Астрид Линдгрен - Собрание сочинений в 6 т. Том 7. Черстин и я [ Брит Мари изливает душу. Черстин и я]

• Название: Собрание сочинений в 6 т. Том 7. Черстин и я [ Брит Мари изливает душу. Черстин и я]
• Автор: Астрид Линдгрен
• Издательство: Азбука
• Жанр: Детская проза
• Год: 1999
• ISBN: 5-7684-0683-2

Без издательской аннотации.

---

— Как плохо, когда тебе всего лишь четырнадцать лет, — вздохнул он, — а иначе этому подлецу не поздоровилось бы, я быстро начистил бы ему морду!

— О, никаких хлопот из-за меня, — сказала я. — Раньше или позже я сведу с ним счеты сама!

Жизнь полна потрясений, Кайса. Можешь поверить словам твоей закаленной тяжкими испытаниями

Бритт Мари.

2 апреля

Что я говорила, Кайса, что я говорила? Разве я не говорила, что жизнь полна потрясений, или, может, я этого не говорила? Я и сама не знала, насколько была права!

Можешь ли ты понять, почему нельзя быть счастливой? Ведь быть счастливой так весело и так скучно быть печальной. Вероятно, это для того, чтобы закалиться, так я думаю. А теперь я — закаленный человек.

Пожалуй, лучше мне объяснить чуть подробнее. Ты, вероятно, удивляешься, что же случилось? О, всего лишь то, что моя жизнь разбита. Только это, и ничего другого. А в остальном — ничего не случилось. Никаких стихийных бедствий или драматических происшествий с убийствами, насколько мне известно. Все остальные люди ходят вокруг, и вид у них такой, словно они думают, будто Земля — замечательно прекрасное место обитания! И только я знаю: жить здесь — невыносимо!

Ты отгадала верно. У меня муки неразделенной любви. Такое можно доверить только ровеснице.

Взрослые никогда в жизни не поймут, что когда тебе пятнадцать лет, можно прийти в смертельное отчаяние из-за любви. Если б они только знали! Я имею в виду, знали бы, как болит мое сердце! Думаю, что мои страдания, если сравнить их со страданиями большинства прославленных жертв любви, достойны стать в один ряд с ними.

Бертиль не обращает на меня ни малейшего внимания. Да, так и запиши! Бертиль не обращает на меня ни малейшего внимания! Всего восемь слов, и все же как тяжело их писать!

Как будто мы никогда вместе не смотрели на луну, не бродили вокруг по лесам и полям, не танцевали, не ходили в кино и не катались на лыжах. Неужели все это мне только снилось?

Заползая по вечерам в постель, я мучаю себя вопросами: во имя Всех Святых, почему, почему, почему? Почему он больше не смотрит на меня? Я пыталась встретить его, чтобы спросить начистоту: почему? Но он целеустремленно и сознательно избегает меня, а если мы когда-нибудь встречаемся, то он абсолютно холодно кивает и проходит мимо. А я иду домой и смотрюсь в зеркало: не появилось ли у меня несколько седых волос?

Если он нашел другую девочку, которая нравится ему больше меня, то, мне кажется, он должен был бы об этом сказать. Он, девиз которого: «Хранить верность», попросту не может вести себя так. И все-таки он ведет себя именно так. Меня удивляет, почему… ах, ну вот, я начинаю снова.

Иногда я резко говорю себе: «Разве у тебя нет гордости? Зачем ты горюешь о человеке, который так обращается с тобой?»

И смиренно отвечаю себе: «Нет, у меня вообще нет гордости, ни малейшей!»

Ну, довольно об этом! Ведь все равно жить надо. Я брожу по дому и пытаюсь делать вид, будто ничего не произошло. Я даже более резва и шаловлива, чем обычно, чтобы никто в моей семье ничего не заподозрил. Но папа иногда так испытующе смотрит на меня, а сегодня, когда я особенно буйно и весело вела себя, мама огорченно спросила меня:

— Бритт Мари, почему ты грустишь?

Так что, кажется, не такая уж я великая актриса, какой себя воображаю!

Я помчалась в свою комнату, чтобы чуточку всплакнуть. Потому что если есть на свете что-либо, чего я не выношу, так это жалости к себе. Отказываюсь от соболезнования моему горю, запомни это и ты, милая Кайса!

Но вчера ведь было 1 апреля, и невозможно бродить, словно какая-нибудь плакальщица, когда стайка прочих братьев и сестер в такой степени оживлена, весела и шумлива. Сванте, должно быть, не спал целую ночь, придумывая самые разнообразные первоапрельские шутки и проказы. Перед ленчем ему не надо было идти в школу, и он начал действовать уже с самого утра.

В доме у нас два телефонных аппарата. Один непременно нужен папе в его кабинете. В девять часов утра зазвонил второй телефон — в прихожей. Подошла к телефону Майкен.

— Алло, — ответил матерый голос — явно голос человека с бородой. — Говорят с телефонной станции. Нужно проверить ваш телефон. Будьте добры, скажите в трубку: «Э-э».

