Алексей Никишенков - История британской социальной антропологии

• Название: История британской социальной антропологии
• Автор: Алексей Никишенков
• Жанр: Культурология
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-98712-522-9

В книге подвергнуты анализу теоретические истоки, формирование организационных оснований и развитие различных методологических направлений британской социальной антропологии, научной дисциплины, оказавшей значительное влияние на развитие мирового социально-гуманитарного познания. В ней прослеживаются мировоззренческие течения европейской интеллектуальной культуры XVIII – первой половины XIX в. (идеи М. Ж. Кондорсе, Ш.-Л. Монтескье, А. Фергюсона, О. Конта, Г. Спенсера и др.), ставшие предпосылкой новой науки. Исследуется научная деятельность основоположников британской социальной антропологии, стоящих на позиции эволюционизма, – Э. Б. Тайлора, У. Робертсона Смита, Г. Мейна, Дж. Дж. Фрэзера; диффузионизма – У. Риверса, Г. Элиота Смита, У. Перри; структурно-функционального подхода – Б. К. Малиновского, А. Р. Рэдклифф-Брауна, а также ученых, определивших теоретический облик британской социальной антропологии во второй половине XX в. – Э. Эванс-Причарда, Р. Ферса, М. Фортеса, М. Глакмена, Э. Лича, В. Тэрнера, М. Дуглас и др.

Книга предназначена для преподавателей и студентов – этнологов, социологов, историков, культурологов, философов и др., а также для всех, кто интересуется развитием теоретической мысли в области познания общества, культуры и человека.

---

Приверженность Лэнга к эволюционной антропологии – это лишь один из многочисленных эпизодов его бурной журналист ской и писательской жизни, который, как и все прочие, сменился другими увлечениями. Лэнг не был укоренен в антропологическую традицию, он был «литературным аристократом», случайно заглянувшим «на огонек» в антропологический цех, где в своем журналистском стиле нашел материал, вызывающий интерес у интеллектуального читателя (это – его аудитория), и придал этому материалу скандальный оттенок, вначале раскритиковав Мюллера, а затем с таким же остроумием – Тайлора, Фрэзера и др. Это, так сказать, чисто профессиональная особенность поведения.

Но не это для нас важно. Важно то, с какой легкостью он все это проделал. Сначала очень ярко и убедительно (более убедительно, чем это сделал Тайлор) представил эволюционистскую концепцию развития религии, обосновав ее фактическими данными, а затем так же ярко и убедительно развернул концепцию прямо ей противоположную, обосновав ее из того же банка фактических данных. Это говорит о многом – о писательском даре, об остром уме, о пародийном таланте (Лэнг был мастером литературной пародии). Но также говорит и о том, что сложившаяся антропологическая парадигма была настолько незрелой, что легко позволяла это сделать. Между общетеоретическими установками эволюционистской антропологии и объектом ее изучения – первобытным обществом – существовал изрядный зазор, если не вакуум. Эти две реальности жили отдельно друг от друга, связь между ними была односторонней – теоретики брали из жизни «дикарей» то, что им подходило, так как эта жизнь была разбита на дискретные кусочки в ее описаниях случайными людьми. Это давало широкий простор произвольной умозрительности. Попросту говоря, антропология, претендующая на статус индуктивной и экспериментальной науки, этому статусу не вполне (или вообще не) соответствовала. Эмпирические основания науки требовали к себе иного отношения. Это осознавали антропологи-эволюционисты и предпринимали шаги в направлении совершенствования полевых исследований, но это были лишь первые шаги на пути, все трудности которого еще только предстояло осознать. Причем, осознание это не могло прийти в кабинете, требовались практические действия в этом направлении, в ходе которых только и могли быть выработаны принципы нового вида познавательной деятельности.

2.3. Антропологи-теоретики и этнографы-очевидцы: первые шаги на пути к сотрудничеству

Как уже отмечалось выше, первое поколение британских антропологов в подавляющем большинстве разделяли основные принципы позитивизма, позитивизм же предписывал особое внимание к эмпирическим основаниям научных исследований. Это всегда признавали основоположники антропологической науки и предпринимали некоторые усилия в данном направлении. Сами они были яркими представителями той формации кабинетных исследователей, которые позже получили наименование «ученых в кресле» (arm chair-scientists) и в качестве источников использовали всевозможные опубликованные материалы – сочинения античных авторов, сборники фольклора, отчеты чиновников и миссионеров, описания путешествий и т. п. Тем не менее все они осознавали несовершенство этих источников и пытались организовать процесс получения более точных и достоверных сведений о «дикарях». Никто из них не пробовал лично вести систематических полевых исследований, если не считать кратковременных экскурсий вроде тех, которые совершал Тайлор в Мексике и США или Робертсон Смит в Аравии. Антропологам-эволюционистам нужен был массовый материал, охватывающий первобытные племена планеты, и для этого наилучшим средством им представлялась рассылка вопросников во все концы Британской империи.

