Под ред. И.Ренчлера, Б.Херцбергер, Д.Эпстайна - Красота и мозг. Биологические аспекты эстетики

• Название: Красота и мозг. Биологические аспекты эстетики
• Автор: Под ред. И.Ренчлера Б.Херцбергер Д.Эпстайна
• Жанр: Культурология

В книге, созданной международным коллективом авторов (Германия, США, Канада, Япония, Италия, Швейцария), закладываются основы новой научной дисциплины, возникающей на пересечении эстетики и нейрофизиологии и названной редакторами этого труда нейроэстетикой.

Книга предназначена для нейрофизиологов, психологов и искусствоведов, она также представит интерес для любого образованного и любознательного читателя.

ББК 28.9 К 78 УДК 577.25 +159.9

Авторы: И.Ренчлер, Б.Херцбергер, Д.Эпстайн, Г.Пауль, И.Эйбл-Эйбесфельдт, Ф.Тернер, Э.Пёппель, В.Зигфрид, Г.Цол-лингер, Г. Баумгартнер, Т. Селли, Л. Маффеи, Д. Леви, М. Регард, Т.Лэндис, 0.-Й. Грюссер, Т.Зельке, Б.Цинда, Э.Стратерн, Э.Розин

К 78 Красота и мозг. Биологические аспекты эстетики: Пер. с англ./Под ред. И.Ренчлера, Б.Херцбергер, Д.Эпстайна.-М.: Мир, 1995-335 с., ил. ISBN 5-03-002403-4

ББК 28.9

Редакция литературы по биологии 

ISBN 5-ОЗЧЮ2403-4 (русск.) c 1988 Birkhauser Verlag, Basel ISBN 3-7843-1924-0 (Вюе1) Gb. (мгл.) c перевод на русский язык, Снетков М.А., Амченков Ю.Л., Фомина Н.0" 1995

---

Есть у стихов еще одно свойство, которое выходит за рамки их непосредственного восприятия, — это их запоминаемость. Несомненно, в какой-то мере оно обусловлено регулярностью их построения: если нам известно число слогов в одной строке и мы ожидаем рифмы, то выбор слов и фраз, которые можно вставить в позабытую строку, уже не безграничен, и это помогает мысленно ее восстановить. Но присмотритесь к вашей памяти, и в запоминании стихов вам откроется кое- что поглубже: бывает, что ритмический рисунок слов запечатлевается даже тогда, когда сами слова, казалось бы, полностью стерлись. Этот ритм помогает воссозданию того состояния духа, в котором мы впервые прослушали или прочли стихотворение; врата забвения распахиваются, и слова тут как тут.

Теперь мы вооружены современным общим представлением о работе мозга (с этого начинался наш очерк), итогами временного анализа стихотворного размера и его взаимодействия со слуховой системой, а также только что приведенными сообщениями творцов и потребителей поэзии об их субъективных впечатлениях. Все это позволяет нам приступить к построению правдоподобной гипотезы о том, что происходит в мозгу при сочинении и восприятии стихов. Здесь можно воспользоваться плодами сравнительно новой умозрительной научной дисциплины; называют ее по-разному— «нейробиологией», «биокибернетикой» или «пси-хобиологией». У Барбары Лекс есть очерк «Нейробиология ритуального транса» [6], подытоживающий множество работ в этой области. Он содержит немало материалов для наведения объяснительного мостика между известными особенностями поэзии и новейшими открытиями мюнхенской школы в физиологии слуха. Барбара Лекс касается всего многообразия способов, позволяющих достигать измененных состояний сознания, и хотя ее внимание сосредоточено на обрядах, а не на искусстве стихосложения, этот ее общий подход согласуется с нашими результатами.

Суть ее взгляда состоит в следующем. Все многоразличные методы воздействия на состояния сознания она сводит в общую категорию «вынуждающих форм поведения» (driving behavior). Их назначение трояко: 1) соединять «прямолинейные», словесно-аналитические возможности левого мозгового полушария со способностью к более интуитивному, целостному постижению мира, свойственной полушарию правому; 2) «настраивать» центральную нервную систему и снимать накопившиеся напряжения; 3) опираясь на могучие телесные и эмоциональные силы, крепить общественную сплоченность и утверждать культурные ценности (дело в том, что силы эти приводятся в действие симпатической и парасимпатической нервной системой и управляемыми ею эрготропными и трофотропными реакциями [7]).

Уже много лет известно, как действует ритмическая зрительная и слуховая стимуляция. У людей, подверженных эпилепсии, она может вызывать приступы этой болезни. Даже у людей вполне здоровых она иногда провоцирует непроизвольные бурные реакции. Ритмический раздражитель

«раскачивает» естественные мозговые ритмы — особенно тогда, когда он настроен на какую- нибудь физиологически существенную частоту (например, на частоту альфа-ритма-около 10 колебаний в секунду). Что-то похожее могло бы происходить и с трехсекундной стихотворной строкой: она, по-видимому, подстроена к трехсекундному циклу слухового (и субъективно- временного) «настоящего». В стихах употребляются различные приемы-как метрические, так и основанные на созвучиях: примерами служат чередование ударений в строке и рифма. Такие приемы уподобляют одну строку другой и тем самым подчеркивают повторы. Стих оказывает весьма своеобразное воздействие: человек чувствует расслабление, обретает целостное видение мира и т. п. Не подлежит сомнению, что все это можно отнести на счет легчайшего гипнотического со-88

стояния. Последнее возникает под действием «слухового принужде-ния» — подстегивания внутреннего мозгового ритма приходящим извне ритмическим звуком.

