Анатолий Марченко - Звезда Тухачевского

• Название: Звезда Тухачевского
• Автор: Анатолий Марченко
• Издательство: Армада
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1999
• ISBN: 5-7632-0937-0

Сложная, полная драматических поворотов судьба видного советского полководца маршала Советского Союза М. Н. Тухачевского, трагически оборвавшаяся в печально знаменитом 1937 году, легла в основу повествования нового романа популярного писателя-историка А. Марченко.

---

«Надо же! — искренне удивился Ежов. — Он даже был квартирмейстером кавалерийского корпуса Палена, затем Уварова, участвовал в сражениях под Островно, Смоленском, Бородином!»

Он тут же подумал о том, что понятия не имеет ни о Палене, ни об Уварове и понятия не имеет о таком мудреном звании, как «квартирмейстер». Ну и пусть, не поручать же помощнику готовить новую справку.

«Клаузевиц, — читал он далее, — изучил свыше ста тридцати войн и походов, происходивших с 1566-го по 1815 год. Главным трудом Клаузевица является исследование «О войне». Основная мысль труда: война есть орудие политики… ведение войны в своих главных очертаниях есть сама политика, сменившая перо на меч…»

«Сменившая перо на меч!» — вот это лихо сказанул! Вот это-то и надобно запомнить и при случае ввернуть у Хозяина. То-то удивится! Ну и пусть себе удивляется: товарищ Ежов тоже кое в чем кумекает, товарищу Ежову не чужды знания, товарищ Ежов, как и всякий самородок, занимается самообразованием. Конечно, до Клаузевица ему далеко, да ведь не Клаузевиц, а товарищ Ежов вкалывал на заводе, когда ему едва четырнадцать исполнилось. Не довелось товарищу Ежову быть юнкером, как господину Клаузевицу, да оно и чудненько: сейчас не юнкера в моде, сейчас в моде питерские рабочие, именно такие, как товарищ Ежов».

Он внезапно оборвал ход своих мыслей, нервно отбросил в сторону справку о Клаузевице: подумаешь, изучил сто тридцать войн и походов, а вот смог бы он, как товарищ Ежов, изучить хотя бы сто уголовных дел на врагов народа? Небось кишка тонка! Да, а как у тебя в голове возник этот прусский генералишка, в связи с чем? Ах да, из-за этого самого Свечина. Кстати, что это все теоретики как мухи на мед липнут к Тухачевскому? Вот это надобно разгадать!

Взор Ежова вновь возвратился к досье Тухачевского, его особенно заинтересовали показания Какурина.

«Еще один историк, — с неприязнью подумал Ежов. — Ну писаки, ну щелкоперы! Тридцать научных работ накропал, подлюга, а теперь вот изволь заниматься тобой. Но ты, тезка мой, Николай Евгеньевич, кадр для НКВД ценнейший: уж кому, как не тебе, знать своего дружка Тухачевского, вместе на Западном фронте чуть не до Варшавы дотопали, вместе потом и драпали, вместе антоновцев на Тамбовщине распинали, вместе в Академии вредоносные идейки протаскивали. А труд-то свой как обозначил: «Как сражалась революция». Замаскировался под революцию, вражина!»

Еще пять лет назад этот же самый Какурин показывал на допросе:

«В Москве временами собирались у Тухачевского, временами у Гая, временами у цыганки. В Ленинграде собирались у Тухачевского. Лидером всех этих собраний был Тухачевский. Другие участники: я, Колесинский, Эстрейхер, Гай, Никонов, Чусов, Ветлин, Кауфельдт. В момент и после XVI съезда было уточнено решение сидеть и выжидать, организуясь в кадрах в течение времени наивысшего напряжения борьбы между правыми и ЦК. Но тогда же Тухачевский выдвинул вопрос о политической акции как цели развязывания правого уклона и перехода на новую, высшую ступень, каковая мыслилась как военная диктатура, приходящая к власти через правый уклон. В дни 7–8 июля у Тухачевского последовали встречи и беседы вышеупомянутых лиц и сделаны были последние решающие установки, то есть ждать, организуясь».

