Джозеф Ле Фаню - Любовник-Фантом (сборник)

• Название: Любовник-Фантом (сборник)
• Автор: Джозеф Ле Фаню
• Издательство: Квадрат
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 1993
• ISBN: 5-8498-0022-0

Предлагаемый вниманию читателей сборник объединяет произведения, которые с некоторой степенью условности можно назвать "готической прозой" (происхождение термина из английской классической литературы конца XVIII в.).

Эта проза обладает специфическим колоритом: мрачновато-таинственные приключения, события, происходящие по воле высших, неведомых сил, неотвратимость рока в человеческой судьбе. Но характерная примета английского готического романа, особенно второй половины XIX в., состоит в том, что таинственные, загадочные, потусторонние явления органически сочетаются в них с обычными, узнаваемыми конкретно-реалистическими чертами действительности.

Этот сплав, внося художественную меру в описание сверхъестественного, необычного, лишь усиливает эстетическое впечатление, вовлекает читателя в орбиту описываемых событий. Обязательный элемент "готических" романов и повестей - тайна, нередко соединенная с преступлением, и ее раскрытие, которое однако - в отличие от детектива может, - так и не произойти, а также романтическая история, увязанная с основным сюжетным действием.

---

Из гостиницы я выбрался незаметно, повернул от двери налево и, как бы прогуливаясь, направился по дороге; затем еще раз свернул налево и оказался на узкой проселочной дороге, что под навесом ветвей огибала графский парк кругом и проходила мимо старинного кладбища. Деревья подступали к кладбищу вплотную; занимало оно немногим более полуакра слева от дороги, вклиниваясь, таким образом, между нею и парком Шато де ла Карк.

Взойдя по ступеням в этот неприветливый уголок, который пользовался в округе самою дурною славою, я остановился и прислушался. Было тихо. Луна скрылась за облаком, и глаз с трудом различал лишь очертания ближайших предметов, да порой из черной пелены выплывали белые пятна могильных плит.

На фоне темно-серого неба среди прочих неясных форм выделялись то ли кусты, то ли деревья высотою с наш можжевельник, футов шесть, по форме схожие с тополем, только меньше, и с темною, как у тиса, листвою. Не знаю, как называется это растение, но мне часто приходилось видеть его в местах скорби.

Зная, что пришел раньше срока, я решил немного подождать и присел на какое-то надгробие; я понимал, что ступив на земли парка прежде одиннадцати, я могу случайно подвести графиню. Томясь ожиданием, я равнодушно вперил взор в первый попавшийся предмет; им оказалось смутно темневшее шагах в шести кладбищенское дерево, тот самый полутис-полутополь.

Луна понемногу выбиралась из-под облака, так долго скрывавшего ее блистающий лик; становилось все светлее, и дерево, за которое зацепился скучающий взор мой, мало-помалу обретало новые приметы. То было уже не дерево, а неподвижно стоявший человек. И чем ярче светила луна, тем яснее вырисовывался его облик, покуда наконец не определился совершенно: то был полковник Гаярд.

По счастию, он не глядел в мою сторону и стоял ко мне боком.

Виден был лишь его профиль; но седые усы, но свирепый лик, но костлявая долговязая фигура не оставляли никаких сомнений — это был он. Полковник настороженно вглядывался в темноту перед собою, очевидно, ожидая оттуда какого-то человека или сигнала.

Я нисколько не сомневался, что стоит ему случайно меня заметить, как тотчас же возобновится поединок, начатый в «Прекрасной звезде». Право, могла ли злодейка-судьба послать мне в такую минуту свидетеля более опасного? Как возликует он, увидев возможность одним ударом наказать меня и погубить графиню, которую он явно ненавидит!

Он поднял руку и тихонько свистнул; в ответ из темноты раздался такой же тихий свист, и, к облегчению моему, полковник немедленно направился в ту сторону, шаг за шагом от меня удаляясь.

Я различил разговор — приглушенный, едва слышный, — но был вполне уверен, что узнаю своеобразный голос Гаярда.

С величайшей осторожностью я прокрался поближе к говорившим.

В провале разрушенной стены показалась как будто бы шляпа, потом еще одна — да, сомнений нет, беседовали две шляпы: голоса исходили из-под них. Затем они стали удаляться к дороге, я же, лежа в траве, следил из-за могилы, подобно стрелку, что целится во врага. Наконец, сперва одна, затем другая фигура возникли передо мною в полный рост: они спускались на дорогу. Шедший сзади полковник на секунду задержался на верхней ступени, огляделся и канул во тьму. Теперь шаги их и голоса все более удалялись, они двинулись прочь от меня и от «Летящего дракона».

Я подождал, покуда звуки эти стихли вдали, и только тогда ступил в парк. Следуя полученным от графини наставлениям, пробрался через самые густые заросли, насколько возможно приблизившись к запустелому храму, а оставшееся открытое пространство пересек чрезвычайно быстро.

И вот я снова под раскидистыми каштанами и липами. Сердце мое бешено колотилось — я подходил к заветному месту.

Луна светила теперь ровно, в голубоватых ее лучах мерцали кроны деревьев, и в траве под ногами то и дело вспыхивали лунные пятна.

