Сесил Скотт Форестер - Пришпоренный

• Название: Пришпоренный
• Автор: Сесил Скотт Форестер
• Издательство: Уникум
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1995

Новая библиотека приключений и научной фантастики, 1995 год   Прямо из-за свадебного стола молодой капитан-лейтенант отправляется навстречу невероятным приключениям. Злому гению Бонапарта он противопоставит мужество, талант, опыт. С изумительным мастерством Форестер описывает морские сражения и погони, поединки крохотного шлюпа с фрегатами „Лаура“ и «Фелиситэ“, подъем сокровищ с затонувшего судна, тонкости европейской политики и тихие семейные радости. О дальнейшей судьбе героя читатель узнает из книги «Хорнблауэр и „Атропа“».

---

— Спасибо, сэр. Это капитан Грэм Мур с «Неустанного». Хорнблауэр сунул депеши в карман. Уже некоторое время он слышал из соседней каюты возню и приглушенные голоса. Он догадывался об их причине. Раздался стук и в дверь просунулась голова Буша.

— Одну минуточку. Мистер Буш, вы должны знать, что я занят. Да, мистер Кэррон?

Буш единственный на судне мог побеспокоить капитана в такой момент, и то только по очень спешному делу.

— Вам лучше сняться с якоря в течение часа.

— Да, сэр. Я надеялся, что вы поужинаете со мной сегодня вечером.

— Благодарю вас, но долг прежде всего. Сейчас я пересеку залив и договорюсь с испанскими властями о вашем отбытии. Скоро начнется береговой бриз, он вынесет вас отсюда.

— Да, сэр.

— Приготовьте все к подъему якоря. Вы знаете о двадцатичетырехчасовом правиле?

— Да, сэр.

По правилам нейтралитета судно одного из воюющих государств не могло покинуть порт до истечения суток со времени отбытия корабля, принадлежащего государству-противнику.

— Доны могут не применить его к «Фелиситэ», а вот к вам, если вы дадите им такую возможность, применят обязательно. Сейчас две трети команды «Фелиситэ» в кадисских тавернах, и вы должны этим воспользоваться. Я буду здесь, чтоб напомнить донам о двадцатичетырехчасовом правиле, если «Фелиситэ» попробует вас преследовать. По крайней мере я ее немного задержу. Доны не захотят ссориться с нами, пока флотилия еще в море.

— Да, сэр. Я понял. Спасибо, сэр. Кэррон уже поднялся со стула, и Хорнблауэр последовал его примеру.

— Изготовьте шлюпку консула, — приказал Хорнблауэр, как только они вышли на шканцы. Буш по-прежнему хотел что-то сказать, и Хорнблауэр по-прежнему этого не замечал.

Даже когда Кэррон покинул судно, оставались приказы, чтоб отвлечь Буша.

Поднимите левый становой якорь, мистер Буш, и выберите канат правого до панера.

— Есть, сэр. Пожалуйста, сэр…

— Я хочу, чтоб это было сделано тихо, мистер Буш. Никаких свистков, никаких приказов, ничего, что можно было бы расслышать с «Фелиситэ». Поставьте двух надежных матросов у шпиля и прикажите им обмотать палы старой парусиной. Чтоб ни звука не было.

— Есть, сэр. Но…

— Я попрошу вас лично заняться этим, мистер Буш. Никто другой не отваживался подойти к капитану, пока тот теплой ночью расхаживал по шканцам. Прошло совсем немного времени, и на борт поднялся лоцман — Кэррону удалось расшевелить неповоротливых испанцев. Выбрали шкоты у марселей, подняли якорь, и «Отчаянный» медленно заскользил по заливу, подгоняемый первыми легкими порывами берегового бриза. Хорнблауэр внимательно наблюдал за лоцманом. Возможно, испанцев устроило бы, чтоб «Отчаянный» сел на мель, выходя в море, и дело Хорнблауэра было этого не допустить. Лишь после того, как лоцман отбыл и «Отчаянный» взял курс на юго-запад, у Хорнблауэра нашлась свободная минута для Буша.

— Сэр! Доути исчез.

— Как исчез?

На шканцах было темно, и Буш не видел его лица, оставалось только говорить по возможности естественно.

— Исчез, сэр. Видимо, он улизнул через кормовое окно вашей каюты, сэр, спустился к воде по рулевым крюкам, сэр, прямо под кормовым подзором, где никто не мог его увидеть, и уплыл, сэр.

— Это возмутительно, мистер Буш. Кто-то за это ответит.

— Ну, сэр…

— Ну, мистер Буш?

— Похоже, вы оставили его одного в каюте, когда консул поднялся на борт, сэр. Тогда-то он и сбежал.

— Вы хотите сказать, это моя вина, мистер Буш?

— Ну, да, сэр, если хотите.

— Мм… Возможно, вы правы. — Хорнблауэр для правдоподобия помолчал. — Господи, какая возмутительная история! Я злюсь на себя. Не понимаю, как я мог так опростоволоситься.

— Я думаю, у вас было слишком много других забот. Противно было слышать, как Буш защищает капитана от самого себя.

— Это меня не извиняет. Я никогда себе не прощу.

— Я помечу его «Б» в судовой роли.

