Эльвира Ватала - Любовные утехи русских цариц

• Название: Любовные утехи русских цариц
• Автор: Эльвира Ватала
• Издательство: ЭКСМО-Пресс, ЭКСМО-МАРКЕТ
• Жанр: История
• Год: 2000
• ISBN: 5-04-004137-3

В «собранье пестрых глав», героями которых стали царствующие особы России и Европы, автор книги сумела детально описать быт и нравы повседневной жизни великих людей: Иоанна Грозного, Анны Иоанновны, Екатерины II, Людовика XIV, Марии Медичи, королевы Англии. Люди далеких эпох предстают перед нами в опочивальне, в бальной зале, за карточным столом, на царском троне, во всем многообразии человеческих пороков и достоинств.

Издано в авторской редакции

---

И в следующем:

«Мы скрываем как преступление наше увлечение поэзией. Мы страстно любим музыку. У нас редкая способность быстро ориентироваться во всем. Бог весть, что только мы не знаем. Мы декламируем, болтаем, умеем поддержать разговор в самом лучшем обществе, мы очень вежливы, мы пишем по-русски и по-французски как у нас редко кто умеет писать, как по стилю, так и по содержанию. Наша наружность вполне отвечает нашим внутренним качествам. У нас очень правильные черты лица, чудесные черные глаза с бровями, каких и на свете нет, рост выше среднего, благородная осанка, легкая походка»[212].

Видите, дорогой читатель, каких гениев русская земля для царицына ложа взрастила… И откуда только взялась такая всесторонне одаренная личность? Почему так долго в свите Потемкина обитала, специального восторга того не вызывая? И Екатерина просит своего Светлейшего друга полюбить Мамонова, который день ото дня милее и краше становится, и как главную «наперсницу» в сердечных делах письмами о своем фаворите его засыпает: «В нас (своих фаворитов царица всегда описывает в первом лице множественного числа) бездна остроумия, хотя мы никогда не гоняемся за остроумием. Мы мастерски рассказываем и обладаем редкой веселостью, наконец — мы сама привлекательность, честность, любезность и ум».

Но достаточно, дорогой читатель, нам с вами из-под розовых очков матушки государыни на Мамонова поглядывать, в дикий восторг от его достоинств приходя. Пора за дело приниматься, тем более что Мамонов, поощряемый и одобряемый влюбленной царицей, уже за письменный стол крепко уселся и, как отличник в гимназии, похвалы царицы желает оправдать. И он принимается за творческую писательскую деятельность, то есть за драматургию. И как порядочному писателю и драматургу пристало, псевдоним себе подыскал. Он — Красный Кафтан.

Итак, Красный Кафтан в перерыве между любовными утехами корпит над сочинением пьес. И вот уже выходит из-под его пера парочка пьес и ставится в знаменитом Эрмитаже. Одна из них довольно забавная, с характерным названием «За вздор пошлины не платят». В эту пьесу и царица внесла свою лепту: написала ее окончание, и эта совместная работа подвигла влюбленную парочку на новые творения, тем более что великий обманщик Калиостро, о котором мы вам, Дорогой читатель, уже рассказывали, вдохновил их написать еще три пьесы: «Обманщик», «Обольщенный» и «Шаман Сибири». Правда, мы не беремся утверждать, какая доля тут приходится на творчество Мамонова. Современники авторство приписывают Екатерине II, но что любовник помогал в их создании — это мы точно знаем.

А вот следующую драму «Начальные представления Олега» императрица напишет самолично.

А талант фаворита распускается пышным цветком на благодатной почве царского двора. Этот мелкий комедиант с задатками посредственного актера хорошо усвоил желание императрицы: ее фаворит должен быть под стать ее величию и чтобы в ее интимный кружок вписывался. Пожалуйста, сколько угодно! Надо, чтобы Мамонов искусством владел, — пожалуйста, он что-то там выковыривает, гравирует на металле. Надо, чтобы он образованным слыл, — пожалуйста, у Мамонова на ночном столике стопка французских классиков. О том, что его знания поверхностны, нахватаны слегка из разных источников, что он неумен, неглубок, знают все, кроме царицы, восторженные дифирамбы Красному Кафтану не прекращаются ни на минуту.

Хитренький мальчик Мамонов прекрасно понимает, что от него ждет «бабушка». Стареющая императрица, с легкостью надевшая на свои близорукие глаза розовые очки, сквозь них воспринимает все поступки своего фаворита. Ей хочется капельку чувственной любви простой женщины — не царицы? Ну что же, притворство для Мамонова — вторая натура. Он притворяется любящим, ревнующим, и даже бледнеющим от мук ревности, и даже в обморок от них падающим! О боже, какой бальзам на израненное и изголодавшееся сердце царицы! Она в восторге. И тоже старается горячо и искренне играть роль влюбленной девочки при влюбленном мальчике, забывая, что старше своего фаворита на целых 30 лет. И тут уместно вспомнить великого французского новеллиста Ги де Мопассана. Его герой говорит о своей бабушке-любовнице: «Она оказалась совсем не такой, какою он ее себе представлял: она разыгрывала из себя влюбленную девочку и пыталась прельстить его смешным в ее годы ребячеством… Как только они оставались одни, она набрасывалась на него с поцелуями, подпрыгивала, тряся своим пышным бюстом, резвилась, как нескладный, угловатый подросток, уморительно надувала губки. Ему претили ее ласковые словечки: „мышонок“ „котик“, „птенчик“, претил этот девичий стыд, который она напускала на себя перед тем, как лечь в постель… Как она не понимает, что любовь требует исключительного такта, деликатности, осторожности, чуткости, что, сойдясь с ним, она, взрослая женщина, мать семейства, светская дама, должна отдаваться, не роняя своего достоинства, с увлечением сдержанным и строгим…

В такие минуты ему безумно хотелось выругаться, схватить шляпу и, хлопнув дверью, уйти»[213].