Я поднялся по ступеням, прошелся между мраморными колоннами. Ни здесь, ни во внутреннем святилище, сводчатые окна которого почти полностью застило плющом, графини де Сент Алир не было. Она еще не появилась.

Глава XIX Ключ

Я стоял на ступеньках, напрягая зрение и слух. Через несколько минут послышался хруст сухих веточек под чьими-то ногами, и среди деревьев показалась закутанная в темную накидку женская фигура.

Я бросился навстречу: это была графиня. Она молча подала мне руку, и я отвел ее к месту нашей прошлой беседы. Мягко, но решительно она охладила пыл моего страстного приветствия; сняв капюшон, отбросила назад свои роскошные волосы и, устремив на меня лучистый и печальный взор, глубоко вздохнула. Казалось, ее угнетают какие-то мрачные мысли.

— Ричард, я буду говорить прямо. В жизни моей наступил решительный момент. Я знаю, что вы готовы за меня заступиться. Думаю, вы мне искренне сочувствуете; возможно, вы даже любите меня…

При этих словах я дал волю красноречию, как сделал бы любой юный безумец на моем месте. Она, однако, прекратила эти излияния с той же непреклонностью.

— Выслушайте, друг мой, и скажите, сможете ли вы мне помочь. О, как доверяюсь я вам! Это безумство, но сердце подсказывает, что это — мудрое безумство. Вы, верно, думаете, что я сошла с ума, предложив вам тайное свидание; вы считаете меня дурною, порочною женщиной. Но когда я открою все, вы сами сможете судить меня по справедливости. Без вашей помощи не осуществить мне того, что задумано, и тогда — мне остается только умереть. Я связана узами брака с человеком, к которому питаю презрение… нет, отвращение! Я решилась бежать. У меня есть драгоценности, по большей части бриллианты, за которые мне предлагают тридцать тысяч в ваших английских фунтах. Согласно брачному контракту, они — моя собственность, и я беру их с собою. Вы ведь, конечно, разбираетесь в драгоценных камнях. Перед нашим свиданием я как раз пересчитывала их и взяла кое-что показать. Вот, взгляните.

— Они просто великолепны! — воскликнул я, когда бриллиантовое колье, струясь и переливаясь в прелестных пальчиках, засверкало под луною. Мне, впрочем, показалось, что для столь трагической минуты она слишком растягивает удовольствие. Ну, да женщины всегда восхищаются блестящими игрушками…

— И вот, — промолвила она, — я решилась с ними расстаться. Я превращу их в деньги, чтобы разорвать те тяжкие, чудовищные узы, лицемерно называемые священными, что отдали меня во власть тирану. Я знаю: тот, кто молод, хорош собою, отважен и благороден, как вы, — не может быть богат. Ричард, вы говорите, что любите меня; согласны ли вы бежать со мною? Мы уедем в Швейцарию, скроемся от преследователей; у меня есть друзья с большими связями, они помогут узаконить расторжение брака, и я обрету наконец долгожданное счастие и смогу вознаградить моего героя.

Можете себе представить, в каких цветистых выражениях изливал я мою горячую благодарность, как клялся в вечной преданности; под конец же я передал себя в ее неограниченное распоряжение.

— Завтра вечером, — сказала она, — муж мой будет сопровождать бренные останки своего кузена, господина де Сент Амана, на кладбище Пер-Лашез. Он говорил мне, что из дома гроб выезжает в половине десятого. Вы должны быть здесь, на этом самом месте, в девять.

Я обещал аккуратно выполнить указание.

— Я не стану сюда приходить. Но видите вон там, в окне угловой башни замка розоватый свет?

Я сказал, что вижу.

— Я зажгла свечу под розовым абажуром, чтобы завтра вы вспомнили этот свет. Это будет знак, что похоронная процессия выехала и вы можете приблизиться к дому без риска быть застигнутым. Ступайте сразу к тому окну: я открою его и впущу вас. Через пять минут к воротам подадут дорожную карету с четверкою лошадей. Я вручу вам бриллианты; и едва ступив на подножку кареты, мы сделаемся беглецами. Мы опередим погоню, по меньшей мере, на пять часов; а с нашими средствами, находчивостью и отвагой — нам нечего бояться. Готовы ли вы пойти на все это ради меня?

Я поклялся быть ее рабом навеки.

— Есть одна только трудность, — сказала она. — Сможем ли мы достаточно быстро обратить драгоценности в деньги? Я не смею тронуть их заранее, пока муж находится в доме.

Я только этого и ждал! Я сообщил ей, что располагаю суммою не менее тридцати тысяч фунтов, которые я завтра же заберу от банкира и буду иметь на руках в золоте и банкнотах, так что не нужно впопыхах продавать ее бриллианты, рискуя при этом быть раскрытыми или понести значительные убытки.

— Боже мой! — воскликнула она, кажется, с разочарованием. — Так вы богаты? И я лишена возможности осчастливить моего верного друга? Ну что ж, такова, видно, Господня воля. Так внесем же равную лепту, объединим ваши деньги и мои драгоценности; для меня уж и то счастие, что средства наши сольются воедино.

Засим последовали с обеих сторон страстные речи столь возвышенно-поэтического характера, что я не берусь их здесь передать.