Анна Баринова - Приключения профессионального кладоискателя

• Название: Приключения профессионального кладоискателя
• Автор: Анна Баринова
• Издательство: «ИД «Аргументы недели»
• Жанр: История
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-9905756-6-0

Яркие и достоверные рассказы, очерки и интервью из жизни профессионального кладоискателя не только насыщены мистикой, романтикой, психологизмом и раскрывают глубинную суть человеческих характеров, но и в деталях описывают техническую сторону процесса поиска кладов, дают рекомендации по выбору мест поиска, правильной рекогносцировке на местности, построению продуктивных отношений с коллегами, местными жителями, администрацией и контролирующими органами, предупреждают о мистических, стихийных и техногенных опасностях, подстерегающих любого копателя, – почему и могут быть рекомендованы начинающим кладоискателям. А опытным или тем, кто увлекается историей, археологией, кому нравится приключенческая литература, – позволят найти аналогии со случаями из собственной практики, быть может, увидеть себя со стороны и просто подарят час-другой приятного чтения!

---

И вот минули страшные времена. В середине 80-х воинскую часть, которая занималась охраной, расформировали, вывели. Имение постепенно приходило в упадок. Впрочем, его реставрировали: покрыли крыши медью – через неделю медь раскрали! Дача содержится в относительном порядке, но теперь ее охраняет минимальное число людей. Бывшая обслуга получила квартиры в разросшемся поселке. А те два барака двухэтажные, которые, по слухам, строили пленные немцы, оставили пенсионерам из бывших обслуги и охранников – век доживать. Повымерли старики, дети разлетелись, и в конце концов бараки запустели: в одном еще какая-то жизнь теплится, а второй давно уж стоит заброшенным. Пустые квартиры хозяйственно закрыли.

Но, как водится, жители поселка и приезжие стали туда лазить из озорства, любознательности или даже с более приземленными целями… Так до меня дошли слухи, что в одном бараке, на чердаке, найден графский архив с перепиской, хранившейся ранее на чердаке главного здания усадьбы. Узнав, что бараком как собственностью никто не интересуется и заручившись хотя и устным, но твердым разрешением местных властей, я решил барак этот обработать на предмет еще каких бумаг из архива, да и вообще – мало ли что Бог пошлет?!

В первый свой приезд осмотрелся: здание большое двухподъездное, в два этажа, не меньше трехсот квадратов. Ясно, что это не два захода и даже не три. На первый раз я обнаружил, что две лестницы ведут на чердак, что повсюду – царство пыли и хлама, а в целом – ничего красивого и интересного. Пахнет прогорклым маслом, ржавчиной, плесенью и нечистотами. Из-под ног метнулись две-три крысы. Взгляд натыкается то на обломки сгнившей жучком изъеденной мебели, то на фаянсовые черепки, то на отсыревшую ветошь. Там – опрокинутый остов старинной швейной машинки, там – дырявый, словно сито, медный таз, здесь – наполовину сожженный альбом с фотографиями, из-за утраченного угла которого выглядывает чье-то пожелтевшее, но все еще юное и прекрасное лицо; тут под ногами хрустят рассыпанные пластиковые бусы, а из кучи хлама жизнеутверждающе торчит розовая кукольная нога…

Грустно бывает смотреть на следы канувших в вечность жизней! Но пробуждается азарт – если не разгадать, то хотя бы прикоснуться к подробностям их судеб. Не мешкая, я надел респиратор, защитные очки, надвинул плотный капюшон, предохраняющий от пыли, вооружился саперной лопаткой и мощным фонарем и начал просеивать засыпку – шлак, который в прежние времена использовали для утепления чердака, одновременно осматривая углы в поисках «нычек».

Вдруг сзади – легкий осторожный шорох. Пугаться мне нечего, поскольку ничего противозаконного не делаю, к тому же, и местные, и власти меня знают – хотя бы по экспозициям в ближних краеведческих музеях, которые я для них постоянно формирую. Решил было не оборачиваться, но через мгновение инстинкт самосохранения победил. Вижу: из-за печной трубы выходит неопрятного вида пожилой человек. Лицо будто грязью замызгано – так, что черт толком не разглядеть, и утопает в бородище, на ногах – поношенные кирзовые сапоги, вылинявшие галифе, а сверху застиранный старого образца военный китель без погон. Встретясь с незнакомым, все мы пытаемся уловить его взгляд: ведь именно глаза в первые мгновения больше остального поведают о человеке – надо только очень внимательно вглядеться и мысленно ухватить самую суть его существа. И вот как раз первое, что вы, посмотрев незнакомцу в глаза, о нем подумаете, – это-то вернее всего окажется главною о нем правдой.

Беглый осмотр показал мне его морщинистый и не то запачканный, не то обветренный лоб, впалые щеки, крупный нос с горбинкой, но главного – выражения глаз, взгляда не было! Мужик, которому я дал не менее семидесяти, однако вполне еще бодрый, покряхтывая, ковырялся в хламе, что-то перебирал, смотрел, словом, чувствовал себя на чердаке вполне по-хозяйски, но он все время оставался в тени – и, казалось, не было глаз на лице его, ибо хотя бы блеск иначе должен был выдать направление взгляда… И вдруг он заговорил, глуховато, покашливая, как бы надсаженным голосом:

– Ох, давненько здесь не бывал! Вот она, Симочкина кукла, – вытащил из кучи пластиковую ногу, – помню-у-у-у, как ребята ее украли и на чердаке спрятали. Девчоночка больно хорошенькая была – все на нее зарились! Вот она искать-поискать своей куклы, а кто-то из ребят и подскажи, где может быть… Там они ее и поджидали! Много ли надо: застращать ребенка, рот зажать – и твори с ним что хочешь!..

