Алина Лис - Изнанка гордыни

• Название: Изнанка гордыни
• Автор: Алина Лис
• Жанр: Фэнтези

От ненависти до любви один шаг. Но как порой нелегко его сделать. Их история началась со случайного убийства и жестокой шутки. Самоуверенного мага и гордую аристократку ждет противостояние на Изнанке мира, где люди становятся игрушками для фэйри, а служение Хаосу порождает чудовищ. Им еще предстоит понять, что главный враг всегда внутри, а в иных битвах победить можно только сдавшись.

---

Камера, разделенная надвое решеткой. Два стула — по ту и эту сторону железных прутьев.

Тихий смешок.

— Ну, здравствуй, Эмма.

Легендарный чернокнижник. Чудовище в человеческом обличье. Узник Батлемской лечебницы. Гениальный маг. Горбун.

Мужчина с насмешливыми и умными черными глазами.

— Доброе утро, Жиль.

— Я подумал — будет лучше, если вы не станете называть меня этим именем, Эмма. Оно будит слишком много такого, чему лучше бы не просыпаться.

— Тогда как мне вас называть?

Смех.

— Джон Доу. Под этим именем я прохожу в их бумагах. Пациент номер ноль. Не поверите, но Батлем построили лишь для того, чтобы лорду-командору было, где держать меня. Мой личный, маленький ад.

Это странные встречи. В начале он всегда берет предоплату.

Не деньгами и не благами. Откровениями и разговорами.

— Вас дразнили в детстве другие дети, Эмма? Называли дурнушкой?

— Нет.

— Фи, как не стыдно врать, маленькая плутовка. Мы же договорились, скрытная мисс Каррингтон — только полная и абсолютная откровенность. С вашей стороны, с моей стороны. Это путь навстречу, и каждый должен прошагать свою сотню лиг.

— Я не лгу, мистер Доу. Там, где я выросла, не было других детей.

— Вы росли в необычном месте?

— Весьма необычном. Эксфордский университет. Мой отец преподавал медицину.

— Потрясающе! Неужели у других преподавателей не было детей?

— Увы. Видите ли, большинство профессоров Эксфорда — монахи из Ордена сыновей Знающего. Им запрещено заключать браки. Считается, что семейная жизнь отвлекает от служения истине.

— Суждение, не лишенное здравого смысла. Но как же дети слуг?

— Мать запрещала играть с ними. Считала, что так я могу нахвататься плебейских привычек. Понимаете, она сама из семьи мастерового. И очень гордилась, что вышла замуж за доктора. А когда я подросла, ровесники не пожелали принимать меня.

“Мышонок” — так называл ее отец. Раньше ей нравилось. Пока дети слуг не начали дразнить “крыской” и она сама себе в зеркале не стала все больше казаться похожей на крысу-переростка.

Мягкая улыбка:

— Значит, я был прав, дражайшая мисс Каррингтон. Вы были изгоем. Печать отверженного, да. Она начертана на вас незримыми буквами. Всякий, умеющий видеть, способен разглядеть ее. Вы — дурнушка и день, когда вы поняли это, стал самым горьким днем в вашей жизни.

— Зачем вы говорите мне это?!

Он задает много вопросов. Личных вопросов. Не оскорбительных, о нет! Хуже. После предупреждения гонфалоньера Эмма была готова к издевательствам, но вопросы узника не о телесном.

Он требовательно спрашивает о самом больном и личном. Выслушивает, мгновенно улавливая недомолвки или откровенную ложь. Когда Эмма рассказывает о тревожном, о стыдном, он никогда не смеется, лишь улыбается — понимающе и мягко. И стыд уходит, оставляя облегчение от того, что тайну можно разделить с кем-то, кто не станет осуждать или насмехаться.

Обидными его высказывания становятся, лишь когда она пытается кривить душой.

— Вы влюблены в милейшего Джозефа, мисс Каррингтон?

— О нет! Совсем нет…

Он откидывается на спинку стула по другую сторону разделенной решеткой камеры. Так, что его лицо совершенно теряется во тьме.

— И не стыдно быть такой маленькой врушкой?

— Я не понимаю, какое отношение…

— Ну, вот и признались. Думаете, любезнейший Джозеф — самая главная и драгоценная тайна вашего сердца? Для любого, кто хоть раз видел вас рядом с симпатичнейшим Джо, все яснее ясного дня. Ах, какая ирония в этой идиоме! Я так давно не был снаружи, что, кажется, совершенно не помню, на что похож ясный день.

— Вы правы насчет моих чувств, Джон. Я признаюсь в них, раз уж мы договорились не лгать. Не думаю, что в любви есть что-то постыдное.

— О да. Особенно в запретной и порочной страсти к женатому мужчине, пылкая мисс Каррингтон.

— Я никогда не позволю себе перейти границу! И не возводите напраслину на мистера Найтвуда — он совершенно не догадывается о моих чувствах!

— Хммм… вы правда так думаете?

Это странная работа. Наугад, наощупь.

