Эдгар Райс Берроуз - Тарзан в Пеллюсидаре

• Название: Тарзан в Пеллюсидаре
• Автор: Эдгар Райс Берроуз
• Жанр: Героическая фантастика
• Год: 1996

Новая библиотека приключений и научной фантастики, 1996 год В этот сборник Э. Берроуза вошли следующие произведения: 1. Тарзан в Пеллюсидаре 2. Обратно в каменный век 3. Земля ужаса

---

Тарзан, единственный молчаливый зритель этой сцены, воспользовался паузой, чтобы получше рассмотреть своих пленителей. Ростом и сложением они существенно уступали гориллам его родных джунглей, но были тем не менее могучими и опасными противниками. Их конечности довольно близко напоминали человеческие, однако, сплошной волосяной покров и зверское выражение лиц делали их еще более неприятными на вид, чем сами Болгани-гориллы. Размеры и форма черепа позволяли предположить достаточно высокий уровень интеллекта, вполне сравнимый с человеческим. Никакой одежды на них не было, как не было и примитивных украшений. Единственным оружием служили тяжелые сучковатые дубины с заметными следами обработки каким-то острым предметом.

Покончив с едой, саготы двинулись по тропе в том же направлении, в каком двигался и Тарзан, когда его захлестнула петля-ловушка. Перед уходом несколько саготов снова насторожили западню, заботливо присыпав петлю землей и листьями. Все их движения отличались точностью и уверенностью, а пальцы оказались настолько развиты, что Тарзану пришлось признать про себя, что эти столь похожие на животных существа по сути давно достигли права называться людьми. Пусть они еще не слишком высоко поднялись по шкале эволюции, это все же были, без сомнения, самые настоящие люди с человеческими мозгами, хотя и в шкуре горилл.

По тропе саготы передвигались так же, как люди, хотя во многих отношениях напоминали Тарзану больших обезьян его родного племени. Они не пели, не смеялись, вступали в разговор только в случае необходимости. Слух и обоняние у них были развиты существенно лучше, чем у человека; на зрение они полагались куда в меньшей степени. По человеческим стандартам, саготы могли выглядеть уродливо и даже отвратительно, но человеку-обезьяне они представлялись вполне достойными уважения собратьями по человеческому роду, пусть даже только-только присоединившимися к нему.

Среди некоторых антропологов бытует стереотипное представление о нашем далеком предке как о жалком запуганном существе, от колыбели до могилы спасающемся бегством от бесчисленных хищников, жаждущих полакомиться человеческим мясом. Тарзан всегда скептически относился к подобным утверждениям. По его мнению, первобытный человек, столь плохо оснащенный природой для борьбы за существование, не мог не обладать смелостью, даже не просто смелостью, а какой-то гипертрофированной отвагой, которая предполагала известную осторожность, но начисто отметала такое понятие как страх. Это был огромный, всепоглощающий человеческий эгоизм, пусть граничащий поначалу с глупостью, но без которого трудно было представить себе существо, охотившееся на бизона, мамонта и пещерного медведя с заостренными палками или каменными топорами.

Саготы Пеллюсидара могли занимать на шкале эволюции место, примерно соответствующее неандертальцам, или даже стоять на ней несколько ниже, но в их поведении не было ни единого намека, что они проводят свою жизнь, постоянно спасаясь от более сильных врагов. Пробираясь сквозь джунгли, они вели себя уверенно и даже агрессивно, как хозяева, ничего не боящиеся в собственном доме. Тарзан гораздо лучше других людей способен был понять такое отношение к жизни, поскольку сам всю жизнь обладал абсолютным бесстрашием, не лишенным, впрочем, разумной осторожности.

Пройдя по тропе сравнительно небольшое расстояние, отряд остановился перед толстым дуплистым стволом упавшего дерева. Один из саготов постучал по стволу своей дубинкой: раз, два, три… раз, два, три… раз, два, три. Подождав немного, он снова проделал ту же операцию. Усиленный полым стволом сигнал далеко разнесся по лесу. Сигнальщик замер и слегка наклонил голову, прислушиваясь, а все остальные опустились на землю и прижались к ней ушами. Прозвучал ответный сигнал, едва слышно в воздухе, но довольно отчетливо в почве: раз, два, три… раз, два, три. Очень довольные чем-то саготы комфортабельно разместились на ветвях окрестных деревьев и стали ждать. Двое из них с легкостью подняли на дерево своего пленника, так как у того были связаны за спиной руки. С момента пленения Тарзан не раскрывал рта, но теперь он повернулся к одному из своих охранников и заговорил.

— Развяжи мне руки, — сказал он, — я не враг саготам.

— Тар-гаш, — обратился охранник к своему напарнику, — этот гилок хочет, чтобы я его развязал.

