Семен Надсон - Полное собрание стихотворений

• Название: Полное собрание стихотворений
• Автор: Семен Надсон
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Поэзия
• Год: 1962

Литературная деятельность С. Я. Надсона продолжалась всего девять лет – талантливый поэт безвременно погиб в 24-летнем возрасте. В поэзии Надсона, глубоко искренней и задушевной, запечатлен не только образ самого поэта, но и строй мыслей и чувств целого поколения – людей 80-х годов XIX века. Именно это обеспечило Надсону громадный успех у современников. В настоящий сборник, являющийся наиболее полным собранием стихотворений С. Я. Надсона, включены многие ранее не публиковавшиеся произведения поэта.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

1884

«Мертва душа моя: ни грез, ни упованья!..»*

Мертва душа моя: ни грез, ни упованья!
Как степь безводная, душа моя мертва,
И только, как и встарь, над тайной мирозданья
В работе тягостной пылает голова.
Вопросы жгут меня, и нет им разрешенья
И нет конца. Как цепь, звено вслед за звеном,
Кипят в груди они, и тяжкие сомненья
Встают в мозгу моем усталом и больном.

1884

«Смирись, – шептал мне ум холодный…»*

Смирись, – шептал мне ум холодный, –
Ты сын толпы – живи с толпой…
К чему в темнице гимн свободный,
К чему вакханке стон больной?..

Ты проповедуешь в пустыне,
Ты от языческих богов
К иной, враждебной им святыне
Зовешь фанатиков-жрецов…

1884

«Мы выплыли в полосу лунного света…»*

Мы выплыли в полосу лунного света,
И весла невольно упали из рук,
Так чудно дышала природа вокруг
Всей прелестью ночи, всей негою лета!
Знакомое место едва мы узнали;
Как в сказке, волшебно горела река,
Как в сказке, о чем-то пугливо шептали,
Дрожа и колеблясь, кусты лозняка,
А там, в отдаленьи, мелькало огнями
Село сквозь прозрачную зелень садов,
И мельница резко чернела крылами,
И слышались песни и гул голосов, –
Был праздник…
                Чу! низко, над самой водою
Кулик просвистал – и опять тишина.
Что ж смолкнул наш хор? Пусть широкой волною
Прокатится песня, тиха и стройна.

1884

«Есть у свободы враг опаснее цепей…»*

Есть у свободы враг опаснее цепей,
Страшней насилия, страданья и гоненья;
Тот враг неотразим, он – в сердце у людей,
Он – всем врожденная способность примиренья.
Пусть цепь раба тяжка… Пусть мощная душа,
Тоскуя под ярмом, стремится к лучшей доле,
Но жизнь еще вокруг так чудно хороша,
И в ней так много благ и кроме гордой воли!

1884

«Ты сердишься, когда я опускаю руки…»*

Ты сердишься, когда я опускаю руки,
Когда, наскучивши напрасною борьбой,
Я сознаю умом, как бесполезны звуки,
Рожденные моей страдальческой душой.
Ты говоришь мне: мысль не может дать спасенья:
Давно бессильная и смолкнуть и сиять,
Мысль – цепь невольной лжи, круговорот сомненья,
И ей из хаоса пути не указать.
Да, ты права, мой друг. Пойти на зов страданья,
Смотря в лицо ему, свой ужас превозмочь
И молвить без тревог, без дум и колебанья:
«Ты знаешь истину и должен ей помочь!»
Не веря в гордый ум и тщетно не стараясь
Решить вопрос «к чему», жить чувством и душой,
Всей силою любви, всей страстью отзываясь
На каждый братский зов, на каждый стон больной!

1884

«Певец, восстань! Мы ждем тебя – восстань!..»*

Певец, восстань! Мы ждем тебя – восстань!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Не бойся, что вокруг – глухая тишина,
То – тишина перед грозою…
Она не спит, твоя родная сторона,
Она готовится к решительному бою!
Все честные сердца кругом потрясены…
Растет народный гнев, как буря в океане…
И пусть пока враги беспечны и сильны,
Их пир – безумцев пир на пышущем вулкане!
Пускай же песнь твоя, как отдаленный гром,
Грядущую грозу свободно возвещает,
Звучит пророчеством и с гордым торжеством
Врага язвит и поражает!..

1884

«В больные наши дни, в дни скорби и сомнений…»*

В больные наши дни, в дни скорби и сомнений,
Когда так холодно и мертвенно в груди,
Не нужен ты толпе – неверующий гений,
Пророк погибели, грозящей впереди.
Пусть истина тебе слова твои внушает,
Пусть нам исхода нет, – не веруй, но молчи…
И так уж ночь вокруг свой сумрак надвигает,
И так уж гасит день последние лучи…
Пускай иной пророк, – пророк, быть может, лживый,
Но только верящий, нам песнями гремит,
Пускай его обман, нарядный и красивый,
Хотя на краткий миг нам сердце оживит…

1884

«Нет, я лгать не хочу – не случайно тебя…»*

Нет, я лгать не хочу – не случайно тебя
Я суровым упреком моим оскорбил;
Я обдумал его – но обдумал любя,
А любя глубоко – глубоко и язвил.
Пусть другие послушно идут за толпой,
Я не стану их звать к позабытым богам,
Но тебя, с этой ясной, как небо, душой,
О, тебя я так скоро толпе не отдам!..
Ты нужна… Не для пошлых и низких страстей
Ты копила на сердце богатства свои, –
Ты нужна для страдающих братьев-людей,
Для великого, общего дела любви.