— Мы не знаем, какие руны стер и какие добавил этот самонадеянный юноша. Или девушка? Как вы думаете, это могла быть леди?

— Не знаю.

— Такая вероятность прибавляет нам работы. Готовьтесь, вычисления потребуют времени.

— Вы думаете, он не все испортил?

— Смотря, что понимать под “испортил”.

— Я хочу сказать — обряд все же сработает?

— О, безусловно, сработает! Лорд-командор вписал ритуал кровью в книгу Судьбы. Кровью волшебного народа, детей Предназначения. Такие вещи не проходят бесследно. Вопрос в том, КАК он теперь сработает. Признаться, мне самому интересно, к чему приведет эта история.

Это похвала от настоящего мастера. Похвала, от которой в груди разливается приятное тепло:

— У вас цепкий ум, просто феноменальный. И природное, не побоюсь этого слова, чутье. Работать с вами истинное наслаждение.

Эмма мнется, потом все же решается задать вопрос, который гложет ее уже давно:

— Вы так много знаете про ритуал. Кажется, даже больше самого лорда-командора. Откуда?

Снисходительная улыбка:

— Это я его разработал, Эмма.

Элвин

В первый раз никто не ответил. Я переждал с минуту и раздраженно замолотил колотушкой по медной пластине. Звук разнесся по всему дому. Уверен, он вполне мог пробудить даже некрепко заснувшего вурдалака.

С той стороны двери сначала стояла тишина, а затем послышался неприятный скребущий о половицы звук. И утробное ворчание, от которого по коже продрало морозом, и волосы поднялись дыбом.

Голос гриска трудно спутать с чем-то иным. И если изнаночные твари разгуливают по дому мейстера Гарутти, значит, живых людей там нет.

Уже понимая, что опоздал, я вошел через Изнанку. Вынырнул ровно за спиной твари. Повезло.

И почти сразу понял, что ошибся. Это был не гриск.

Химера.

Очень раскормленная и уродливая.

Она выедала требуху у лежащего возле двери тела. Ощутив мое присутствие, тварь глухо заворчала и подняла вытянутую морду. Кровь покрывала ее, как маска, доходя до ушей. Тусклым металлом блеснули акульи зубы в распахнутой пасти. Снова угрожающе заворчав, химера припала на мощные лапы и вздернула покрытый хитином зад с гибким хвостом, оканчивающимся скорпионьим жалом.

Хороша, несмотря на уродство! И по-настоящему смертоносна. Кто-то очень постарался, создавая из нее совершенное орудие убийства.

— Иди сюда, красавица, — хмыкнул я и сделал приглашающее движение.

Ее не пришлось дважды упрашивать.

Удар огненной плетью настиг приземистое тело уже в полете, но не рассек, а лишь ожег. Химера совершенно по-собачьи взвизгнула и ударилась о выставленный щит. Покрытые ядовитой слизью когти царапнули защиту, и я почувствовал, как та поддается.

Отродья Изнанки. Никогда не знаешь, какая магия на них подействует и насколько серьезно.

Над головой противника взмыл хвост, нацеливая жало. Я выждал для того, чтобы в последнюю секунду уклониться, убирая щит, и рубануть шпагой.

Вой оглушил. Его должны были слышать в домах за три квартала вокруг. Отрубленный кусок хвоста упал на пол, бешено извиваясь, будто был способен продолжать свое существование отдельно от прочего тела. А тварь рванула вперед, ощерив кривые зубы.

Разряд молнии заставил ее рухнуть. Я не стал больше экспериментировать с магией, просто отсек голову и пронзил сердце. Разрубленное тело еще долго продолжало дергаться. Из ран сыпалась густая черная пыль, похожая на угольную.

Все время, пока тварь перебирала лапами я стоял над ней со шпагой. Наконец, вложенная в химеру ненависть истаяла в воздухе и я оставил монстра, чтобы склониться над трупом мужчины у входной двери. Судя по одежде, это был слуга. Немолодой, полноватый, с густыми рыжими бакенбардами. На обрюзгшем лице навеки застыло выражение ужаса, губы приоткрыты в предсмертном крике.

Я отправился осматривать дом.

Картина на кухне была столь выразительна, что захотелось дать ей поэтичное название в духе современных художников. Например, “Кровавый полдень”. Для концептуального единства не хватало какой-нибудь мелочи, вроде гирлянды кишок под потолком, но и без того зрелище… Ну, скажем, впечатляло. До желания расстаться с завтраком. Я прошелся меж ошметков плоти, стараясь не наступать в лужи. Осмотрел останки. Покойная химера любила полакомиться ливером и поиграть с едой, но головы отчего-то не трогала.

Дородная кухарка и девчонка-горничная. Совсем молоденькая и хорошенькая.

Была молоденькой и хорошенькой, пока не превратилась в кучку кровавых кусков и обглоданных костей.

Растерзанное тело Просперо Гарутти лежало в кабинете. Если людей просто было жалко, то тут захотелось сделать с хозяином химеры то же, что я немного раньше сделал с его выкормышем. Ублюдок сильно осложнил мне работу.