Морли Каллаган - Любимая и потерянная

• Название: Любимая и потерянная
• Автор: Морли Каллаган
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Современная проза
• Год: 1972

Роман «Любимая и потерянная» издан огромным для Канады полумиллионным тиражом, его относят к числу классических. В своей книге Морли Каллаган показывает весь спектр человеческого характера и, поворачивая своих героев то одной, то другой стороной, предоставляет роль судьи самому читателю.

Действие романа развертывается в послевоенном Монреале. Разные люди живут в этом большом космополитическом городе, и у каждого есть своя мечта. Как заполучить мечту и что нужно для того, чтобы мечта стала явью? Нужно — это диктует современная канадская действительность — принять систему ценностей буржуазного общества, следовать его неписаным законам, строго соблюдать «правила игры». Но не все готовы плыть по течению.

Канадская «белая» девушка выступает в защиту негров. Однажды ее находят убитой. Кто ее убил неизвестно, но мотив убийства следствие предположить вполне может: она защищала «цветных»…

---

— Давай его сюда, Джим. Вот на этот стул, — заботливо произнес Фоли. — Все в этом заведении трещит по швам, не исключая владельцев. Тебя всегда теперь тут встретят как родного. Ну как, нравится тебе наш кабачок?

— Жаль, что я не догадался привести с собой мистера Карвера, — лукаво улыбаясь, ответил Джим. — Как вы полагаете, мистер Фоли?

— Это идея, — хмыкнул тот. — Прихвати его в следующий раз, дружок. Отребья человечества и мистер Карвер, оскорбленный в своих лучших чувствах. Мне кое-куда надо, выйдем вместе.

Лишь за дверью туалетной комнаты перестали они слышать голоса неутомимых, взмокших от пота рассказчиков.

— И так вот всю ночь напролет, — мечтательно говорил Фоли, заходя в тесную уборную за гардеробом. — Я знаю, они все балбесы, но мне с ними хорошо, а почему — понятия не имею.

— Хорошо-то хорошо, но было бы лучше, если бы Дойль не сыпал мне пепел на голову.

— Я непременно с ним поговорю! — воскликнул Фоли так озабоченно словно был совладельцем бара. — Он не будет больше тыкать куда попало своей сигарой.

— Вот и превосходно. Ты остаешься, Чак?

— А куда еще можно пойти в этом городе?

— На улицу Сент-Антуан со мной вместе.

— В ночной клуб к черномазым? — Фоли поворошил свои рыжие волосы. — Что это тебе вздумалось?

— Я как-то встретил Пегги Сандерсон, — сказал Макэлпин снова выходя вслед за Фоли в гардероб. — Мне кажется, ты о ней кое-чего не знаешь, Чак. Ее интерес к неграм не ограничивается литературой и музыкой. У нее есть среди них друзья. По-моему, она вообще любит бывать в их обществе.

— Ты шутишь.

— Это правда, Чак. Я с нею говорил.

— Понятно, — медленно протянул Фоли.

Он был человек общительный, добродушный, весьма неглупый, легко входил в доверие к женщинам и в Монреале имел друзей среди гангстеров, игроков, полицейских чиновников, танцовщиц бурлеска и крупных дельцов; все они ценили в нем одно редкостное достоинство. Все, что Фоли узнавал о друзьях, он принимал как должное, не удивляясь и не осуждая. И вот сейчас Макэлпин ясно понял, что слухи насчет Пегги уже и раньше доходили до его приятеля, но тот не пожелал поверить им и убедил себя, что девушка просто-напросто интересуется негритянской культурой. Сейчас увидев, что ошибся, он огорчился.

— Пошли вместе, Чак.

— Мне нечего там делать, — сердито бросил Фоли. — Я уже отходил свое в ранней юности, в начале тридцатых годов. Теперь пускай студенты ходят и всякие неоперившиеся птенчики. Вернемся в бар и хватим по одной.

— Я рехнусь, если еще полчаса там пробуду, — сказал Макэлпин, доставая из кармана номерок.

— Джим, минуточку. Это розыгрыш насчет Пегги?

— Я уверен, что она сейчас там. Пошли, ты сам увидишь.

— Н-нет, не пойду. Постой-ка, раз уж ты туда собрался, так позвони Милтону Роджерсу.

— Кто он такой?

— Фотограф. Разве ты не помнишь? Мы с ним вместе выпивали.

— Теперь вспомнил. Только кто звонит в такое время? Я пойду один.

— Дай сюда номерок.

Фоли вручил номерок пухленькой гардеробщице. Эта девушка перед ним так благоговела, что не раз подсовывала ему лучшие галоши вместо тех, которые он сдал.

— Энни, выдайте ему пальто — сказал он, вкладывая в руку девушки пятьдесят центов.

Взяв у гардеробщицы пальто Макэлпина, Фоли помог ему одеться, и Джим почувствовал себя еще более виноватым.

— Пока, Чак, — сказал он.

— Пока, — печально отозвался тот.

На улице еще больше похолодало. Ветер швырял под ноги снежную крупу. Прохожие низко наклоняли головы, зарываясь подбородками в воротники. Макэлпин шел по Маунтин-стрит к железнодорожным путям. Перейдя Дорчестер, он остановился и заглянул в темный провал пешеходного тоннеля. Там в глубине светились огни, перед непроницаемо черным входом проносились снежинки. Над путями, вонзаясь в ночное небо, одиноко торчала высокая кирпичная труба. Тоннель был вымощен булыжником, и шаги Макэлпина гулко отдавались под каменными сводами. За тоннелем внизу, прямо под ним, виднелся освещенный перекресток — угол улицы Сент-Антуан; отблеск рекламных огней розовел на снегу.

