Валерия Калужская - Магиум советикум. Магия социализма (сборник)

• Название: Магиум советикум. Магия социализма (сборник)
• Автор: Валерия Калужская
• Издательство: ЛитагентСнежный Ком9ebea33f-2a93-102a-9ac3-800cba805322
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-904919-94-8

Что было бы, если бы Советский Союз возник и развивался в фэнтезийном мире, мы уже видели. А если наоборот? Социалистическая магия вместе с индустриализацией, оттепелью, суровой поступью рабочего класса и прочими прелестями полузабытой Утопии – СССР на вершине могущества, достигнутого не только танковыми армиями и РВСН, но и магической силой?

Интересно?

Авторы сборника попробовали представить, что именно может стать началом расцвета и что – получиться на выходе, под занавес советской эпохи: нечто вроде «Хранителей» с советским вариантом Доктора Манхэттена или все-таки всемирный НИИ Стругацких как вариант. А чтобы не ограничивать творчество, составители решили заранее проработать концепт, поместив еще не написанные рассказы в два взаимоисключающих раздела: Светлая сторона соцреализма и Темная. Разумеется, они враждуют, но не в рамках одного текста, а в границах общей идеи. Каждый из участников показал победу той или иной Силы в максимально реалистичной и правдоподобной манере. Какая стратегия оказалась выигрышнее – позитивная и светлая или мрачная, оккультная, темная? Кто победил?

Решать вам, читатель.

---

– Показывал, – кивнул Лёшка. – Начальство-то вроде прониклось, хоть в астрологии и не разбирается, но на них Рядинский давит. Уперлось ему это восемнадцатое августа.

– Тогда все-таки плюнь, – посоветовал Дима, разглядывая его расчеты. – Ты ж их предупредил? Предупредил. Дальше не твоя беда.

Лёшка совсем приуныл. Дима задумчиво перекладывал бумажки, иногда проводя пальцем по тонким линиям сигилов и оставляя на бумаге жирные отпечатки.

– Так я же… – выдавил Лёшка, – я же как лучше… Я же, как и все, хочу, чтобы получилось! Я же в Сибирь за этим и поехал, чтобы космос, полеты!

– Правда? – неожиданно оживился Дима. – Ты не рассказывал. За полетами?

– Да, – печально кивнул Лёшка. – Я и в маги-то пошел, потому что летать хотел, с самого детства. Это мне потом уже в университете объяснили, что взлететь можно, но невысоко и ненадолго, так что толку от этого ноль. И тогда я твердо решил, что раз сам не полечу, то – или в авиацию, или в космонавтику!

– Хах, а большинство за полетами сразу в авиацию идут, – хохотнул Дима. – Ты как всегда!

Лёшка смущенно развел руками, мол, вот такой вот я.

– Вообще, в этом, наверное, и дело, – почесал затылок Дима. – Никак не привыкнут к тому, что на производстве теперь не только наука, а еще и магия. Ты, поди, своего института первый выпуск?

– Пятый, – покачал головой Лёшка. – Но ты прав. Младший научный сотрудник – это у нас уважаемый и полезный человек, а младший магический – всё еще черте-че-не-разбери-поймешь.

– Я сам-то… – признался Дима. – То есть ты не подумай, я не считаю, что ты ерундой какой-то занимаешься. Работаешь ты не меньше остальных! Но только вот понять мне это сложно.

Он положил рядом какой-то лист своего проекта и один из Лёшкиных сигилов.

– Это, – он ткнул в чертеж, – наука. С ней всё понятно. А это, – он ткнул в сигил, – магия. С ней не понятно ничего.

– Ты его вверх ногами перевернул, – подсказал Лёшка.

– О чем и речь, – кивнул Дима.

– Ничего, – преувеличенно бодро сообщил Лёшка, сгребая в кучу свои расчеты, – еще пара лет – и все убедятся, что магия не менее важна, чем наука! И тогда-то можно будет оказывать полноценную магическую поддержку, разворачивать такие затеи, которые раньше и представить было невозможно!..

– О, как загорелся-то, – хмыкнул Дима. – Шпаришь, как по писаному!

Лёшка смутился.

– Ладно, не буду тебя отвлекать, – пробормотал он. – Пойду лучше думать, что дальше делать…

Дима махнул рукой и, настроенный бутербродами на благодушный лад, углубился в свою работу. Лёшка снова оказался в негостеприимном коридоре. Разговор с Димой облегчение принес временное и неубедительное, и решения возникшей проблемы не подсказал. Лёшка тоскливо разглядывал столбики цифр: ну, очевидно же, что не полетит ракета! Все звезды и планеты, вся астрология против – а кому уж, как не ей в первую очередь верить насчет космических полетов? И как можно от этого так запросто отмахиваться?!

Ночью Лёшка спал плохо. Дома, в общежитии, снова допоздна считал и пересчитывал, строил печати, наносил на них магические символы, иррационально надеясь, что в прошлые разы просто ошибался и результат выйдет другим. Бессердечные цифры упорствовали и убеждали Лёшку, что полета не случится. Так он и уснул, сжимая лист бумаги в одной руке, а карандаш – в другой. И снились ему вперемешку колонки цифр, астрологические схемы и взрывающаяся в чистом голубом небе ракета. И жутким был этот сон.

Красноярск-26, 4 августа 1964 года

– Младший магический сотрудник Кузнецов, – слишком формально, да еще и вытянувшись по-военному, представился Лёшка.

Ему нравилось начинать разговор именно так – официальное представление сразу настраивало на серьезный лад всех, в том числе и самого Лёшку. И напоминало, что он в КБ не случайный человек, а важный и полезный общему делу кадр.

