Валерий Пушков - Кто сеет ветер

• Название: Кто сеет ветер
• Автор: Валерий Пушков
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 1957

Библиотека научной фантастики и приключений, 1957 год Герои романа, действие которого происходит в 30-х гг., — индонезийский юноша-коммунист Наль Сенузи, его сестра Эрна и их друг Ярцев. В романе изображены бегство Наля из тюрьмы на Яве, жизнь друзей в Японии, их участие в борьбе передовых общественных кругов этой страны против фашизма. Автор рисует заговорщическую деятельность фашистов во главе с хитрым и коварным бароном Окурой, направленную на разгром прогрессивных сил Японии и на подготовку агрессии против СССР и стран Азии. Написанная в приключенческой манере, книга в то же время передаёт напряжённую политическую атмосферу тех лет, симпатии трудящихся Востока к СССР.

---

Японец-дирижер взмахнул палочкой. Разговоры в оркестре смолкли. В зал понеслись бравурные пряные звуки новейшего американского фокстрота. На танцевальной площадке и даже между столов задвигались, скользя по паркету, прямые, словно связанные попарно, мужчины и женщины…

Эрна явилась в ресторан в половине девятого. Ее задержал приход Ярцева, которого она, после короткого размышления, пригласила с собой в качестве провожатого до отеля. Но потом на нее напал безотчетный страх, и она попросила его зайти вместе в зал. Ярцев охотно согласился.

Три обособленных стола около пальм были не заняты, и потому они сели у одного из них, самого маленького и совершенно пустого.

— Знаете, Костя, — сказала Эрна задумчиво, — бывает тоска черная, тоска зеленая, тоска серая, а бывает и тоска голубая.

Он угрюмо ответил:

— По-моему, всякая тоска — свинство!

Оба прислушались к музыке. Густой и печальный тембр виолончели выделялся из массы звуков, как иногда на заре в березовой роще звонкоголосая трель соловья покрывает все свисты птиц. Ярцев, узнав в виолончелисте своего бывшего подозрительного соседа по дому в Юракучо, с грустью и изумлением подумал, что эта великолепная музыкальная одаренность, прорывающаяся даже сквозь пошлость фокстротной мелодии, глубокая эта чуткость к звуку почему-то даны природой ничтожному слабоумному человеку, идущему на всякие подлости.

Эрна, продолжая свой разговор, сказала:

— Сегодня у меня тоска голубая: перестала копаться в себе, думаю только о Нале, и оттого все значительнее и проще… Вы любите детей, Костя?

Он тепло улыбнулся.

— Беленьких, толстых?… Люблю!.. А впрочем, и худеньких, черномазых тоже люблю!

Эрна окинула быстрым взглядом ряды столов и, слегка удивившись, что барона нигде не видно, в раздумье проговорила:

— Когда-то мне очень хотелось иметь ребенка… Барон Окура сказал, что самое высокое, что дано женщине, — воспитание детей, семья… И что в России семья разрушена революцией… Но это, конечно, неверно.

— Ерунда. Ясно, — подтвердил Ярцев. — Большевики совсем не против семьи. Они только против курятника. Я был во всех частях света, где живут люди. Нигде нет такой заботы о детях, как в нашем Союзе. Вы же читаете русские газеты.

— Не в вашем! — поддразнила она, поглядывая нетерпеливо на часы. — Вас еще пока туда не пустили.

— Но пустят! Теперь я знаю, что мне сказать.

Эрна утомленно откинулась на спинку кресла. Взор ее грустно и наблюдательно задержался на лице собеседника.

— Есть такое растение, Костя: перекати-поле. Вы на него похожи. Никакие вам бури не страшны: перекатитесь с места на место, и все!

— И у вас корни слабенькие, — ответил он с грустью. — Зачем вы пришли сюда? Неужели вы думаете, что Наль поблагодарит вас за такого защитника?

Эрна облокотилась на стол, поддерживая голову обеими руками.

— Не сердитесь, Костя, — произнесла она тихо. — Право же, я вовсе не легкомысленная. Мне самой неприятно это свидание. Но я исстрадалась!.. Я хочу вырвать Наля оттуда как можно скорее. Он не вынесет продолжительного заключения. Здешние тюрьмы, говорят, не лучше яванских… А о том, что я была здесь, — добавила она после паузы — я не скажу ему. И вы тоже молчите.

Ярцев зажал двумя пальцами подбородок.

— Вот как?… Значит, все дело в брате! — сказал он с легкой растерянностью. — А я думал, влюбились вы в этого титулованного, ну и детей захотелось… Не обижайтесь, бывает так!

Он посмотрел ей в зрачки, широкие и блестящие, точно у наркоманки. Они сидели на разных концах стола, но между ними, как теплый и свежий ветер, вдруг пробежал ток взаимного понимания. Теперь Эрна знала, что Ярцев любит ее по-прежнему и ревнует. Но радости почему-то от этого сознания уже не было.

— Нет, Костя, — сказала она с тихим вздохом. — Когда-то я очень любила похожего на вас человека, созданного наполовину фантазией. А вот сегодня, сейчас вдруг почувствовала, что и это уже прошло; что я уже не такая, как прежде. Была большая любовь и повяла!