Таинственные буковки в судовой роли означали каждая свое — «С» — списан на берег, «С.У.» — убит, «Б» — бежал, то есть дезертировал.

— Но у меня есть и хорошие новости, мистер Буш. В соответствии с полученным приказом я должен сообщить вам это на случай, если со мной что-нибудь случится. Но ничего из сказанного мной не должно дойти до команды.

— Конечно, сэр.

Сокровища; призовые деньги, дублоны и доллары. Испанские сокровища. Если что-нибудь и могло отвлечь мысли Буша от сбежавшего Доути, то именно это.

— Ведь это будут миллионы, сэр! — воскликнул Буш.

— Да. Миллионы.

Матросы пяти кораблей разделят между собой четвертую часть призовых денег — столько же, сколько пять капитанов — и это составит по шестьсот фунтов на человека. Лейтенанты, штурманы и капитаны морской пехоты получат одну восьмую. По грубым подсчетам, Бушу достанется около пятнадцати тысяч фунтов.

— Состояние, сэр!

Доля Хорнблауэра составит десять таких состояний.

— Помните, сэр, когда мы в последний раз захватили флотилию с сокровищами? Кажется, это было в девяносто третьем, сэр. Некоторые матросы, получив призовые деньги, покупали золотые часы и швырялись ими в воду с плимутской набережной — «блинчики» пускали — просто чтоб показать, какие они богатые.

— Ну что ж, спокойной ночи, если конечно вы сможете заснуть после такого сообщения. Но помните, никому ни слова.

— Нет, сэр, конечно нет, сэр.

Вся затея еще может провалиться — или флотилия проскользнет в Кадис незамеченной, или повернет обратно; может, она вообще не вышла в плаванье. Тогда лучше, чтоб испанские власти — и мир в целом — не узнали, что захват вообще планировался.

Эти мысли — эти цифры — должны были бы волновать и радовать, но той ночью Хорнблауэр ничего подобного не испытывал. То был плод Мертвого моря, обращающийся во рту пеплом. Хорнблауэр наорал на Бэйли и прогнал его потом долго сидел на койке в такой тоске, что его не радовало даже мерное покачивание койки, говорившее о том, что «Отчаянный» вновь вышел в открытое море и движется к приятному и полезному приключению. Хорнблауэр сидел уронив голову на колени. Он потерял свою чистоту, а это значит — потерял самоуважение. В жизни он совершал ошибки, воспоминания о которых и сейчас заставляли его морщиться, но в этот раз он поступил куда хуже. Он нарушил долг. Он стал пособником — нет, организатором побега. Он отпустил дезертира, преступника. Он нарушил присягу, и сделал это по причинам сугубо личным, из чистого потворства своим желаниям. Не ради блага службы, не ради безопасности страны, но потому, что он — мягкосердечный сентименталист. Он стыдился себя, и стыд этот был тем сильнее, что, анализируя себя безжалостно, он пришел к убеждению — если б он мог заново прожить эти часы, то повторил бы все как было.

Ничто не может извинить его. Довод, который он использовал — что служба должна ему жизнь после всех испытании, через которые он прошел — просто чушь. Смягчающее обстоятельство — что дисциплина, благодаря новому захватывающему приключению, не пострадает — не имеет веса. Он — предатель, мало того — коварный предатель, осуществивший свой план с искусством прирожденного заговорщика. То первое слово, которое пришло ему в голову, было самое верное — чистота, и он ее утратил. Хорнблауэр оплакивал утраченную чистоту, как Ниобея — своих загубленных детей.

22

Капитан Мур так расположил эскадру, что даже Хорнблауэр вынужден был нехотя его одобрить. Пять кораблей выстраивались в цепочку, каждый в пределах видимости от предыдущего. Получалось пятнадцать миль между кораблями, плюс с самого южного и самого северного из них можно было осматривать горизонт еще на пятнадцать миль, всего около девяноста миль. Днем корабли лавировали в сторону Америки, ночью возвращались к Европе, чтоб, если по несчастью флотилия проскочит их в темноте, ее можно было бы быстро догнать. На рассвете позиция кораблей была на меридиане мыса Сан-Висенти — 9° западной долготы, на закате — так далеко к западу, как будут требовать обстоятельства.

Ибо поиски иголки-флотилии в стоге сена — Атлантике были не так сложны, как может показаться с первого взгляда. Во-первых, по неизменным испанским законам флотилия должна доставить свой груз в Кадис, и никуда больше, во-вторых, по направлению ветра легко можно было определить, откуда она появится. А в-третьих, испанские капитаны после долгого плаванья наверняка будут сомневаться в своей долготе, широту же по секстану будут знать более или менее точно, и, скорее всего, постараются пройти заключительный отрезок пути на широте Кадиса — 36°30', чтоб миновать с одной стороны португальское побережье, с другой — африканское.

Так что в самой середине британской колонны, на широте 36°30' находился коммодор на «Неустанном», а остальные четыре корабля располагались к югу и к северу от него. Флажки днем и ракета ночью должны оповестить все корабли эскадры, что флотилия приближается. Им нетрудно будет быстро подойти к судну, которое подало сигнал, а в ста пятидесяти милях от Кадиса им хватит времени и места, чтоб настоять на своем.