Карлис Озолс - Мемуары посланника

• Название: Мемуары посланника
• Автор: Карлис Озолс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-227-05761-7

Карлис Озолс – сын крестьянина, экстерном окончил реальное училище в Санкт-Петербурге и Рижский политехникум, став инженером-механиком. Одновременно с этим работал на заводах в России. В 1915 г. был командирован Главным артиллерийским управлением в США.

После объявления независимости Латвии в 1920 г. стал представителем правительства Латвии в США. Тогда же назначен председателем реэвакуационной комиссии в Москве. В 1923–1929 гг. занимает должности посла, чрезвычайного посланника и полномочного министра Латвии в СССР, заключает договора о ненападении и торговле. В октябре 1934 г. попал в опалу и был уволен со службы в МИДе. После присоединения Латвии к СССР 25 августа 1940 г. арестован. 17 октября того же года переведен в тюрьму в Москве. 23 июня 1941 г. Военной коллегией Верховного суда СССР приговорен к смертной казни.

Книга К. Озолса впервые публикуется в России.

---

30 мая. Гувер меня любезно принимает, знакомит со своими помощниками полковником Логаном и профессором Шерианом и объясняет, что я стою на праведном пути в смысле получения американских товаров и кредитов. Конечно, это меня очень радует.

Гувер – выдающаяся личность, человек определенного, строго выдержанного характера. Репутация его, как и всех его помощников, безупречна. Всякое дело у него идет по заранее продуманному точному плану, по строго выработанной системе. У него отличное чутье на людей, он как-то быстро умеет находить себе уважаемых и способных сотрудников, это делает его еще более авторитетным, еще больше вселяет доверие. Послевоенное время не может гордиться слишком высоким моральным уровнем. По профессии инженер-администратор, Гувер всюду умеет внести гармонию, соблюсти и поддержать ритм. Этим большим человеком восхищаются даже враги.

5 июня. Неожиданно ко мне явился некий Макс Рабинов. Это тип послевоенного дельца, сразу после войны в Париже таких людей было много. Он бывший дирижер Бостонской оперы. Рабинов попробовал нарисовать мне положение дел в Париже, указал на предстоящие трудности и довольно откровенно дал понять, что я ничего не добьюсь, если буду работать самостоятельно, то есть без его участия. За свои труды попросил 3 процента с общей суммы договора, который будет заключен с американским правительством. Чтобы доказать всю солидность своего предложения, он показал договоры, заключенные с литовской и эстонской делегациями. Кроме того, считал, что в этом деле должен быть заинтересован и я, и предложил мне один из трех процентов, которые получит он сам. Это, по его словам, простое вознаграждение за мой труд.

У меня же была одна мысль, одна забота, не допустить промах, всеми силами, любой ценой, во что бы то ни стало получить то, что нужно, и потому я попросил Рабинова подождать ответ до следующего дня. Конечно, я знал, что моральный уровень всяких ликвидаторов, вроде него, невысок. И он, и все, с кем он работает, одного поля ягоды. Я решил положиться во всем на Гувера, веря, что он мне поможет больше, шире, искреннее и совершенно бескорыстно. И я не ошибся. Три раза мое дело останавливалось и казалось безнадежным, но всегда Гувер, лично или через помощников, давал мне нужные указания и импульсы, действовал авторитетно и открыто, и Рабинов решил отступить и больше не чинил мне препятствий через своих людей. Дело стало на верный и прямой путь.

22 июня. Сегодня провожали члена балтийского комитета американца Морисона. Он уезжает в Америку, недовольный работами мирной конференции по вопросам Балтийских стран и отношением конференции к адмиралу Колчаку. В его честь латышская и эстонская делегации устроили прощальный обед в ресторане Pre-Catelan (в Булонском лесу). На обеде присутствовал только что приехавший в Париж с докладом полковник Грин, глава американской военной миссии в Прибалтике. Он уже успел более основательно ознакомиться с положением дел в Балтике и не сравнивает ее с Филиппинами. Он всячески содействует работе балтийских делегатов[6]. На этом обеде со стороны эстонцев присутствовали Поска, Пуста, Пийп и латыши Мейеровиц, Гросвальд и я. Речи всех были полны бодрости и надежды.

Мир подписан

23 июня. Мир подписан. Удивительный день! Какими священно-блаженными чувствами наполнен весь Париж! Сегодня, кстати, канун Иванова дня. Наши предки в этот день покидали свои дома, оставляли двери незапертыми, столы были накрыты для всех путников. Все шли на Синюю гору, символ мира в эти дни объединял всех. Приносились жертвы богам, забывалась вражда, начиналась общая трапеза, потом танцы. Первыми выступали старики и старухи, затем взрослые и, наконец, молодежь. Так гласит легенда о жизни древних латышей. Сегодня везде звонят колокола мира. Действительно, нет более прекрасного слова, чем это слово «мир». Ежегодно в рождественские праздники его повторяют миллионы людей. Пожелаем, чтобы больше никогда колокола не звонили о торжественном наступлении мира, провозглашая конец войны и кровопролития. Конечно, именно так понимают этот звон Париж, Лондон, Нью-Йорк и весь цивилизованный мир.

24 июня. Договор подписан. Я получаю разных товаров приблизительно на пять миллионов долларов, продукты, автомобили, военное снаряжение и т. и. Работа в полном разгаре. Едва ли не самый важный вопрос теперь, как отправить все это в Латвию, куда их собрать и в какую гавань направить? В разрешении этих вопросов мне помогают полковник Этвуд, полковник Колман, майор Нобль, капитан Боэн и лейтенант Бери. Много денег уже потрачено, еще больше нужно, чтобы все это доставить на место. Решаю ехать в Ливерпуль. Там много латышей, капитанов и владельцев пароходов, у которых во время войны накопилось много денег. Из них немало погибло, но кто уцелел, тот богат.