Последнюю фразу она произнесла с удивительной простотой и проникновением, и на минуту ей стало жаль их обоих, но пустота в груди все же не заполнялась.

Ярцев взволнованно и молча смотрел на нее. Эрна была одета в вязаный новый костюм из золотистого шелка, который плотно и нежно окутывал ее тело. И оттого, что сидела она теперь статно, выпрямившись, порозовев от наплыва чувств, и оттого, что было ей только двадцать три года, душевный холод ее казался притворным и неестественным, как Цветы из бумаги.

— Беспорядок сегодня у вас и в словах и в сердце, — ответил он слегка дрогнувшим голосом, отводя глаза в сторону. — Любовь, когда она настоящая, не засыхает… Подтяните колки, хрустальная! Спущенные струны всегда фальшивят.

Ацума принес на соседний незанятый стол вино и холодную закуску, внимательно посмотрел на Эрну и бесшумно исчез.

«Узнал, очевидно. Пошел докладывать», — сообразил Ярцев, перехватив пытливый взгляд старика.

Он встал, намереваясь перейти на другое место, но Эрна всполошенно удержала его:

— Нет, нет, останьтесь. Я вас очень прошу.

— Здесь?

— Да, за этим столом. Он, вероятно, будет сидеть вон там, напротив… Когда я вас позову, вы подойдете.

Она поворотилась к фокстротным парам и, увидав вдалеке барона Окуру, который поспешной грузной походкой шел через зал по направлению к ней, встала навстречу. Барон запыхавшимся голосом пригласил ее к сервированному столу около пальм..

— Как я мог вас не видеть? — воскликнул он огорченно, пододвигая ей кресло. — Садитесь, пожалуйста. Я заставил вас долго ждать. Мне очень стыдно!

— Я сама опоздала, — успокоила его Эрна, и почти не ждала вас.

От ее беззаботного тона он сразу осклабился широкой, несколько неприятной ей усмешкой.

— О, если так, я очень доволен!.. Но выпьем прежде шампанского. Нам нужно беседовать серьезно и много, — сказал он, кивнув официанту на прикрытую толстой салфеткой бутылку, стоявшую тут же на льду в деревянном ведерке.

Ацума откупорил ее и наполнив бокалы вином, неуловимым движением опустил в бокал Эрны мелкую бесцветную горошину, которая моментально растаяла.

— Серьезно беседовать? — повторила медленно Эрна, чуть подняв брови. — Тогда тем более пить не нужно. В серьезные моменты рассудок должен быть трезв.

— Хорошо, — согласился он. — Будем пить после. Пока я только один бокал — от жажды.

— Постойте, — остановила Эрна. — Прежде скажите, что вы узнали о брате? Где он? Здоров ли? Скоро ли его выпустят?

— О да, по моей просьбе он будет свободен завтра, Ничего важного нет. Семейная обида. Прокурор обещал мне.

Эрна порывисто наклонялась вперед и быстрым растроганным движением пожала барону руку.

— Это такой пустяк, — сказал он, ответив твердым пожатьем.

Он залпом выпил бокал шампанского и, помолчав, продолжал:

— Теперь я вам скажу о себе… Меня считают счастливым человеком. С точки зрения общества хорошо все. Я очень знатный и очень богатый. У меня много родственников, много друзей… Но это друзья моего имени, моего положения, моих денег… Как человек я бесконечно одинок в жизни.

— Как и многие люди, Окура-сан.

Эрна была тронута его тоном, его откровенностью, его неожиданной жалобой на друзей; была благодарна ему за брата, и ей хотелось, чтобы этот все еще непонятный для нее человек, о котором она слышала за последнее время так много плохого, вдруг оказался по-настоящему бескорыстным и прямодушным.

— Я не могу так жить, — продолжал барон вкрадчиво. — Мне надо близкого друга. Вы же видите, я говорю вам серьезно: это любовь, это большое чувство мужчины…

Он посмотрел ей мрачно в глаза и добавил:

— Но вы не знаете: у меня есть жена!

Эрна с оттенком изумления ответила:.

— Да, не знала.

Он сделал взволнованный резкий жест, точно пытаясь разбить невидимую преграду.

— К сожалению, у нас нельзя развестись. Я барон; у меня положение, предки… Я в заколдованном кругу… И я мучаюсь.

— Напрасно, — сказала спокойно Эрна. — Ваша жена не помеха. Никаких заколдованных кругов нет… Я-то ведь не люблю вас!

Он нервно поежился, пронзив ее быстрым, колючим взглядом, но, овладев собой, продолжал твердо:

— Это неважно. Вы полюбите меня тоже. Я знаю… Вы чуткая женщина. В вас. есть японская кровь. Вы должны меня понимать. Мы станем вместе бороться за человечество, за братства народов. Историческая миссия нашей страны — спасти и собрать воедино всю Азию. На это у нас есть и право и сила… Вы знает© хорошо сами, как тяжело живется народам Ост-Индии под гнетом голландцев. Говорят, что Англия — страна джентльменов, но под ее игом страдают более трехсот миллионов индусов… Кроме Японии, на континенте Восточной Азии свободной страной является только один Сиам.