Анатолий Карчмит - Рокоссовский. Терновый венец славы

• Название: Рокоссовский. Терновый венец славы
• Автор: Анатолий Карчмит
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2001
• ISBN: 5-271-01691-9

Легендарному военачальнику, герою Великой Отечественной войны, Маршалу Советского Союза Константину Константиновичу Рокоссовскому (1896–1968) посвящен новый роман Анатолия Карчмита «Терновый венец славы».

---

Пока они выходили из траншеи, немцы сделали еще несколько артиллерийских выстрелов. Постепенно разгорался бой — ружейный и пулеметный огонь становился чаще, а потом перешел в сплошной грохот.

3

Чуткая фронтовая ночь. Небо над Сталинградом охвачено сполохами, словно северным сиянием. Поминутно слышны разрывы бомб и снарядов. Стены деревянного домика послушно отзываются на сильные глухие звуки.

Рокоссовский и Белозеров засиделись за чаем допоздна. Генерал в приказном порядке заставил своего друга разговаривать с ним на равных и на «ты».

— Хорошо, — согласился Белозеров. — Но на людях я буду знать свое место.

Рокоссовский про себя отметил, что Андрей сильно сдал. У него уже не было того огня, который постоянно светился в глазах в прошлые годы. Преждевременная седина и морщины на лице явно говорили о том, что тюремная жизнь не прошла для него бесследно. Теперь он вряд ли с безумной удалью вскочит в стремя и безоглядно пустится вскачь.

Уже ночь перешагнула на вторую половину, а они все еще не могли наговориться. На столе лежали открытые консервы, хлеб и сахар. На углу стоял самовар. Стеклянная банка, заменявшая пепельницу, была доверху наполнена окурками. Тускло горела керосиновая лампа, едва освещая две солдатские кровати, стоявшие в противоположных углах комнаты.

— Вот мы тут откровенничаем, — сказал Белозеров и, взглянув на потолок, на стены, спросил: — Тебя тут не прослушивают?

— Нет, конечно, теперь не до этого, — ответил Рокоссовский, улыбнувшись. — Здорово же тебя напугали.

— Четыре года тюремных приключений даром не пропали, — сказал Андрей, отхлебывая чай. — Постоянные допросы с зуботычинами и без… Но самым тяжелым для меня испытанием был март 1939 года, когда на суде объявили мои показания. — Ты, конечно, помнишь?

— Ну как же не помнить, — сказал генерал, прикуривая очередную папиросу. — Такое не забывается. — Перед его глазами возникли камеры, следователи, допросы… Он старался не думать и не вспоминать о тех страшных годах, и это ему удавалось, но Белозеров всколыхнул душу, и воспоминания пришли сами собой.

— У меня до сих пор стоит перед глазами председатель суда. Он взглянул на тебя презрительно-победоносно: мол, теперь ты не отвертишься — дело о шпионаже в пользу польской разведки сейчас будет подкреплено железными показаниями.

— Да, ты прав, Андрей, это я тоже заметил.

— А сколько же презрения ко мне было в твоих глазах? — Белозеров закурил, помолчал. — Я жалел, что у меня не было пистолета. Единственный выход в моем положении — это пуля в лоб.

— Но у тебя же хватило мужества отказаться от своих показаний, — сочувственно поглядел на Андрея генерал.

— Это был поворотный пункт в моих тюремных похождениях. — Белозеров подошел к койке, взял полотенце и вытер вспотевшее лицо. — Даже в Лефортовской тюрьме из меня не могли выбить ни одного слова неправды, — сказал он, садясь за стол. — Своим взглядом ты преподал мне урок на всю жизнь. — Чувствовалось, что ему хотелось высказаться. Рокоссовский глянул на часы и спросил:

— Скажи, Андрей, как тебе удалось попасть на фронт?

— Всесоюзному старосте я написал около десятка писем. Я ему изложил всю свою подноготную и просил направить меня на фронт. И только на последнее письмо я получил положительный ответ. — Белозеров потушил папиросу и положил окурок в банку. — Знаешь, чем я прошиб Калинина?

— Ну-ну?

— Я написал о том, что наш вождь и учитель товарищ Сталин в своем выступлении по радио 3 июля 1941 года обратился к советским людям со словами: «Граждане! Братья и сестры, друзья мои!» Я сижу безвинно в тюрьме и являюсь гражданином, братом и другом, к которому обратился товарищ Сталин, — писал я. — После этого никто не имеет права держать меня в тюрьме, так как я готов выполнить просьбу нашего вождя и горю желанием отдать все силы на разгром фашизма, а если понадобится, то и жизнь.

— В остроумии тебе не откажешь, — усмехнулся Рокоссовский. — Ну и какой же ты получил ответ?

— Товарищ Калинин поблагодарил меня за патриотические чувства и разрешил направить меня в штрафной батальон.

