Стивен Кинг - КлаТбище домашних жЫвотных

• Название: КлаТбище домашних жЫвотных
• Автор: Стивен Кинг
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-089240-2

Роман, который сам Кинг, считая «слишком страшным», долго не хотел отдавать в печать, но только за первый год было продано 657 000 экземпляров! Также роман лег в основу одноименного фильма Мэри Ламберт (где Кинг, кстати, сыграл небольшую роль).

Казалось бы, семейство Крид — это настоящее воплощение «американской мечты»: отец — преуспевающий врач, красавица мать, прелестные дети. Для полной идиллии им не хватает лишь большого старинного дома, куда они вскоре и переезжают.

Но идиллия вдруг стала превращаться в кошмар. Потому что в окружающих их новое жилище вековых лесах скрывается НЕЧТО, более ужасное, чем сама смерть и… более могущественное.

Читайте легендарный роман Стивена Кинга «КлаТбище домашних жЫвотных» — в новом переводе и впервые без сокращений!

---

Луис уложил дочь в кровать, ласково убрал волосы с ее мокрого лба и поцеловал; По внезапному наитию он сходил в маленькую комнатушку, служившую кабинетом Рэйчел, взял лист бумаги, написал на нем крупными печатными буквами: «БУДУ ЗАВТРА, ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ЧЕРЧ» — и оставил листок на подушке в кошачьей корзинке. Потом пошел искать Рэйчел. Она уже лежала в постели. Они занялись любовью и заснули в объятиях друг друга.

Черч вернулся домой в пятницу, под конец первой рабочей недели Луиса. Элли окружила его вниманием, потратила часть своих карманных денег на большую упаковку кошачьих лакомств и едва не ударила Гейджа, когда тот попытался схватить кота. Гейдж расплакался так, как никогда не ревел, получив нагоняй от родителей. Выговор от Элли был для него равносилен выговору от самого Господа Бога.

Луис смотрел на Черча, и ему было грустно. Он сам понимал, как это нелепо, но ему все равно было грустно. От былой дерзкой удали Черча не осталось и следа. Он уже не расхаживал с видом лихого бандита; его походка сделалась медленной и осторожной, как у выздоравливающего больного. Он брал корм из рук Элли. Он не проявлял желания выйти из дома, даже в гараж. Он изменился. Может быть, и к лучшему.

Ни Рэйчел, ни Элли, кажется, ничего не заметили.

20

Бабье лето пришло и ушло. Деревья вспыхнули буйством красок, но краски быстро поблекли. После одного холодного ливня в середине октября листья начали опадать. Элли возвращалась из садика, нагруженная хэллоуинскими украшениями, которые делала на занятиях. Однажды она рассказала Гейджу историю о всаднике без головы, и весь вечер Гейдж радостно лопотал о каком-то дяденьке по имени Икабод Хрень. Рэйчел смеялась до слез. Это было хорошее время для них всех — та ранняя осень.

На работе у Луиса все шло своим чередом, он постепенно свыкался с подчас изнурительным, но не лишенным приятности распорядком. Он осматривал пациентов, ходил на собрания университетского совета, писал добровольно-принудительные статьи в студенческую газету, в которых предостерегал учащихся от самолечения венерических заболеваний и советовал делать прививки от гриппа, поскольку зимой вновь ожидалась эпидемия. Присутствовал на совещаниях. Председательствовал на совещаниях. Во вторую неделю октября поехал в Провиденс на конференцию работников университетской медицины Новой Англии, где выступил с докладом о юридических последствиях медицинского обслуживания студентов. Виктор Паскоу упоминался в докладе под вымышленным именем «Генри Монтес». Доклад приняли хорошо. Луис начал составлять бюджет университетской клиники на следующий учебный год.

Вечера тоже вошли в привычную колею: игры с детьми после ужина, пиво с Джадом Крэндаллом перед сном. Иногда Рэйчел тоже ходила с ним, если Мисси соглашалась часок посидеть с детьми, иногда к ним присоединялась Норма, но обычно Луис с Джадом сидели вдвоем. Старик казался Луису уютным, как домашние тапочки, он знал историю Ладлоу за последние триста лет и рассказывал о ней так, словно видел все это своими глазами. Он говорил много, но интересно. Луису никогда не бывало скучно, хотя он не раз замечал, как Рэйчел зевает, прикрыв рот рукой.

Обычно Луис возвращался домой около десяти, и почти каждый вечер они с Рэйчел занимались любовью.

После первого года брака они еще никогда не любили друг друга так часто, с таким пылом и удовольствием. Рэйчел считала, что дело в здешней воде из артезианских скважин; Луис грешил на мэнский воздух.

Страшная смерть Виктора Паскоу в первый день осеннего семестра постепенно стиралась из памяти и студенческой братии, и самого Луиса, хотя родные Паскоу, без сомнения, еще горевали. Луис разговаривал по телефону с отцом Паскоу — скорбным и, к счастью, безликим голосом; отец хотел лишь одного: услышать от Луиса, что тот сделал все возможное, чтобы спасти его сына. Луис уверил его, что так и было. Он не стал говорить о смятении и страхе, о кровавом пятне, расползавшемся по ковру, о том, что его сын уже умирал, когда его принесли в клинику — о тех подробностях, которые сам Луис, как ему представлялось, не забудет до конца своих дней. Но для всех остальных смерть Паскоу уже стерлась из памяти.