Вероятно, Майкен забыла, какой сегодня день, потому что послушно сказала:

— Э-э.

— Громче! — произнесла Телефонная станция.

— Э-э! — громко сказала Майкен.

— Еще громче! — приказала Телефонная станция.

— Э-э! — заорала Майкен таким голосом, словно отдавала войску команду броситься в атаку на врага.

— Хорошо! — похвалила ее Телефонная станция. — Высуньте язык!

— Это еще что? — ответила совершенно сбитая с толку Майкен. — Что за глупости?

Тут Телефонная станция прыснула со смеху и отвратительным голосом негодника Сванте запела:

— Апрель, апрель!

Майкен страшно разозлилась и поклялась отомстить. А вскоре настал и мой черед взывать о мести.

Когда я после полудня вернулась домой и мирно и спокойно готовила уроки, в дверь позвонили. Я пошла и открыла дверь; снаружи стоял маленький мальчик по имени Фольке. Мама Фольке убирает квартиру ректора моей школы и живет в одном доме с ней. И этот Фольке сказал мне, что «Бритт Мари должна сейчас же зайти к ректорше фрёкен Лунд домой».

Я подумала, что это, возможно, первоапрельский розыгрыш, и спросила:

— Почему она не позвонила, вместо того чтоб посылать тебя?

— Ее телефон разбился, — сказал Фольке.

И тогда я, понятное дело, пошла. Слякотно и неуютно было на улицах, да и путь тоже совсем не близкий. Так я и шла, раздумывая, что дурного я натворила, если ректору так уж необходимо срочно поговорить со мной.

Я позвонила, и сама фрёкен Лунд отворила мне дверь. Я сделала изящный книксен[95] и вопрошающе посмотрела на нее. А она вопрошающе посмотрела на меня.

— Что у тебя на сердце, милая Бритт Мари? — спросила она.

— Я думала, вы, фрёкен Лунд, хотите поговорить со мной, — ответила я.

— Нет, я ничего об этом не знаю. Но ведь сегодня первое апреля, — улыбнувшись, сказала она.

«Горе тебе, Сванте, когда я схвачу тебя», — подумала я, так как ни минуты не сомневалась в том, кто был подстрекателем. Перед фрёкен Лунд я, запинаясь, как можно любезнее извинилась.

В результате я была приглашена на чашку кофе с дивным бисквитом, так что эта первоапрельская шутка провалилась, поскольку мне все время было приятно. Но отомстить я все равно отомщу!

Я отправилась домой, и мы с Майкен соединили наши умные головы, но ничего путного так и не придумали.

Но вот случилось так, что после обеда мама послала Сванте отнести какую-то книгу Тетушке Лиловой. А с Тетушкой Лиловой дела обстоят так, что хотя она неслыханно очаровательна, но болтает так нудно, и еще у нее множество семейных альбомов, которые она так охотно показывает! Я не раз попадалась на эту удочку и теперь уже точно знаю, что именно перитонит уложил ее кузена Альберта на смертный одр и что именно ужасное воспаление легких унесло из жизни ее тетушку Клару. Лица их обоих — и Клары, и Альберта — были многократно запечатлены на фотографиях в ее альбоме, а вдобавок там были фотографии примерно еще девяноста пяти родственников.

Когда Сванте ушел (после разнообразного скулежа, потому что он, как и мы, боится болтовни Тетушки Лиловой), в моем мозгу вспыхнула молния гениальности, и я совершенно отчетливо узрела путь своих дальнейших действий. Ринувшись к телефону, я лихорадочно позвонила Тетушке Лиловой. И сказала, что Сванте уже пошел к ней с книгой.

— Вы ведь, тетушка, знаете, какой Сванте стеснительный, — продолжала я. — А теперь есть кое-что, о чем он хотел бы попросить вас, тетушка, но, верно, не осмелится сказать вам об этом.

— Вот как, — закудахтала Тетушка Лиловая, — что бы это могло быть?

— Понимаете, тетушка, ему так безумно хочется заглянуть в ваш альбом с фотографиями, о котором он столько слышал от меня. У вас, тетушка, вероятно, не найдется времени показать ему альбом?

— Конечно, конечно, найдется, — ответила Тетушка Лиловая. — Мне это доставит удовольствие!

— Спасибо, милая тетушка, — поблагодарила я. — Не обращайте внимания, если он начнет протестовать. Он делает это только потому, что считает необходимым, из упрямства.

Затем Майкен и я набросили на себя плащи и ринулись на улицу. И мы веселились весь ближайший час так, как я не веселилась с тех пор, когда малышкой в первый раз попала в цирк. Я забыла и про свое разбитое сердце, и про все на свете.

Тетушка Лиловая живет в нижнем этаже и еще не опустила шторы, так что у нас перед глазами был прекрасный вид на нашу несчастную жертву. Сванте сидел, корчась, словно уж, а Тетушка Лиловая расположилась рядом с пятью альбомами, которые листала от первой страницы до последней. Иногда она делала небольшой перерыв, и мы понимали, что она читает доклад о ком-то из множества наиболее примечательных родственников.