Засветилися глазки змеиные

Тихим пламенем, по-змеиному,

Распахнулися крылья орлиные,

Он прижал ее к сердцу орлиному,

Полетел с ней в пространство холодное;

Туча грозная с ним повстречалася:

Изгибаясь, змея подколодная

Под крыло его робко прижалася.

С бурей борются крылья орлиные:

Близко молния где-то ударила…

Он сквозь гром слышит речи змеиные -

Вдруг -

Змея его в сердце ужалила.

И в очах у орла помутилося,

Он от боли упал как подстреленный,

А змея уползла и сокрылася

В глубине, под гранитной расселиной.

<1866>

ЦЫГАНЫ

Скоро солнце взойдет…

Шевелися, народ,

Шевелись!.. Мы пожитки увязываем…

Надоело нам в зной

У опушки лесной -

Гайда в степь! Мы колеса подмазываем…

Куда туча с дождем,

Куда вихорь столбом,

И куда мы плетемся — не сказываем…

На потеху ребят

Мы ведем медвежат,

Снарядили козу-барабанщицу,

А до панских ворот

Мы пошлем наперед

Ворожить ворожейку-обманщицу.

Ворожейка бойка -

Воровская рука,

Да зато молода, черноокая!

Молода, весела…

Гей! идем до села…

Через поле дорога широкая.