27–30 июня. В продолжение двух месяцев я уже четвертый раз еду по Северной Франции, картина все та же, голые поля, общее разрушение. Это действует крайне удручающе, временами кажется, души погибших окружают наш поезд и говорят: «Здесь пролилась наша кровь, разрывалось наше тело, ломались наши кости. Послушайте, какие вопли страдания проносятся по этим пустынным полям! Ради чего эти жертвы, ваши слезы, столько горя? Ответьте нам, ушедшим в вечность, скажите, чего достигли вы, прервав нашу кратковременную жизнь, чудесное мгновение вечности?»

И вдруг неожиданный удар дверью по большому пальцу руки. Ноготь оторван. Это я забылся и падаю в легкое обморочное состояние. Сосед-англичанин при помощи эфира приводит меня в чувство, помогает перевязать разбитый палец. Ощущаю сильную боль и какое-то внутреннее удовлетворение, вот и я ранен на этих полях. Приезжаю в Лондон, оперирую палец, хожу с подвешенной на перевязи рукой. Это доставляет немалые затруднения.

Выезжаю в Ливерпуль.

Президент Вильсон. По той же дороге шесть месяцев назад ехал президент Вильсон, отправляясь в Манчестер, где произнес блестящую убедительную речь. Он хотел найти поддержку у английского народа, у рабочих, американцы его не поняли или, может быть, не хотели понять. Его речь в моем портфеле. Вынимаю и читаю: «Человек, который не хочет вам услужить, не ваш друг, и вы ему тоже не друг, если не хотите ему услужить. Только от осознания общих интересов, этих импульсов, желания служить другим рождается высшее самоудовлетворение и уверенность в себе и других, которые называются дружбой».

В Ливерпуле я достиг своей цели, достал деньги. Теперь еду обратно и вновь перечитываю речь президента Вильсона. Должно быть, очень нелегко было ему, если он принужден был искать поддержку в Манчестере, чтобы противодействовать оппозиции в собственной стране. Более дальновидные и мыслящие американцы справедливо говорят: «Президенту Вильсону надо было родиться на сто лет позже». Но тогда он не был бы пророком, каким стал сегодня, пророком, подарившим миру великие мысли о новых основаниях для мирного сотрудничества народов. «С самого начала истории, с тех пор, как люди произнесли это слово «свобода», все говорили и говорят о своих правах. Но должны были пройти столетия, чтобы люди поняли и оценили основные принципы права и значение наших обязанностей, осознали, что пока не исполняются обязанности, не может быть и прав». Так говорил представитель великой демократической страны двадцать лет назад, когда искал новые способы сотрудничества народов и закладывал фундамент Лиги Наций.

3 июля. Латвийская делегация снова выпустила воззвание.

День победы

14 июля. Сегодня день победы. Париж и вся Франция в ликующем праздничном настроении. Гордо идут эскадроны. Медленно двигаются танки, орудия, военные повозки. Над всем развеваются знамена, а выше над Парижем реют аэропланы. Слышны ликующие возгласы: «Да здравствует Франция!», «Да здравствуют союзники, вожди их армий, короли и президенты!». Пенится шампанское, звучат песни, люди обнимаются, льются слезы. Каждый приветствует друг друга с победой»[7].

2 сентября. Уже больше месяца я в Бордо. Все товары сконцентрированы здесь. Первый пароход Euphemia уходит в Латвию. С большим трудом удалось найти капитана, решившегося ехать. Все боятся немцев и еще больше большевиков. Боится большевиков и команда парохода. Ее предчувствия оправдываются, как только Euphemia прибыл в Ригу, его стал обстреливать известный авантюрист Вермонт, поддерживаемый немцами. Не разгружаясь, пароход уходит в Ревель, где должен был оставаться до изгнания Вермонта.

Неожиданно в Бордо встречаю американского капитана Деверо, члена военной миссии в Балтийских странах, возглавлявшейся полковником Грином. Капитан возвращается в Америку к семье и счастлив, что может покинуть

Европу. Но переживания в Европе так глубоки и необычайны, что на душе у него, помимо радости, еще большая грусть и жалость. Особенно памятны ему месяцы, проведенные в Прибалтике, где он хорошо познакомился с хозяевами этих земель, латышами, эстонцами, частично с литовцами и немецкими баронами, особо привилегированной здесь кастой. По-человечески он сожалел о разорении баронов. Но тут же делился неприятными впечатлениями, американцам не могло понравиться, что немецкие бароны настойчиво и упорно старались представить латышей и эстонцев большевиками. Удивительно, они не могли или не хотели в своем эгоистическом затмении понять, что жизнь и факты говорили совсем о другом, исключительное трудолюбие балтийских крестьян, борьба с большевиками – все свидетельствовало против них и компрометировало в глазах американцев. Беспристрастный рассказ капитана Devereux показался мне весьма поучительным, нельзя добиваться правды неправедными средствами, ложь укутать и спрятать в одежды полуправды. Рано или поздно всякая неправда должна уступить место истине, это справедливо и для отдельного человека, и для целых народов, какие бы цели они себе ни ставили. Только это убеждение дает надежду, право и радость жить и работать даже в самые мрачные дни и самые тяжкие времена. К сожалению, «правда» и «неправда» иногда понимаются различно, тем энергичнее надо трудиться над разработкой самой великой, важнейшей из всех наук, «наукой мирного сосуществования народов и государств». Да, это целая наука. Ею не занимались, ее еще нет, но она одна может приблизить человечество к тому идеалу, когда слова «мир на земле» станут живой и счастливой реальностью.