Алан Маршалл - Мы такие же люди

• Название: Мы такие же люди
• Автор: Алан Маршалл
• Издательство: Наука
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1965

«Мы такие же люди» — так известный австралийский писатель Алан Маршалл озаглавил свою книгу о коренных жителях этого континента. Он рассказал в ней, что за люди — аборигены Австралии, кто и почему отказывает им в равных правах с англо-австралийцами.

---

"Вот и готово, - сказал пес. - Я тебя хорошо разрисовал. Я нарисовал все, что надо".

"Если ты все нарисовал, я должен стать кенгуру", - сказал кенгуру.

"Я все нарисовал", - сказал пес.

"Ну-ка попробуй залаять, как собака", - сказал кенгуру.

"Ладно", - сказал пес и залаял.

"А теперь догони-ка меня, - сказал кенгуру. - Пробежимся немного".

"Беги вперед, - сказал пес, - а я побегу за тобой". Они побежали, и кенгуру все время скакал впереди. Они перескочили через речку. Пес все время лаял. Они пробежали еще немного и остановились отдохнуть.

"Как же мы назовем это место, где мы разрисовали друг друга?" - спросил пес.

"Я не знаю, как нам назвать это место", - ответил кенгуру.

"Назовем его "Барл-барл", - сказал пес.

"А теперь бежим дальше", - сказал кенгуру.

"Беги вперед, - сказал пес. - А я буду лаять".

Они бежали долго. Они перебрались еще через одну речку и очутились у подножия большой скалы.

"Давай взберемся на эту скалу и там остановимся", - предложил пес.

"Давай, - сказал кенгуру. - Укуси меня за хвост, и я прыгну на самую вершину".

Пес укусил кенгуру за хвост, и кенгуру прыгнул на скалу. Когда пес взобрался на скалу, он спросил: "А как мы назовем это место?"

"Мы назовем это место "Нумилукари" и "Бинаминами", - сказал кенгуру. И они жили там, и пес лаял с утра до вечера.

Дети, фигурирующие в легендах аборигенов, часто спорят со своими родителями. Почти всегда оказывается, что дети правы.

В легенде, объясняющей происхождение змей, девочка оказывается более предприимчивой, чем ее мать.

- Это история про змея, - сказал Маравана. - Это было на Куперс-Крик. Там жили девочка и женщина.

Змей раньше был человеком. Девочка боялась этого человека. А ее мать пообещала отдать девочку ему в жены. Однажды он взял охапку травы и положил в полое бревно. Потом сам залез внутрь и обратился в змея. Змей позвал птичку: "Иди сюда и гляди на меня, и говори со мной".

"Ладно", - сказала птичка.

Мать услышала, как птичка говорит со змеем, и крикнула ей: "Эй, птичка! Кто это там внутри?"

Но птичка испугалась и улетела.

Девочка подошла к бревну и заглянула внутрь. Сначала она ничего не увидела. Потом она разглядела в темноте чьи-то горящие глаза.

"Мама, иди-ка, посмотри", - позвала она.

Мать подошла и заглянула внутрь.

"Никого там нет", - сказала она.

Девочка говорит: "Там кто-то есть, мама".

"А я никого не вижу", - сказала мать.

"А я вижу, - сказала девочка. - Найди-ка палку!"

Мать отломила длинную палку. Девочка сказала: "Я засуну руку внутрь и постараюсь схватить того, кто там сидит. А ты просунь палку с другого конца бревна".

Девочка сунула внутрь руку, а мать стала тыкать палкой с другого конца бревна, и тогда змей укусил девочку.

Потом змей выполз и сказал: "Черные, красные и желтые! Отныне зовите меня змеем. Кого захочу, того и укушу!"

И змей уполз прочь и полз весь день, пока не добрался до своей страны.

"Здесь я буду жить, - сказал змей, - у подножия этой скалы. Раньше я был человеком, а теперь я змей. И я назовусь "Ярабартбарт".

Он спрятался в большую трещину в скале и назвал ее "Габартджейо".

Во многих историях Мараваны фигурирует гора Нимбува, но и про другие скалы тоже сложены легенды.

Небольшая скала на краю залива, контурами напоминающая человека, считалась "страной предков" тех аборигенов, которые родились в ее окрестностях. По словам Мараваны, жил-был человек по имени Гунмимбук, бежавший с побережья от воина имени Вуракарк.

- Вуракарк - большой человек, - сказал Маравана. - Он пришел из-за моря. Гунмимбук и другой воин, Гурингавунг, прогнали Вуракарка туда, где он жил.

Гунмимбук говорит: "Пусть Вуракарк остается здесь. Мы с ним в ссоре".

Гурингавунг согласился: "Давай оставим его здесь. Пусть здесь будет его дом".

Потом они решили пойти к горе Нимбува. Когда они дошли до Куперс-Крик, они заспорили.

Гунмимбук говорит: "Дальше я с тобой не пойду. Мне надо в другое место, по другой дороге. Я не пойду с тобой к горе Нимбува".

Гурингавунг говорит: "Ты должен пойти со мной".

А Гунмимбук говорит: "Нет, сейчас почти ночь. Мне пора уходить. Я с тобой попрощаюсь".

А Гурингавунг говорит: "Нет, ты должен идти со мной".

