Валентин Азерников - Долгорукова

• Название: Долгорукова
• Автор: Валентин Азерников
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-020347-0, 5-271-07271-1

Романы известных современных писателей посвящены жизни и трагической судьбе двоих людей, оставивших след в истории и памяти человечества: императора Александра II и светлейшей княгини Юрьевской (Екатерины Долгоруковой).

«Императрица тихо скончалась. Господи, прими её душу и отпусти мои вольные или невольные грехи... Сегодня кончилась моя двойная жизнь. Буду ли я счастливее в будущем? Я очень опечален. А Она не скрывает своей радости. Она говорит уже о легализации её положения; это недоверие меня убивает! Я сделаю для неё всё, что будет в моей власти...»

(Дневник императора Александра II,

22 мая 1880 года).

---

Ей был заказан самый роскошный номер во второстепенной гостинице. Александр не собирался навещать её там: каждый вечер верный Рылеев провожал её в Елисейский дворец через потаённую калитку на углу авеню Мариньи.

Первая встреча всколыхнула в Александре все былые чувства, казалось, угаснувшие в нём. Катя оставалась — что бы там ни было! Катя была совершенством — даже по сравнению с теми искусными дамами полусвета, с которыми он провёл два вечера.

   — Мне сказали, мой повелитель, что вы отреклись от меня. Но ведь это неправда, я вижу, что это неправда, — прошептала она после первых восторгов.

   — Я велел распустить этот слух, дабы заткнуть рты сплетникам. Но разве я могу отказаться от тебя, Катенька, моя Катенька? — В эту минуту Александр был искренен. В ней оставалась та первозданная светлость любящей женщины, которой ему так недоставало в недавних любовных связях. Он почувствовал нечто вроде раскаяния. Разве можно было поставить рядом с этой прекрасной юной женщиной, которая ухитрилась каким-то образом сохранить своё девичество и вместе с тем оставаться опытной, всех этих француженок с их пусть и великолепной статью! Нет, отныне он будет верен ей, рыцарственно верен. Тем более что она научилась угадывать его желания как никакая другая женщина и идти им навстречу с дивной открытостью.

Прежде его мужское естество подстёгивало простое любопытство: а вдруг?! А вдруг ему откроется такая женщина, равной которой не было и не будет. А вдруг и он для себя откроет нечто небывалое, какие-то новые восторги?

Но женщины приходили и уходили, а открытий нового не было. Чуть интересней, чуть разнообразней, а в общем — одно и то же.

Но Катенька! Это было совершенство. И Александр сделал свой последний и окончательный выбор. Он остановился, отказался от беспрестанных поисков вечно женственного. Она останется с ним, чего бы это ни стоило! Он сумеет превозмочь придворные толки и сплетни. В конце концов сплетники угомонятся.

Оставалась императрица Мария Александровна, мать его детей. Но с нею он постарается поладить. Она его поймёт и не станет осуждать. Ей ведь были известны почти все его интрижки, она, можно сказать, приучена к ним. И ни разу не возроптала: от неё ведь не убыло, и они сохранили ровные добрые отношения, как положено умным, понимающим друг друга супругам.

И потом... Должен ли монарх, стоящий над всеми, повелевающий громадным государством с миллионами подданных, оправдывать свои дела, повеления и поступки перед кем бы то ни было?! Даже перед Богом? Ведь он есть помазанник Божий. И стало быть, оправдываем свыше и не подлежит суду земному.

Впрочем, Александр и не помышлял о каких бы то ни было оправданиях. Своему духовнику он как-то сказал:

   — Ты, святой отец, не смей заходить в своих требованиях за пределы благоразумия. Помни о своём месте и не зарывайся.

   — Ни на мгновенье не забываю, чадо моё духовное, ибо знаю, каково моё место и назначение под сими царственными сводами.

   — То-то же, — благодушно произнёс Александр.

   — Христос, наш небесный учитель, да и земной тож, произнёс однако: кто из вас без греха, пусть бросит в ближнего камнем.

   — В ближнюю, — поправил Александр, — в Марию Магдалину. Я же стою выше греха, ибо над людьми, и обязан ты почитать меня безгрешным.

   — Яко примерный подданный своего государя внимаю и повинуюсь.

   — То-то же, — снова откликнулся Александр. И без обиняков спросил: — Ведаешь ли, пастырь мой духовный, о связи моей с княжной Долгоруковой?

Священник смущённо заморгал, а потом кивнул головой.

   — Извещён, Государь. На каждый роток не накинешь платок.

Александр улыбнулся. Сентенция ему понравилась, откровенность пастыря тоже.

   — Ну и что же ты об этом думаешь?

   — Плоть и её зов даны нам свыше. А коли так, то греха в том не вижу.

   — Разумно говоришь, — одобрил Александр. — Всё, что естественно, не содержит греха.

   — Ещё древние сказывали, — подхватил священник, — что положено Юпитеру, воспрещено быку.