Перед кафе Сент-Антуан толпились негры. На углу, прячась от холода в нише перед входом в бакалейный магазин, тесной кучкой стояло еще несколько негров. Возле кафе остановилось такси; из него вышли белые: трое мужчин и полная дама. Макэлпин двинулся было вслед за ними к кафе, но передумал — он пришел один, никого не знал тут и решил поэтому сперва побродить вокруг и осмотреться.

Он прошелся к востоку от станции, заходя по пути в бары, и все время чувствовал на себе пристальные взгляды негров. Он заглядывал в окна бакалейных лавок, закусочных, бильярдных, прачечных, гладильных. Снег прекратился. На небе в тучах появились просветы. За башней Виндзорского вокзала и освещенной башней Сан Лайф Билдинг робко проступило бледное пятно луны. Потом просветы между тучами затянуло снова. Чувствуя какую-то неловкость, Макэлпин оглянулся на дверь ночного клуба и зашагал вниз по улице к путям. В доме, где первый этаж занимал еще один ночной клуб, Джим увидел в освещенном окне второго этажа негритянку с грудным младенцем. Женщина ходила взад и вперед по комнате, потом по-прежнему с ребенком на руках стала пританцовывать под музыку, доносившуюся снизу.

В конце улицы находилась окруженная старыми кирпичными домами маленькая площадь, сейчас вся белая от снега. Макэлпин и тут заглянул в некоторые из освещенных окон. Одно окно на первом этаже было открыто, там раздавались звуки виолончели и фортепьяно и виднелись три фигуры: сидевший за фортепьяно негр; виолончелист, похожий на франко-канадца; и кто-то третий, так низко наклонившийся над фортепьяно, что не было видно его лица. Варьируя с причудливыми диссонансами одну и ту же простую тему, фортепьяно и виолончель добивались этим несложным контрапунктом поистине гипнотического эффекта. Но Макэлпина заворожило не это, а поведение музыкантов, та увлеченность, с какой они проигрывали эту одну-единственную музыкальную тему. Струны виолончели вели соло, фортепьяно, слегка меняя, повторяло каждую фразу, и для музыкантов, охваченных странным восторгом, казалось, на всем свете не существовало ничего, кроме этой простенькой темы, комнаты, простывшей в ночном холоде, да их собственной увлеченности. Ни грохот маневрировавших на станции паровозов, ни шум города, ни серое убожество окрестных улиц не имели власти над волшебством необычайного, только им одним принадлежащего и только им понятного восторга. Но вот, обменявшись улыбками, они разом потянулись к рюмкам, и пианист тоже повернулся на своем вращающемся табурете…

Даже когда Макэлпин поднялся на мост над путями, низкий голос виолончели все еще звучал в его ушах. С моста открывался вид на всю окрестность. Прямо под мостом вдоль канала протянулся квартал Сент-Анри, промышленный район с расположенными по обе стороны путей убогими домишками, настолько старыми, что в некоторых были земляные полы и босоногие ребятишки, забегавшие туда летом, оставляли на тротуаре черные следы.

Пока он стоял наверху, оглядывая эту унылую местность, к мосту, звоня, подошел поезд. Вырывавшийся из трубы дым белыми облачками поднимался вверх, в холодную темноту. Когда поезд, покачиваясь, проходил под мостом, белое облако, пронизанное отблесками огня из топки, окутало Макэлпина и закружилось вокруг него.

Он решил, что теперь сможет зайти в клуб, спустился с моста и снова направился вверх по склону. Взглянув на очередное такси, остановившееся перед клубом, Джим поднял глаза и невольно загляделся на темный силуэт горы. Там наверху было все, в чем он действительно нуждался: и престиж, и власть, и влияние. Убогая улица, на которой он стоял, обрывалась, наткнувшись на усеянную мерцающими огоньками исполинскую преграду горы.

У входа в кафе он остановился. Словно под влиянием каких-то чар он представил себе, как заходит внутрь, как поднимается по ступенькам в обставленный с мишурным шиком зал, как ищет Пегги среди шумливых, полупьяных посетителей и немногочисленных белых беспутных девиц. Потом он ее находит. Она покачивается, танцуя с негром, а тот что-то нашептывает ей, крепко прижимая к себе. Еще одна подхваченная вихрем музыки легко доступная белая девица…

Не признаваясь себе, что он боится того, что может увидеть в кафе, Джим повернул обратно. Усилием мысли ему удалось себя уверить, что он вовсе не настолько заинтересован этой девушкой, чтобы, поднявшись вверх по лестнице, попасть в неловкое положение, если Пегги пришла в клуб с друзьями. Усилием воли он разогнал чары и отправился домой.

Глава восьмая

Наутро город весь сверкал ослепительной зимней белизной. Позвякивая колокольчиками, катили коляски, извозчики надели меховые шапки и закутались в старые полости из буйволовой шкуры. В деловой части города важно расхаживали господа в енотовых шубах, а все девушки на улице Сент-Катрин были в белых резиновых ботах. Было теплее, чем накануне, и влажные хлопья снега на стенах домов блестели, искрились и таяли.