"У меня впереди еще долгий путь, - говорит Гунмимбук. - Прощай".

Он собрался уходить. Взял кору эвкалипта, палочки для добывания огня и разжег костер. Потом он взял горящую палку, чтобы осветить себе путь.

Тогда Гурингавунг сказал: "А-а, у тебя есть огонь. Пожалуйста, дай мне огня".

Гунмимбук говорит: "Нет, у меня нет огня. Это мои глаза блестят, как огонь".

Гурингавунг говорит: "Ладно, ступай".

И Гунмимбук ушел, а Гурингавунг пошел к горе Нимбува.

Гунмимбук взял горящую палку и пошел искать дорогу.

"Я пойду в Бирадук, там места лучше. Много медовых сотов, много кенгуру, много мяса, много водяных лилий".

Он шел, шел почти до полуночи и говорит: "Куда мне девать палицу? Опущу-ка я ее в воду и буду поглядывать на нее, а если кто-нибудь нападет, буду биться".

Много крови вытекло у Гунмимбука из головы во время последнего боя, и он долго отдыхал и все оглядывался туда, откуда пришел.

"Если кто-нибудь придет, я возьму палицу и буду бороться. Здесь хорошее место. Это будет мое место".

Он долго отдыхал, а утром встал до рассвета, подошел к скале и сказал: "Зря я сюда пришел. Теперь я превращусь в камень".

И он превратился в камень, и камень лежит здесь до сих пор.

37. Верхом по Арнхемленду

Ландшафт вокруг Оэнпелли представляет собой либо холмы и скалы (преддверие плоскогорья), либо заросли кустарника, где после недавних ливней еще стояла вода.

На возвышенностях, не затопленных дождями, влажная, нагретая солнцем земля покрылась пышной растительностью.

Равнина вдоль западной границы плоскогорья сейчас превратилась в болото, но в засушливое время года она зарастает чахлой травой. Равнину окаймляют заросли кустарника.

В Оэнпелли, куда ни глянь, везде трава - и какая трава! На участках плодородной почвы она поднималась выше моей головы. Я наугад выдернул один стебель. Оказалось, его длина двенадцать футов!

Я разъезжал по окрестностям Оэнпелли в военном грузовике, ныне принадлежавшем миссии. В колеях дорог еще стояла вода, а между колеями росла высокая трава. Когда грузовик сминал ее, семена сыпались в кабину. Стройные стебли, перегибавшиеся через борта грузовика, тоже осыпали нас дождем семян. Наши плечи были покрыты сломанными колосками, семена ударялись о наши лица.

Семена и солнечный свет, белые и лиловые цветы вьюнка и дикого горошка... Перепела, вылетающие из травы, крики диких гусей, всплески воды, запах листьев и стеблей... Мы видели все проявления животворной силы пробужденной земли.

Брызги воды проникали через щели в борту. Мотор грузовика раскалился, как печка. Сильно пахло бензином...

Арнхемленд по-настоящему открылся мне, только когда я стал ездить верхом. Я ощутил дух этих мест, впитал его в себя. Грузовик был инородным телом, а моя лошадь словно сливалась с окружающей природой.

В Оэнпелли много лошадей. Однажды я поехал верхом с Вудхартом и тремя аборигенами. Мы ехали через заросли, где нас хлестали ветки банксии и чайного дерева. Высокие кампешевые деревья отбрасывали тень на густую траву.

Пробравшись сквозь заросли, где цветущий ямс обвил почти все деревья, мы подъехали к подножию крутого утеса. Разноцветные скалы возвышались над нашей головой на сотни футов.

Защищенные от ветра впадины в скалах на склонах плоскогорья заросли высокой зеленой травой, контрастируя с высохшей вершиной.

Вдруг один из аборигенов, немного обогнавший нас, поспешно вернулся. Казалось, он был чем-то взволнован.

- Там молния ударила в скалу! - воскликнул он.

Мы поехали следом за ним, петляя в зарослях чайных деревьев и банксий, обвитых лианами. Наконец, на открытом пространстве у подножия скалы мы увидели хаотическое нагромождение камней и обломков.

Три дня назад над Оэнпелли пронесся ураган с грозой. Один удар грома был особенно сильным. Помню, я оторвался от своих записей и посмотрел в сторону плоскогорья. Должно быть, этот удар и вызвал обвал, разрушивший отвесную скалу, перед которой мы стояли.

Обломки скалы обрушились на росшие внизу деревья. Некоторые камни отскочили от скалы на сотни ярдов, оставив позади себя сломанные деревья и развороченную землю. Острые обломки сорвали со стволов кору. Стройные кампешевые деревья лежали в стороне от раздробленных пней, еще недавно служивших им опорой.

Аборигены испуганно смотрели на открывшуюся перед ними картину. Они думали, что все это сделала молния. Для них молния была не явлением природы, а зловещим существом, чью мощь следует уважать.

Несколько дней назад абориген из окрестностей реки Ливерпуль (его звали Гурмалулу) дал мне рисунок, сделанный на куске коры; по его словам, рисунок изображал молнию. Это была искривленная фигура человека со сведенными вместе руками и ногами, к коленям и локтям которого прикреплено по два предмета. Гурмалулу сказал, что это каменные топоры. По бокам были нарисованы какие-то странные рыбы, а у ног человека - кости рыбы, которую он съел.