Сердце мое сжалось от омерзения и безотчетного страха. Я пытался понять, как попал на чердак этот таинственный незнакомец. Ведь я работал у самой лестницы и не заметить его просто не мог. Кажется, я совался в другой подъезд, поднимался по другой лестнице и обнаружил, что выход на чердак там закрыт, а значит, лишь по самому чердаку, заваленному хламом, осталось сообщение. Но он же появился со стороны печной трубы, а не лестницы! Когда я пришел сюда, его точно не было – я бы услышал малейший звук, здесь ведь даже дыхание слышно! Стоп! Тогда почему же я слышу только свое? И мимо меня он пройти не мог – я бы заметил! «Когда кажется, крестятся!» – оборвал я себя, но что-то властное непонятное словно удерживало от спасительного действа.

Незнакомец не подходил ко мне, и я избрал тактику наблюдения: просто занимался своим делом, игнорируя его, изредка глазом косил – не более. Пересматривая горелый альбом, он вполголоса, тыча опухшим с изъеденным черным ногтем указательным пальцем в фотографии, поведал историю о том, как муж ревновал молодую жену и бил, и все соседи осуждали его, а потом выяснилось, что и впрямь никому от нее отказа не было, даже «в верхних покоях» гостила – и вернулась живой. Только потом дней через пару нашли ее в лесу с ножом в брюхе. Показали на мужа. Его и забрали. А только, хоть не верьте, он ни сном ни духом в убийстве не виноват…

На душе у меня становилось все жутче и противнее. Мне казалось, что своим грубым немытым пальцем он оскверняет юное очарование лица, замеченного мной на уголке пожелтевшей семейной фотографии. Я не выдержал: свернул раскопки, шумно отодвинул в сторону носком берца груду перебранного хлама и собрался уходить. Огляделся и – никого не увидел. Теперь я терялся в догадках, как он попал в мой барак и когда… Но успокоил себя тем, что, по-видимому, он тихонько добрался по чердаку до второй лестницы, открыл люк, спустился и вышел.

Дней через десять я устроил себе вторую чердачную экспедицию. В хламе уже не копался, а решил проверить углы – излюбленные и хорошо запоминающиеся места для тайников. Но вот теперь, проходя мимо второго люка, я обратил внимание, что он закрыт очень давно – цепь присыпана пылью и мусором, некоторые звенья ее заржавели, и с первого взгляда ясно, что люк не открывали много лет. «Если бы мой незнакомец выходил с чердака здесь, он вынужден был бы приподнять кольцо и цепь, но тогда остался бы явственный след», – сыграл в детектива я, а внутренне как-то поежился.

И вот опять шорох. Как будто мелькнула тень – из самого темного угла выступил он же. Слабое освещение и флер висящих в воздухе пылинок, потревоженных моим движением, создавали ощущение, что мужик как бы проявляется на фоне мрака – как будто и вовсе не настоящий он, а на самом деле проявляю я старую фотографию да и размечтался незаметно! И вдруг «фотография» меня приветствовала, издав тихое шелестящее «здрасссьте!». Прозвучало едва ли не издевательски. Я кивнул, а сам приглядывался к нему пристальнее. Теперь я обратил внимание, что ему за семьдесят, но он еще очень крепок. Было ясно, что это – один из хозяев здешнего прошлого, по тому, как он перебирает предметы, бормочет воспоминания, поводит носом, беззвучно принюхиваясь к затхлому воздуху. Вот поднял мундштук от сломанной трубки:

– Это, мил человек, от бывшего охранника, жившего в шестой квартире. Главному подражал! Дети его сейчас в Москве, одна – в Суриковском учится, другой – Бауманку закончил. Жена умерла. Изъели болячки ее. Она деревенская была – вот и ведьмачествовала: как покажется ей, что кто-то из соседей глянул косо – ну ему заговоренную на горелых спичках водицу под дверь лить или соль заклятую на порожки сыпать! И болели люди. Игнатыч вот помер раньше сроку на целый год – все из-за нее. А эта шляпа, – поднял изуродованный гниением фетр, – от учителя нашей школы. Он одинокий был. И собирал всякие, знаешь, картинки пикантного содержания. Платили здесь всем хорошо, а ему денег девать некуда. Бывалоче и пристает ко всем, чтобы там, то есть в «верхних покоях», потихоньку что-нибудь такое для него подтибрили. Платил щедро. Находились охотники. Потом хватилися чего-то – и загремела парочка этаких воришек в бессрочку! – порывшись в хламе, показал мне заплесневелую почерневшую пачку плотной бумаги. – Да вот и они – картинки эти из его самого тайничка. Жаль, не разглядишь уже, а были – забористые, я видал…