В 1874 г. Тайлор стал инициатором и организатором создания такого вопросника под эгидой Британской ассоциации содействия развития науки. В основу этого документа, озаглавленного «Заметки и вопросы по антропологии для использования путешественниками и служащими в нецивилизованных землях», лег труд Тайлора «Первобытная культура». Помимо содержательных пунктов в нем были и некоторые методические советы, направленные на то, чтобы возможные корреспонденты постарались не примешивать своих религиозных, культурных и профессиональных воззрений к сведениям о «дикарях».

Итоги этой акции были весьма скромными. На анкету откликнулось ничтожное количество адресатов, а те, кто откликнулся, дали в основном недоброкачественную информацию. Исключением были материалы Э. Г. Мэна, которые позже были положены в основу его книги «Аборигенные обитатели Андаманских островов»[403].

Однако и не только в результате этой акции этнографическая работа в поле во второй половине XIX в. заметно оживилась и приобрела новый, по сравнению с предыдущим периодом, характер. Сам факт появления новой научной дисциплины, выход в свет довольно большого количества специальных трудов не могли не повлиять на образованных и любознательных людей, работавших в колониях, – чиновников, предпринимателей, учителей, миссионеров. Новым явлением стало регулярное общение теоретиков и самодеятельных этнографов. Последние начали превращаться из простых поставщиков фактов в «младших» коллег, а порой и в друзей ученых из метрополии, принимающих участие в дискуссиях и других формах научной жизни. Таким образом, были сделаны первые шаги на пути решения весьма важной для претендующей на статус экспериментальной науки проблемы – проблемы систематического диалога теоретической мысли и изучаемой жизни.

Среди работников британских колоний, откликнувшихся на призывы антропологов к сотрудничеству, было немало миссионеров. Специфика их деятельности располагала к наблюдению и осмыслению быта и нравов коренных обитателей колоний. Они и раньше были наиболее активными бытописателями среди колониальных деятелей. Новые времена внесли изменения в облик типичного британского миссионера. Еще недавно миссионеры в Великобритании рекрутировались преимущественно из малообразованных слоев населения – из ремесленников, мелких торговцев, фермеров. Примером может служить деятельность Лондонского миссионерского общества, основанного в 1795 г. В 1797 г. это общество направило в Океанию специальное судно «Дафф» с группой миссионеров из 30 человек на борту. Примечателен состав этой группы – «из них только четверо имели духовное звание; среди остальных было шесть плотников, два ткача, два сапожника, два каменщика, двое портных, бондарь, краснодеревщик, шапочник, кузнец, лавочник, врач, садовник»[404]. Во второй половине XIX в. среди миссионеров стали появляться люди с университетским образованием и связями в интеллектуальных кругах метрополии. Типичными представителями миссионеров новой формации были Дэвид Ливингстон и Роберт Кодрингтон, которые оставили ценные труды о культурах народов Африки и Океании, содержащие не только фактический материал, но и теоретические обобщения. Для этой категории миссионеров уже были менее характерны прямолинейный догматизм карманного катехизиса, неприятие чужого образа жизни и склонность к грубым формам христианизации, выражающихся в прямых запретах традиционных обычаев их паствы.

К миссионерам новой формации можно отнести Лоримера Файсона (1832–1907). Родился он в Барнингеме (Саффолк) в семье крупного землевладельца. Учился математике в Кайус-колледже Кембриджского университета, который ему не удалось закончить. Когда перед ним встал вопрос о дальнейшей судьбе, у него был небольшой выбор – для тринадцатого ребенка в семье, где было 20 детей и пошатнувшееся финансовое положение, в тогдашней Англии найти достойное место можно было только в колониях. И молодой Файсон в 1856 г. отправился в Австралию, где уже вовсю разгорелась «золотая лихорадка». После нескольких лет не очень успешного старательства он в 1863 г. откликнулся на призыв Веслеянской Методистской миссионерской организации и отправился миссионером на о. Фиджи. Здесь он проработал до 1871 г., испытав все трудности общения с аборигенами и разочарование в возможности приобщения их к цивилизации. Любознательность Файсона подвигла его на сбор фольклорного материала, который он регулярно посылал сестре в Англию. Сестра и ее муж были вхожи в академические круги Оксфорда, благодаря чему материалы Файсона попали в руки М. Мюллера, который их использовал в своих исследованиях и высоко оценил. По цепочке академических связей информация о Файсоне дошла до Америки – к Л. Г. Моргану, который в это время работал над трудом «Системы родства и свойства человеческой семьи»[405]. Собирая материал к нему, он рассылал во все концы планеты вопросники по терминологии родства. Послал он вопросник с письмом и Файсону на Фиджи. Так завязалось многолетнее сотрудничество и дружба двух людей, которая принесла Моргану ценный материал, во многом определивший направление его теоретических разысканий, а для Файсона это было началом новой жизни.