Конечно, мы просим прощения у дорогого читателя за дерзость сравнения, но если не совсем такие, то подобные чувства стали овладевать нашим фаворитом. Он вдруг стал невнимательным к государыне, дерзит и вообще начал вести себя так, будто любовница ему до чертиков надоела и он готов по своей инициативе, что было бы беспрецедентным явлением в истории России, выскользнуть из дворца и из алькова царицы. Словом, между ними пробежала «черная кошка». Екатерина ходит мрачная, а по ночам страдает, как простая смертная, а он вечно надутый.

Заскрипело перо Храповицкого с новой силой, мы ведь знаем, что он увековечивает для потомства в ежедневных дневниковых записях каждый шаг царицы. А там не очень-то сейчас весело: вместо веселых балов и маскарадов матушка государыня больше в постели пребывает, к сожалению, одна и по настоянию врачей. И вот 23 июня 1789 года между влюбленными произошел откровенный разговор: «…сам он (Мамонов. — Э. В.) знает, каково мне с сентября месяца и сколько я терпела. Просил совета, что делать?»[214]

И царица, в самых худших своих подозрениях, решается на хитрый дипломатический шаг: она объявляет своему молодому красавцу о намерении женить его на богатой графине Брюс (той не привыкать с любовниками императрицы ложе делить). Причина такого решения государыни белыми нитками шита: внешне якобы стремится устроить его судьбу, поскольку даже царицы не вечны, стареют даже быстрее обыкновенных женщин, в чем любовничек и сам мог убедиться, внутренне — чтобы задержать его подольше у своего ложа. И тут наш малый, подвоха не подозревая, расплакался, как малый ребенок, и объявил, что вот уже год, как он безумно в княжну Щербатову влюблен, уже ее прелестей вкусил и, что самое страшное, полгода как с ней помолвлен. «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!» Бабушка-царица в ужасе. Новость эта для нее — как гром с ясного неба! О боже, никому нельзя верить!

Ну, обезглавливать своего вероломного любовника по примеру других не очень гуманных монархов Екатерина не стала, но постоянно в ней борются две личности: женщина и царственная особа. Женщина полна горечи уязвленного самолюбия, царственная особа полна великодушия. Победила вторая. Храповицкий записывает в своем дневнике 20 июня 1789 года слова Екатерины: «Год как влюблен. Буде бы сказал зимой, то полгода бы прежде сделалось то, что третьего дня. Нельзя вообразить, сколько я терпела. Бог с ними! Пусть будут счастливы! Я простила их и дозволила жениться». Ба! Она еще дает им приданое! Сто тысяч рублей деньгами и три тысячи душ крестьян. Ба! Она еще и сама одевает невесту к венцу! Не правда ли, щедрые подарки и великодушные поступки отвергнутой любовницы?

Екатерина вообще нас удивляет своими поступками, так отличными от поступков иных монархов. Загляните в мировую историю. Там вечно на почве любовных треугольников кровь лилась, головы летели, в лучшем случае монастыри пополнялись. Там тиграми натравливали, как это сделала Изабелла Баварская, истребляя любовницу своего мужа Карла Безумного. Там пытками изощренными доводили человека до такого состояния, что он умолял о смерти как о высшей милости. А Екатерина? Она довольствовалась одной лишь отставкой неверного своего любовника Корсакова, а соперницу даже со двора не выгнала. Мелочность, капризность и чувство мести, так естественные для человека в подобной ситуации, были чужды Екатерине. Ни один из ее любовников не навлек на себя ее ненависти или мщения. Никто из них не был ни наказанным, ни преследуемым. Те, которых она лишала своей милости, могли рассчитывать на щедрую материальную компенсацию. Они уезжали богатыми за границу, женились, получали от царицы богатое приданое. Они, утратив ее любовь, никогда не лишались ее благосклонности и дружбы. «Я ничьим тираном никогда не была и принуждение ненавижу», — скажет она Потемкину по поводу измены Мамонова. Но со свойственной для такого «рубахи-парня», каким был Потемкин, прямотой Светлейший отвечает кратко: «Мамонов дурак. Как он мог покинуть место, порученное ему!» Вот уж в самом деле — оставить такую приятную службу! Иначе говоря: от любви цариц не убегают! Но каково слышать это ей, Екатерине, ненавидящей принуждения, тем более принуждения в любви, — ведь она считала, что ее женские прелести не нуждаются в принуждении. Словом, она очень страдает и терпит как женщина. И свои мучения не преминула все-таки косвенным образом высказать. И когда Мамонова и Щербатова в восторге и слезах бросаются к ногам императрицы, она сама выражает желание одеть невесту к венцу, и, разумеется, не ее вина, что во время этого одевания счастливая невеста получила пребольной укол в голову золотой булавкой, и, разумеется, по чистой случайности толпа ряженых молодчиков ворвалась в спальню новобрачных и на глазах ошеломленного супруга пребольно, до крови высекла молодую жену.