— Ну что ж, Андрей, поговорили и хватит, лучше об этом не вспоминать. Теперь у нас другая задача — бить фашистов до полной победы. Я уже дал команду начальнику штаба Малинину. Тебе присвоят капитанское звание, и ты будешь заниматься радиоперехватом. Нам нужно знать, о чем говорит противник.

— Спасибо, Костя, я тронут твоим вниманием.

Вскоре они убрали со стола и легли отдыхать.

4

А между тем в Сталинграде шли бои и днем, и ночью — на улицах, в домах, на заводах и на берегу Волги.

Разведчики и политотдельцы фронта, убедившись, что капитан Белозеров в совершенстве знает немецкий язык, задействовали его в полную силу: он вел работу среди пленных, выступал по радио на переднем крае, составлял листовки, обращенные к солдатам противника, прослушивал немецкие переговоры.

— Где вы откопали такого прекрасного работника? — спросил однажды Малинин у командующего фронтом.

Рокоссовский подробно рассказал начальнику штаба о судьбе своего друга Белозерова и попросил:

— Михаил Сергеевич, он человек ранимый, держи его под своим крылом.

— Обязательно. Я ему подыщу более высокую должность. Кстати, он прекрасна ориентируется на карте и обладает каллиграфическим почерком.

С помощью разведки, допроса пленных и радиоперехвата удалось узнать, что Гитлер установил очередной срок взятия Сталинграда. К середине октября, после небольшой передышки, противник перешел в решительное наступление.

Донской фронт получил срочную задачу: разгромить гитлеровцев севернее Сталинграда и соединиться с дивизиями Чуйкова в городе. Эта задача не отличалась новизной. И в этот раз прорвать оборону противника не хватало сил. Но активные действия войск Рокоссовского заставили немцев сохранить свою группировку в междуречье Дона и Волги. Войска 6-й армии фашистов понесли большие потери и потеряли свою былую боеспособность.

Тем временем в Ставке шло обсуждение плана предстоящего контрнаступления, определялись основные направления ударов, необходимые силы и средства, районы сосредоточения.

Когда план был утвержден Жуковым, Василевским и завизирован Верховным, к его обсуждению подключились командование и штабы фронтов. Во второй половине октября работа по составлению плана операции была в основном закончена.

В начале ноября осень уже находилась в обороне, а зима готовилась к решающему наступлению. В природе установилось равновесие: днем моросил холодный дождь, а ночью дули студеные ветры и шел мокрый снег. Утром часто были заморозки.

Во второй половине ночи, когда легкий мороз сковал землю, 4 ноября на хутор Орловский приехали Г. К. Жуков, К. К. Рокоссовский, Н. Н. Воронов, Н. Ф. Ватутин, командующие армий, члены Военных Советов фронтов и несколько генералов из Генштаба.

Это представительное совещание проводил Жуков. Здесь были заслушаны доклады командующих фронтов и армий, зачитан план операции и обсуждены планы взаимодействия.

Дошла очередь и до 65-й армии Донского фронта.

Генерал Батов коротко доложил о готовности армии к контрнаступлению и, переходя к оперативной обстановке, сказал:

— Экономя ваше время, прошу разрешения начать сразу с выводов о противнике перед фронтом армии.

— Докладывайте, как положено, а выводы мы сделаем сами, — оборвал его Жуков.

— На такой доклад Павел Иванович имеет веские основания, — заступился за него Рокоссовский. — Покажите листы опроса пленных.

Батов положил на стол увесистую папку. Жуков тут же прочитал документы, и на его лице появилась довольная улыбка.

— Вы тут ничего не напутали?

— Нет, — ответил Рокоссовский. — Наш переводчик Белозеров владеет досконально немецким языком. Здесь ошибки быть не может.

Жуков подошел к телефону и вызвал по прямому проводу Ставку. Через несколько минут он докладывал Верховному.

— Товарищ Сталин, ваши предположения о наличии стыка между двумя группировками противника на Клетском направлении подтвердились. Да, это подтвердили пленные румыны и немцы, захваченные войсками Рокоссовского. Нет-нет, сомнения быть не может. Да, товарищ Сталин, это в нашу пользу. Спасибо, передам. — Жуков положил трубку и, повернувшись к генералам, довольно сказал: — Верховный желает всем вам успеха.

Под конец совещания, в узком кругу, Жуков обговорил план будущей операции.

Он подошел к карте и обычным деловым тоном докладывал:

— Хочу обратить ваше внимание на то, что план Ставки масштабен. Предполагается нанести два сокрушительных удара по растянувшимся флангам сталинградской группировки противника, окружить и уничтожить ее. Эту задачу будут выполнять войска трех фронтов: Сталинградский — А. И. Еременко, Юго-Западный — Н. Ф. Ватутин и Донской — К. К. Рокоссовский.