Оксана Семык - Чужая кровь

• Название: Чужая кровь
• Автор: Оксана Семык
• Жанр: Остросюжетные любовные романы

Какие «скелеты» хранятся в шкафах членов семьи генерала Виноградова? Что будет, если извлечь их на свет? На что люди готовы ради больших денег, шикарной квартиры, обеспеченного будущего? Какие темные стороны открываются в их душах в погоне за богатством? Готовы ли они заплатить за это высокую цену – пойти на убийство? И каково это – узнать, что все твои близкие – вовсе не такие, какими ты считал их много лет, и что кто-то из них – хладнокровный убийца? Главной героине, внучке генерала, приходится пройти через это. Ее привычная жизнь разбита на осколки. Елене предстоит потерять всё, чтобы найти любовь. Но прежде необходимо вычислить преступника. Детектив в духе Агаты Кристи в декорациях России начала 90-х годов двадцатого века. Запутанная интрига держит в напряжении до самой последней главы. Но для автора важнее даже не она, а возможность исследовать тайники человеческих душ, показать перерождение человека как в лучшую, так и в худшую сторону под влиянием обстоятельств, ну и, конечно, еще раз поговорить о любви.

---

Оксана Семык Чужая кровь

Пролог

Даже не знаю, с чего лучше начать. Наверное, с первого неожиданного поворота моей судьбы.

Мне тогда было восемь лет, брату шесть. В тот день Ба приехала за мной в школу и забрала с двух последних уроков. У крыльца школы нас ждала дедушкина служебная машина. Внутри уже сидел Андрюшка, мой младший брат.

– А давайте поедем в парк, покатаемся на каруселях, – забравшись на заднее сиденье рядом с бабушкой и братом, предложила я. – Дядя Миша, поезжай в парк! – ткнула я пальцем в спину дедушкиного водителя, которого хорошо знала.

– В палк, в палк! – подхватил мою идею Андрюшка.

– Нет, Алёнушка, ни в какой парк мы сегодня не поедем, – мягко возразила Ба, и только сейчас я заметила, что из-под её очков медленно текут слёзы. – Мы поедем в больницу.

– Зачем в больницу? У меня ничего не болит. Хочу в парк! – раскапризничалась я.

Ба обняла меня за плечи.

– Мы поедем к папе и маме. Они разбились на машине. Им сейчас плохо, и мы должны быть рядом с ними. Понимаешь?

Кивнув, я притихла, пытаясь представить себе, как это человек может разбиться. Я вспомнила, как однажды на моих глазах разбилась большая напольная ваза, когда мы с Андрюшкой, заигравшись в гостях у Ба и Деда, толкнули её. Ваза медленно покачнулась, встала на ребро основания и, не удержав равновесия, также не спеша, рухнула на пол, расколовшись на несколько больших частей. Я представила себе маму и папу, неуклюже, словно большие матрёшки, заваливающихся на бок, как та ваза, и мне вдруг стало смешно. Я хихикнула, взглянула на бабушку, но та смотрела прямо перед собой скорбно и строго, и я не решилась с ней заговорить.

В больнице Ба посадила меня на кушетку в коридоре, попросила толстую медсестру с добрым улыбчивым лицом присмотреть за мной и братом и скрылась за белой дверью. Сначала я рассматривала висящий на противоположной стене плакат о профилактике бешенства. Меня заинтересовала изображённая на нём собака с широко раскрытой зубастой пастью, из которой текла слюна. Мне показалось, что она очень похожа на собаку нашего соседа, дяди Коли. Но вскоре собака перестала меня занимать, и я заскучала. Вынув из кармана маленькое зеркальце, я начала пускать солнечные зайчики на белых стенах.

Однако и это занятие увлекло меня ненадолго. Сунув зеркало обратно в карман, я встала и подошла к двери, за которой скрылась Ба. Приоткрыв дверь, я обнаружила комнату, такую же белую, как и коридор. Но рассмотреть ее мне не удалось: толстая медсестра, присматривающая за братом, шикнула на меня и снова усадила на место. Порывшись в кармане халата, она извлекла упакованную в целлофановую обёртку колбаску больших таблеток и протянула мне одну:

– На, скушай «аскорбинку».

До сих пор помню ее вкус. Наверное, он врезался в память из-за того, что произошло, как только таблетка раскрошилась под моими зубами. Открылась дверь, за которую я заглядывала, и наконец появилась бабушка. Она подошла какой-то деревянной походкой и, не наклоняясь, обняла меня, отчего я уткнулась носом в её мягкий живот.

– Сиротинушки вы мои, – выдохнула Ба.

Только гораздо позже я узнала, что произошло в тот день с моими родителями. Они возвращались из поездки к Чёрному морю. В тот раз они не взяли меня и брата с собой, а решили оставить нас с Дедом и Ба. Отец сам сидел за рулём новенькой «Волги». Обгоняя какой-то автобус, он вылетел на встречную полосу и лоб в лоб столкнулся с грузовиком.

Отец погиб сразу. Мама сидела на заднем сиденье и, хотя и получила множественные переломы, была ещё жива, когда её везли в больницу в карете «скорой помощи». Она ещё смогла продиктовать телефон Ба и попросила передать ей, чтобы та привезла с собой детей. Теперь я понимаю, что мама хотела проститься с нами. Но когда мы приехали в больницу, она уже была без сознания и через полчаса умерла, так и не увидев меня и брата.