Известно, что правое полушарие подвержено слуховому принуждению куда больше левого. Стало быть, если обыкновенная безразмерная проза доходит до нас в режиме «моно» и затрагивает главным образом левое полушарие, то размеренный язык стиха доходит в режиме «стерео» и раскрывает одновременно как словесные запасы левого полушария, так и ритмические возможности правого. Правильное метрическое расчленение стихов требует сложного анализа грамматических и лексических ударений, который необходимо все время сочетать с невербальным правополушарным постижением чистой метрики. Ритм предложения как единицы смысла восхитительным образом контрапунктирует со стихотворным размером, и теперь мы можем это понять как результат взаимодействия полушарий. Стихи звучат «объемно»; причина этого не просто в том, что разные области головного мозга возбуждаются ими одновременно, но еще и в том, что между этими областями неизбежно устанавливается тесное «сотрудничество», причем одна область замыкает через другую свои обратные связи. Левое полушарие наделено

лингвистическими способностями, а правое-ритмическими и музыкальными, и при их вынужденном взаимодействии левое выстраивает пространственную информацию во временном порядке, а правое-временную в пространственном.

Но принуждающий ритм трехсекундных строк не выбран произвольно. Он подогнан к самой крупной из ограниченных единиц слухового времени-к кажущемуся слуховому настоящему. В рамках этого настоящего возможны сопоставления причинно-следственных цепочек и свободное принятие решений. Целое стихотворение — это уже некая длительность, обширная временная структура, систематически подразделенная на «текущие моменты», из которых каждый-арена действия. Тем самым в стихотворении воплощаются наиболее сложные и сугубо человеческие формы иерархической организации времени.

На уровне коры больших полушарий действует, возможно, еще один механизм. Люди придумали много разнообразных способов гадания, и все они включают общий элемент-очень сложные расчеты. Эти расчеты, казалось бы, не имеют никакого отношения к тем сведениям, до которых доискивается прорицатель. Ворожащему по гадальным картам («та-рокам») приходится разбираться в их замысловатых комбинациях; гадающему по древнекитайской «Книге перемен» нужно искать путь к своей гексаграмме с помощью трудных математических выкладок; составитель гороскопа прибегает к хитроумнейшим расчетам места и времени появления небесных светил. Всю эту ворожбу весьма напоминает задача расчленения стиха — особенно тогда, когда она сочетается с необходимостью распознавать намеки и символы, а затем составлять из них нужные фигуры. Не в том ли смысл всех этих трудных вычислений, чтобы все каналы прямолинейно-рассудочной деятельности мозга были заняты? На рассудок возлагается задача, которая напрочь отвлекает его от решаемого вопроса-будь то вопрос о диагнозе болезни, о вступлении в брак, о чьем-либо будущем. Громкий голос расчленяющей логической мысли как бы отдаляется и глохнет. Но стоит ему примолкнуть, как становится слышен тихий шепот интуиции. Интуиция же целостна-ей под силу свести воедино куда больший объем информации гораздо более низкого качества. На то у нее много больше различных способов, хотя она и уступает рассудку в точности. Этот прием сродни тому, каким пользуется опытный астроном, когда ему нужно разглядеть какую-нибудь очень слабо светящуюся звезду. Иногда он добивается этого, фиксируя взгляд на смежном участке неба: изображение искомой звезды перемещается при этом на участок сетчатки, не дающий высокой четкости, но более чувствительный к свету. Поэзии всегда приписывали какую-то пророческую силу-не потому ли отчасти, что и поэзия пользуется описанным приемом? Быть может, выдвигаемая аналогия не очень льстит трудам некоторых литературных критиков, сделавших своей профессией скрупулезный разбор поэтических текстов: она низводит их деятельность до какого-то хитроумного обмана, предназначенного для отвлечения рассудочных сил мозга. Однако та же аналогия доставляет и утешение: работа критика крайне необходима именно потому, что ее не к чему пристроить.

На уровне коры стихотворный размер выполняет различные функции, общее назначение которых- налаживать и усиливать работу мозга, загружая все его способности (а не одни только языковые). Некоторые ритмические варианты стихотворный размер сразу же исключает, чем утоляет «прокрустовскую» потребность мозга в недвусмысленности и четкости различий. Размер сочетает два начала: с одной стороны, постоянство ритмического рисунка, а с другой-отклонения от него. Этим он удовлетворяет другую потребность мозга-потребность в умеренной новизне. Стихотворный размер задает мозгу ритмическую систему временной организации его работы, а также четко ограничивает набор допустимых смысловых и синтаксических конструкций. Этим он поощряет синтетическую и предсказательную деятельность мозга (т. е. построение гипотез) и порождает ожидания, которые тут же и не без удовольствия оправдываются. По своему содержанию поэзия часто обнаруживает сильное тяготение к пророчеству, что явно указывает на ее предсказательную роль. Что же до мифических ее элементов, то они служат ориентирами для образа действий и тем самым позволяют составить более утонченное представление о будущем. Материал, который предлагает мозгу поэзия, иерархически упорядочен в отношении времени, ритма и языка и поэтому гармонирует с иерархической организацией самого мозга. В этом материале уже заложено многое из того, чего мозгу обычно приходится добиваться самому. А мозг обычно занимается разбивкой поступающей информации на ритмические порции; таким путем разнородная информация — ритмическая, грамматическая, словесная, акустическая- объединяется в удобные для усвоения блоки, и содержимое каждого из них снабжается общей меткой. Это похоже на внутривенное вливание питательных веществ: информация доходит до нас мгновенно, без предварительного долгого переваривания.