1884

У кроватки*

Часто ты шепчешь, дитя, засыпая
В теплой и мягкой кроватке своей:
«Боже, когда же я буду большая?..
О, если б только расти поскорей!
Скучных уроков уж я б не учила,
Скучных бы гамм я не стала играть:
Всё по знакомым бы в гости ходила,
Всё бы я в сад убегала гулять!»
С грустной улыбкой, склонясь за работой,
Молча речам я внимаю твоим…
Спи, моя радость, покуда с заботой
Ты не знакома под кровом родным…
Спи, моя птичка! Суровое время –
Быстро летит, – не щадит и не ждет.
Жизнь – это часто тяжелое бремя,
Светлое детство как праздник мелькнет…
Как бы я рад был с тобой поменяться,
Чтобы, как ты, и резвиться и петь,
Чтобы, как ты, беззаботно смеяться,
Шумно играть и беспечно глядеть!

1884

«Он к нам переехал прошедшей весною…»*

Он к нам переехал прошедшей весною,
Угрюмый и бледный лицом, как мертвец…
«У вас, говорит, отдохну я душою, –
Здесь тихо…» И зажил наш новый жилец.
Был май, кое-где уж сирень зацветала…
Тенистый наш садик давно зеленел;
И, глядя, как в небе заря догорала,
Он в нем по часам неподвижно сидел.
Сидит, да порой про себя напевает,
Да смотрит вперед с просветленным лицом.
А ветер ему волоса колыхает
И кротко его обвевает теплом.
Покой, тишина… Ни столичного грома,
Ни крика торговцев кругом не слыхать;
За садом, почти что от самого дома,
Раскинулась взморья спокойная гладь.
Порой заглядишься – и жаль оторваться…
А воздух-то, воздух душистый какой!
А зелень, а солнце!.. И стал поправляться
И стал оживать наш отпетый больной.

Я скоро, как сына, его полюбила, –
Так кроток был звук его тихих речей,
Такая всегда задушевность сквозила
Во взгляде его темно-карих очей…

1884

«Тихо дремлет малютка в кроватке своей…»*

Тихо дремлет малютка в кроватке своей,
   Мягким блеском луны озаренной,
И плывут вереницы туманных теней
   Над головкой его утомленной…
Целый сказочный мир развернулся пред ним:
   Вот на птице стрелою он мчится,
Вот под ним перекинулась волком седым
   И по лесу несет его птица.
Вот он входит на звездный, ночной небосвод
И в коралловый замок русалки идет
   По жемчужным пескам океана…
И везде он герой, и везде он мечом
   Путь-дорогу себе пролагает,
И косматых чудовищ, кишащих кругом,
   Гордой силе своей покоряет.

1884

«Любви, одной любви! Как нищий подаянья…»*

Любви, одной любви! Как нищий подаянья,
Как странник, на пути застигнутый грозой,
У крова чуждого молящий состраданья,
Так я молю любви с тревогой и тоской.

1884

Старый дом*

Посвящается А. Я. Надсон

Как уцелел ты здесь, деревянный старый дом,
Одноэтажный дом, убогий и невидный?
Чертоги и дворцы, стоящие кругом,
Глядят в лицо твое с брезгливостью обидной:
Им стыдно за тебя… Твой простодушный вид
И странен и смешон в семье их франтоватой.
И им как будто жаль, что солнце золотит
Равно своим лучом красу их карьятид
И твой фасад с его недавнею заплатой.
Взгляни: прильнув к тебе гранитною стеной,
Но высясь над тобой, как над цветком стыдливым,
Дуб высится в лесу косматой головой, –
Стоит гигант-дворец в величьи горделивом.
На строй колонн его лег мраморный портал;
Смеясь, из ниш глядят амуры, как живые;
А там, за окнами, – там роскошь пышных зал,
Цветы, и зеркала, и ткани дорогие.
Как чудно он хорош, твой чопорный сосед,
Когда румяная, как дева молодая,
Вечерняя заря коралловый отсвет
Бросает на него, в лазури угасая!
Как чудно ой хорош и в тихий час ночной,
Весь, сверху донизу осыпанный огнями,
Гремящий музыкой, наполненный толпой,
Манящий издали зеркальными дверями…
А ты?.. Глубокой мглой окутан, как плащом,
Ты крепко спишь у ног блистательной громады;
И лишь одно окно трепещет огоньком,
Неверным огоньком полуночной лампады.
Под шум чужих пиров ненарушим твой сон;
Ты равнодушен к ним, ты полон мглой обычной,
И кажется, что ты лишь чудом занесен
Из дремлющей глуши в водоворот столичный!..

1884