   — Само собою, чадо моё духовное. Да и княжна больно хороша, можно ль устоять.

Александр засмеялся.

   — Стало быть, понимаешь?

   — Не токмо понимаю, но и одобряю.

   — Эдак мы с тобою поладим. Поощрён будешь за таковое одобрение, — заключил Александр, отпуская пастыря. Место княжны в его жизни было известно всем, хотя при дворе о нём стыдливо умалчивалось. Но из разряда сенсации оно в конце концов перешло в обыденность. И княжна перестала быть затворницей. Она стала появляться в свете со своей неизменной наперсницей Варварой Шебеко и даже на придворных балах. Окружённая блестящими молодыми офицерами, она упоённо танцевала, вызывая восхищение своею воздушностью, невесомостью. Восхищены были не только гвардейские офицеры, но даже некоторые почтенные статс-дамы. Они вполголоса обменивались впечатлениями.

   — Можно понять государя...

   — Понять да. Но можно ль оправдать? Её величество всё ещё очень хороша и выглядит куда моложе своих лет...

   — Но тридцать лет разницы! Это что-нибудь да значит...

   — Увы, весьма много. Особенно в отношениях мужчины и женщины...

Александр ревнивыми глазами следил за порханием своей любовницы, увлекаемой очередным кавалером. Улыбка не сходила с её лица. Да и можно ль было не улыбаться, выслушивая восторженные славословия своему изяществу, своей красоте, сравнимой с красотой античных богинь. О, с некоторых пор она знала себе цену, и какие бы признания она ни выслушивала, её улыбка оставалась покровительственно снисходительной. Она давно уверилась, что стоит над всеми и все эти обольстительные речи, все эти восторги молодых красавцев не затрагивали её сердца. Оно оставалось верным своему повелителю, который был несравненен во всём. Государь мог быть спокоен: его Катенька принадлежала ему всецело и не только телом, но и душою, сердцем, всем своим естеством.

Брат Михаил обратился из опекуна младшей сестры в её служителя и стража. В один прекрасный день граф Шувалов уведомил его, что ему со всею семьёй надлежит переселиться в прекрасный особняк на Английской набережной. Там Кате был предоставлен целый этаж, штат услужников и собственный выезд. Отныне всё это воспринималось как само собой разумеющееся.

Немудрено. В один из дней она объявила своему царственному возлюбленному, что в ней что-то переменилось.

   — Кажется, Ваше величество, я понесла. Что же мне делать?

В этом последнем вопросе прозвучало беспокойство, сходное с испугом. Александр обнял её. В первое мгновение он был озадачен. Как же, начнутся новые толки, пересуды и грязные сплетни. Слухи вырвутся за пределы столицы и пойдут гулять не только по империи, но и по всей Европе. Потом он спохватился, сама судьба открыла перед ним возможность начать новую ветвь династии: романовско-долгоруковскую. То есть обратиться наконец к династическим истокам. Он прекрасно знал, что в нём самом почти не осталось русской крови: она была разбавлена браками с мелкими и мельчайшими принцессами немецких фамилий. Но вот, слава Всевышнему, ему императору Александру Второму, выпал жребий, предначертанный основателем династии царём Михаилом Фёдоровичем и его сыном царём Алексеем Михайловичем, — произвести на свет потомство Долгоруково-Рюриковской крови. Можно ли не воспользоваться этим шансом?!

   — Катенька, моя бесценная Катенька, ты должна родить! Безразлично кого — сына либо дочь. И пусть тебя не беспокоит их судьба: я найду верный способ обеспечить им достойное будущее. А нас...

Он на минуту остановился, подыскивая как можно более деликатные и вместе с тем осторожные слова, и наконец закончил:

   — Нас Господь по его благой милости, видя нашу возвышенную и великую любовь, соединит перед его святым престолом.

Катя зарыдала. Это был истерический припадок, разрядивший огромное напряжение. Он тщетно пытался успокоить её, гладил и целовал. Платок, которым он осушал потоки слёз, весь промок и его впору было выжимать.

Наконец она прильнула к нему в порыве благодарности. И произнесла прерывающимся голосом:

   — Я так боялась сказать вам, Государь, мне было так стыдно и неловко... Но ведь я не хотела... Я не виновата...

   — Господи, какая же ты глупенькая! — Александр прижал её к себе. — Как ты могла подумать, что я могу...

И тут он запнулся. Что — осудить, разгневаться, не признать? Как, какими словами продолжить это «могу»?

Она ждала продолжения, глядя на него своими огромными, подернутыми влагой глазами, в которых было всё — любовь, надежда и ожидание.

   — Могу ли не признать наше с тобою дитя? — наконец закончил он.

   — Наше дитя, — прошелестела она распухшими от слёз губами. И снова заплакала. Но то были слёзы радости, веры, счастья. Они были наверно так же солоны. Но у них уже был другой привкус.