Луис еще помнил свой сон и связанный с ним случай сомнамбулизма, но теперь все это казалось далеким и смутным, словно произошло с кем-то другим, с каким-нибудь дальним знакомым или героем старой телепередачи. Точно так же ему вспоминался его единственный в жизни визит к проститутке в Чикаго шесть лет назад: совершенно незначимый, эпизодический случай, кратковременное отклонение от маршрута, отдающееся мнимым эхом, словно звуки в эхо-камере.

Он совершенно не думал о том, что сказал или не сказал умирающий Паскоу.

В ночь Хэллоуина изрядно похолодало. Луис и Элли начали с Крэндаллов. Хохоча во все горло, Элли проехалась на метле по кухне Нормы и получила положенную похвалу.

— Самая милая ведьма из всех, что мне доводилось видеть… да, Джад?

Джад согласился с женой и закурил.

— Луис, а где Гейдж? Думал, вы и его нарядите.

Они собирались взять Гейджа с собой — Рэйчел особенно не терпелось его нарядить, потому что они с Мисси Дандридж смастерили ему что-то вроде костюма жука с усиками из перекрученных металлических вешалок, обернутых гофрированной бумагой, — но Гейдж простудился и кашлял. Луис прослушал его легкие (в них были хрипы), взглянул на термометр за окном (всего сорок градусов по Фаренгейту[1] в шесть часов вечера) и объявил, что Гейдж остается дома. Рэйчел немного расстроилась, но спорить не стала.

Элли обещала принести Гейджу конфет, однако ее преувеличенное сочувствие наводило на мысли, что она даже рада, что Гейдж никуда не пойдет и не будет ее задерживать… и не помешает ей оставаться в центре внимания.

— Бедный Гейдж, — сокрушалась она тоном, какой обычно приберегают для смертельно больных. Гейдж, не знавший о том, что ему предстоит пропустить, сидел на диване и смотрел мультики по телевизору. Рядом с ним дремал Черч.

— Элли-ведьма, — ответил Гейдж без особого интереса и снова уставился в телевизор.

— Бедный Гейдж, — повторила она еще раз с тяжелым вздохом.

Луис подумал о крокодиловых слезах и улыбнулся. Элли схватила его за руку и потянула к двери:

— Папа, пойдем. Ну пойдем же, пойдем.

— Гейдж что-то раскашлялся, — сказал Луис Джаду.

— Как жалко, — заметила Норма. — Ну ничего. В следующий раз ему будет еще интереснее. Подставляй свой мешок, Элли… ой!

Она взяла из большой вазы на столе яблоко и «Сникерс», но не удержала их в руке. Луис даже поразился тому, какой слабой и скрюченной была эта рука. Он наклонился и поднял яблоко с пола. Джад подобрал «Сникерс» и бросил его в мешок Элли.

— Возьми лучше другое яблоко, милая, — предложила Норма. — А то это побилось.

— Ничего страшного, — возразил Луис, пытаясь положить яблоко в мешок Элли, но та сделала шаг назад и прижала к себе мешок.

— Я не хочу битое яблоко, папа, — сказала она, глядя на отца как на ненормального. — На нем будут темные пятна… фу!

— Элли, это невежливо!

— Не ругайте ее за правду, Луис, — попросила Норма. — Только дети говорят то, что думают. На то они и дети. Темные пятна — это и вправду фу.

— Спасибо, миссис Крэндалл, — произнесла Элли с победоносным видом.

— На здоровье, моя хорошая, — отозвалась Норма.

Джад проводил их на крыльцо. К дому как раз подошли два маленьких привидения, в которых Элли узнала друзей по садику. Она увела их обратно на кухню, и на какое-то время Луис с Джадом остались вдвоем на крыльце.

— Ей стало хуже, — сказал Луис. — С артритом.

Джад кивнул и загасил окурок.

— Да. Осенью и зимой ей всегда хуже, но в этом году совсем плохо.

— Что говорит ее врач?

— Да ничего. Что он может сказать, если она к нему не обращается?

— Что? Почему?

Джад посмотрел на Луиса, и в свете фар микроавтобуса, дожидавшегося привидений у въезда во двор, лицо старика казалось растерянным и беззащитным.

— Я хотел попросить тебя об этом в более подходящее время, Луис, но раз уж собираюсь злоупотребить нашей дружбой, то, наверное, всякое время будет неподходящим. Ты ее не посмотришь?

Из кухни опять донеслись завывания привидений и ведьминский смех — Элли его репетировала всю неделю. Веселые хэллоуинские звуки.

— С Нормой что-то не так? Что-то кроме артрита? — спросил Луис. — Она боится чего-то еще, Джад?

— У нее боли в груди, — тихо проговорил Джад. — Она не хочет обращаться к доктору Уэйбриджу. Я немного волнуюсь.

— А Норма волнуется?

Джад на секунду замялся.

— Мне кажется, она боится. Наверное, поэтому и не хочет обращаться к врачу. Одна из ее старых подруг, Бетти Кослоу, умерла в больнице. Совсем недавно, в прошлом месяце. Рак. Они с Нормой ровесницы. Она боится.