Тогда моя жизнь перевернулась в первый раз.

Глава 1

После похорон родителей мы с Андрюшкой переехали жить в шикарную дедову квартиру в центре Москвы. В ней было целых пять комнат, и поэтому там было здорово играть в прятки. «Мой дед – генелал!» – гордо говорил Андрюшка. И, действительно, Дед был самым настоящим генералом с целой кучей медалей и орденов, шинелью с каракулевым воротником, служебным автомобилем и личным шофёром.

Дед нас терпел, но не любил. С самой первой нашей встречи он относился ко мне особенно холодно. Лишь много позже мне стало известно, что Дед был шокирован, узнав, что его сын собирается жениться на чистокровной еврейке. Уж не знаю, чем это ему так досадили евреи, только согласия на брак Дед не дал, и мой отец женился на моей матери против его воли. Несколько лет Дед не хотел даже видеть мою мать и нас с Андреем. Потом немного смягчился, и встреча родственников, наконец, состоялась.

Тот день я тоже помню хорошо. На мне было надето моё самое лучшее платье, в волосах красовались два огромных банта. Я знала, что должна встретиться со своим дедушкой, и очень хотела ему понравиться.

Переступив порог генеральской квартиры, я почувствовала, что у меня дух захватило от окружавшей красоты. Высокие потолки с лепниной, до блеска начищенный паркет, хрустальные люстры, ковры, обои с позолотой, горки с хрусталём и фарфором, пальма в кадке, кругом салфетки и салфеточки. Я никогда раньше не видела подобной роскоши. «Как, должно быть, счастливы те люди, которые могут тут жить», – подумала я тогда.

Когда я предстала перед высоким, худым пожилым человеком с резко очерченным лицом и густыми седыми бровями и волосами, то внутренне сжалась в комочек от взгляда его пронизывающих глаз с красными прожилками.

А он, увидев мои чёрные вьющиеся волосы и карие глаза, помрачнел. Я, действительно, была больше похожа на маму, чем на светловолосого, голубоглазого отца.

«Чужая кровь», – процедил сквозь зубы Дед и отвернулся от меня к светлоголовому Андрюшке.

* * *

Итак, через пару лет после тех незабываемых смотрин, волею судеб потеряв родителей, я всё-таки поселилась в генеральской квартире.

Я бы не сказала, что детство моё было совершенно несчастным, но и счастливым я бы его тоже не назвала. Генеральское жалование, паёк, льготы, обеспечивали безбедное житьё, и мы никогда ни в чём не нуждались из еды или одежды, но в семье Деда не было тех непринуждённых, тёплых отношений, какие царили когда-то между моими родителями. Бабушку я любила, зато Деда боялась.

Ба не работала, сидела дома, ведь по хозяйству хлопотала домработница Фрося. Но Ба всегда умудрялась найти себе дело. Она то вязала нам с Андрюшкой тёплые носки, то пекла какие-то умопомрачительные блинчики, то читала нам книжки. Ба старалась заменить нам родителей, окружив заботой и балуя нас.

Но вечером служебная машина привозила Деда, и всё в доме резко менялось и начинало вращаться вокруг одного-единственного человека. Ба всегда встречала мужа у дверей и больше не отходила от него ни на шаг. Я так и не смогла до конца разобраться, чего было больше в бабушке: обожания мужа или страха перед ним.

Каждый день в восемь вечера мы собирались все вместе за круглым столом, накрытым накрахмаленной скатертью. Это был обязательный ритуал. Я терпеть его не могла. Дед чаще всего ел молча, сосредоточенно глядя в тарелку. Раз молчал Дед, то не решались заговорить ни мы, ни Ба, и в столовой повисало тягостное молчание, прерываемое только стуком ложек и звоном чашек.

Если Дед был в хорошем настроении, он заговаривал с нами, расспрашивал про успехи в школе, но всё равно больше обращался к Андрею. «Учись, Андрюшка, – говорил он. – Вырастешь, станешь военным, генералом, как твой дед».

И хотя я училась лучше брата и во многом была гораздо умнее и талантливее него, тот чаще удостаивался скупой дедовской похвалы. Дед гораздо теплее относился к внуку, чем к внучке. Если это можно назвать «теплее». Дед вообще был скуп на эмоции и скор на расправу. Обид не прощал.

* * *

Изредка по почте приходили длинные конверты с красивыми иностранными марками и с одним и тем же обратным адресом, написанным нерусскими буквами. Не читая и даже не распечатывая, Дед рвал и сжигал эти письма. Очевидно, они были от того, кто когда-то его обидел. Мне нравилось смотреть, как весело пылают эти конверты в большой Дедовой пепельнице, но когда я однажды попыталась вытащить из огня красивую яркую открытку с видом какого-то города, пожалев её, я получила от деда по рукам, а открытка почернела и рассыпалась в пепел.

* * *

Летом Ба увозила нас с братом на дачу. Дед появлялся там наездами, но, к моей радости, даже ночевать оставался редко – служба не позволяла ему отлучаться надолго. Не сковываемые стенами комнат городской квартиры, где каждый угол был заставлен мебелью и завален дорогими безделушками, мы с Андрюшкой пьянели от деревенских просторов и целыми днями шатались по окрестным лугам или загорали у речки.