– Садись, Лёша, – махнул рукой ведущий конструктор Анисимов, указывая на свободный стул. – Ты мне объясни толком, зачем тебе ехать на запуск? Там и без тебя жарко будет…

– Именно поэтому, Владимир Иванович! – горячо затараторил Лёшка, вмиг растеряв всю свою бережно лелеемую серьезность. – Без меня там жарко будет, а со мной, может, и полегче! Прослежу со своей стороны, чтобы никаких проблем не возникло!

– Ты меня, Лёша, извини, – снял очки и протер их полой пиджака Анисимов, – но я что-то представить не могу, чем ты там на месте поможешь в случае чего.

Вот оно, к этому разговору Лёшка готовился с самого утра. Требовалось соврать начальству. То есть не то чтобы соврать… Но сокрыть свои истинные намеренья. И Лёшка, с одной стороны, чувствовал, что вранье это – правильное, нужное, из лучших побуждений, а с другой стороны, самой сутью своей противился лжи: слова застревали в глотке, лицо разгоралось пунцовым румянцем.

– Владимир Иванович, – начал он, чувствуя, как краснота начинает заливать щеки, – вы, конечно, замечательный конструктор, но в магии мало смыслите, уж простите меня, – краснота добралась до лба и останавливаться не собиралась. – Помощь от меня может быть колоссальная, возьмем хотя бы погодные условия! Уменьшить или увеличить скорость ветра, разогнать дождевые тучи – это всё я легко смогу сотворить прямо на месте…

Лёшка перевел дыхание. Ощущение было такое, будто проклятый румянец уже плеснулся через макушку и теперь собирается над головой ярко-земляничным облаком.

– И это я не говорю о… – продолжил он, но Анисимов жестом его остановил.

– Понял я, понял, – улыбнулся он. – Прости, если обидел тебя, Лёша. Я же не в тебе сомневаюсь, а об общем деле волнуюсь. А то ты, вон, светишься уже от возмущения.

– Так я тоже об общем деле! – пылко подхватил Лёшка, испытывая обжигающее чувство стыда.

«Только бы не сорвалось, только бы не сорвалось…» – билось в голове. Как же жаль, что магией нельзя воздействовать на свободу воли! Тогда Лёшка бы точно организовал себе эту поездку. Или даже лучше: надавил бы на парторга и передвинул дату запуска!

– Хорошо, – заключил Анисимов. – Так и быть. Включаю тебя в пусковую группу как младшего магического. Но будь готов всем военным по десять раз объяснить, зачем ты там оказался, вашего брата раньше на запуски, кажется, не отправляли.

– Да хоть по пятнадцать! – просиял Лёшка. – Спасибо, Владимир Иванович!

Из кабинета он выскакивал с такой непередаваемой легкостью, как будто исполнил, наконец, свою мечту и научился-таки летать. Его включили в пусковую группу! Он едет на Байконур! А значит, будет легче легкого…

На этой мысли парящий в своих мечтах Лёшка был прибит к земле мрачной и суровой действительностью. То, что он собирался сделать «легче легкого», иначе как «диверсией» обозвать было нельзя. Причем пакостить он собирался своим же. Это было до того ужасно и отвратительно, что лучше было еще полчаса непрерывно врать под мудрым и понимающим взглядом Анисимова. Даже час! День! Год! Всю оставшуюся жизнь!

Но по-другому Лёшка поступить просто не мог. Единственное, что осталось, – это отмести все сомнения прочь и готовиться к задуманному.

Байконур, 17 августа 1964 года

Степь Лёшке понравилась с первого взгляда. Пустая и бесконечная, она влюбляла в себя, обещала простор и мощь, хватило бы только силы удержать всё, что она могла дать. Телепаясь в автобусе по пути к стартовой площадке, Лёшка чувствовал, как вокруг звенят невидимые для остальных силовые нити. Не те, к которым он привык в городах, даже маленьком закрытом Красноярске-26, – четким, ровным, складывающимся в правильные геометрические фигуры; а дикие, неприрученные, причудливо изгибающиеся и распушающиеся неожиданными метелками. С такими ему работать еще не приходилось, но Лёшке казалось, что степь не против, чтобы он попытался. Не удержавшись, он дернул одну из нитей, ощутил на пальцах легкое покалывание, и возникший из ниоткуда порыв ветра швырнул в окно горсть песка, противно скрипнувшего по стеклу. Лёшка улыбнулся.

Но чем ближе автобус подъезжал к площадке, тем сильнее Лёшка волновался. Линии вокруг были покорежены, кое-где разорваны в клочья. Над степью витала мрачная черная аура.

– Тут что-то случилось? – пробормотал он совсем тихо, себе под нос, но один из военных услышал, обернулся к Лёшке, окинул его внимательным взглядом.

Стало неуютно, и Лёшка отвернулся к окну, снова стал отслеживать силовые нити.

Что бы ни произошло на стартовой площадке, это случилось не меньше двух лет назад. Степь оправилась от произошедшего, лечила сама себя, сращивала разрывы и снова наполнялась силой. Лёшка с облегчением понял, что без магической поддержки на стартовой площадке он не останется.

Автобус остановился, все посыпались наружу. Лёшку сразу завернули к подземному бункеру, в котором ему предстояло сидеть во время запуска, так что ракету он увидел только мельком; остальные занялись своими делами. В бункере с линиями оказалось даже лучше, чем он ожидал: почти все были целые и жесткие на ощупь, как сухая степная трава. Лёшка закрыл глаза и принялся чертить перед собой в воздухе печать.