Тар-гаш, здоровенный самец с длинными, похожими на волчьи, клыками, злобно уставился на человека-обезьяну. Долгое время он пристально вглядывался в лицо пленника. Чувствовалось, что в его мозгу идет непривычная работа — осмысление новой для него идеи.

Потом он повернулся к охраннику, который передал ему просьбу Тарзана.

— Развяжи его, — приказал он.

— С чего это он должен его развязывать? — вмешался один из саготов. Тон его был вызывающим.

— Потому что это говорю я, Тар-гаш! — прорычал тот в ответ.

— Ты не М'ва-лот. Он — наш вождь, и только он имеет право приказать развязать пленника.

— Я не М'ва-лот, То-яд, я — Тар-гаш! И если я говорю: «Развяжите его», значит его развяжут.

То-яд встал над Тарзаном в угрожающей позе.

— М'ва-лот скоро сам будет здесь, — сказал он, - если он прикажет, я сам развяжу гилока. Но мы не подчиняемся приказам Тар-гаша.

Молниеносно, как пантера, Тар-гаш вцепился в горло То-яда. Это было проделано сразу, без намека на предупреждение. Такое поведение не было характерно для больших обезьян из джунглей внешнего мира, которые, прежде чем схватиться со своим противником в смертельной битве, всегда соблюдали раз и навсегда установленный ритуал. Сначала они подолгу кружили друг против друга, осыпая соперника страшными оскорблениями, хвастаясь своей силой и угрожающе рыча, и только после соблюдения всех формальностей переходили к смертоубийству. Но мозг Тар-гаша достиг, очевидно, в своем развитии вполне человеческих параметров, и слово у него не расходилось с делом ни на секунду.

Под тяжестью тела Тар-гаша То-яд сорвался с ветки, на которой стоял, и оба полетели вниз. Но привычка к древесному образу жизни настолько въелась в обоих, что они не только автоматически зацепились за один и тот же сук и повисли на нем, но и продолжали сражаться, используя для этого челюсти и свободную руку. Сук, однако, не смог долго выдерживать тяжесть сразу двоих, и бойцы свалились на землю, даже в падении не разжимая объятий. Дрались они молча, лишь изредка рыча друг на друга. Тар-гаш старался перегрызть горло своему сопернику, а То-яд, заботящийся только об обороне, старался держаться подальше от его белых, длинных клыков, которым Тар-гаш был обязан своим именем. Внезапно То-яд вывернулся из рук Тар-гаша и бросился бежать, но тот, как профессиональный регбист, взвился в воздух и успел поймать беглеца за лодыжки. То-яд тяжело грохнулся оземь, и, прежде чем он успел опомниться, его противник оказался сидящим у него на спине, а его страшные клыки — в непосредственной близости от сонной артерии побежденного. Тар-гаш не спешил вонзить их в горло поверженному врагу.

— Ка-года? — спросил он спокойно.

— Ка-года, — угрюмо проворчал То-яд, и в ту же секунду Тар-гаш освободил его и с легкостью мартышки взлетел обратно на дерево.

— Развяжи гилока! — снова приказал он охраннику, в то же время озираясь по сторонам, не вздумает ли кто еще бросить ему вызов. Но печальная участь То-яда послужила, видимо, достаточно наглядным уроком любителям бунтовать, так что Тарзан избавился от своих пут без дальнейших приключений.

— Если вздумаешь бежать, — предупредил его Тар-гаш, — тебе смерть!

Когда саготы развязали ему руки, человек-обезьяна думал, что они отберут у него охотничий нож. Копье, лук и большую часть стрел он выронил, когда попался в ловушку. Они так и остались лежать на тропе, не вызвав у саготов ни малейшего интереса. То же самое случилось и с его ножом. Тарзану казалось просто невероятным, что саготам не известно назначение такого древнего орудия как нож. Неужели они считали его, Владыку Джунглей, настолько слабым и не опасным, что даже не потрудились его обезоружить?

То-яд тоже вернулся на дерево, но примостился в сторонке, подальше от своего обидчика. Откуда-то издали донесся слабый шум. Тарзан первым услышал его, но спустя несколько секунд встрепенулись и саготы.

— Идут! — объявил Тар-гаш.

— М'ва-лот идет, — поправил его один из саготов, поглядывая на То-яда.

Теперь Тарзан понял, с какой целью и с кем обменивались сигналами на своеобразном барабане взявшие его в плен люди-гориллы.

Наконец они прибыли. Тарзан без труда узнал вождя М'ва-лота в шедшем во главе племени огромном самце. В густой шерсти, покрывавшей его тело и лицо, было так много седины, что она казалась голубой. Саготы, взявшие в плен Тарзана, убедившись, что приближаются свои, уже все спустились с деревьев на землю и собрались в кучу. Не доходя двадцати шагов, М'ва-лот остановился.