Какурин показывал, что заговорщицкая организация Тухачевского возникла еще до 1930 года, что Тухачевский люто ненавидит Ворошилова, негативно отзывается о методах руководства Сталина военным строительством, о том, что вокруг Тухачевского собираются очень большие и влиятельные люди из военной верхушки, прославляющие командарма как великого полководца, которому в армии нет равных.

Ежов полистал дело и остановился на донесениях агента под кличкой Ласточка.

«В РККА преимущественно в высших учреждениях на службе состоит большое количество бывшего кадрового офицерства. Эта категория военспецов является по своему бывшему социальному положению наиболее чуждой Советской власти… Все они ждут падения Советской власти.

Еще в 1929 году германский корреспондент Гербинг говорил мне, что Каменев С. С. и Тухачевский отдельно друг от друга работают в пользу Германии по заданиям германского генштаба. Гербинг говорил, что Каменев работает давно и активно, а Тухачевский очень вяло. Гербинг говорил, что ему известно, что существует заговор в армии, точнее, среди высшего комсостава в Москве и, еще точнее, среди коммунистов высшего комсостава. Заговор имеет целью убийство Сталина, уничтожение существующего сейчас Политбюро и введение военной диктатуры. Конкретная работа заговорщиков должна начаться в недалеком будущем. Происходящие в данное время аресты — последние конвульсии ГПУ — не могут беспокоить армию, так как в ее среде, безусловно, не могут иметь место аресты».

«Это мы еще посмотрим! — злорадно подумал Ежов. — Нужно будет — мы и Политбюро — за решетку! А эта Ласточка — еще та штучка, прямо-таки советская Мата Хари».

И он с большим удовольствием долго смаковал одно из последних сообщений Ласточки:

«В беседе со мной Гербинг сказал, что большевики для русской армии не враги, а тот, кто не враг, тот уже, по существу, и не большевик. Тухачевский — не большевик, им никогда и не был. Уборевич — тоже, Каменев — тоже. Не большевик и Буденный. Но их выбор пал на Тухачевского».

Вот это Ласточка! Как искусно плетет паутину, скоро Тухачевский как муха завязнет в этой адской сети. А вот это надо будет без промедления положить перед грозными очами Хозяина:

«Из среды военной должен раздаться выстрел в Сталина. Выстрел этот должен быть сделан в Москве лицом, имеющим возможность близко подойти к товарищу Сталину или находиться вблизи него по роду своих служебных обязанностей».

«Вот это документик! — возликовал Ежов. — Тут уж Хозяин не сможет сделать вид, что его просто шантажируют; читая это, он будет конечно же, как всегда, невозмутим, но сердечко-то в грудной клеточке запрыгает, ох как запрыгает, заколотится, затрепещет!»

И тут он впервые заметил в деле документ за подписью Сталина. Это было письмо Хозяина на имя Серго Орджоникидзе:

«Прочти-ка поскорее показания Какурина-Троицкого и подумай о мерах ликвидации этого неприятного дела. Материал этот, как видишь, сугубо секретный: о нем знает Молотов, я, а теперь будешь знать и ты. Не знаю, известно ли Климу об этом. Стало быть, Тухачевский оказался в плену у антисоветских элементов и был сугубо обработан тоже антисоветскими элементами из рядов правых. Так выходит по материалам. Возможно ли это? Конечно возможно, раз оно не исключено. Видимо, правые готовы идти даже на военную диктатуру, лишь бы избавиться от ЦК, от колхозов и совхозов, от большевистских темпов развития индустрии. Как видишь, показания Орлова и Смирнова (об аресте ПБ) и Троицкого (о планах и «концепциях» Троцкого) имеют своим источником одну и ту же питательную среду — лагерь правых. Эти господа хотели, очевидно, поставить военных людей Кондратьевым — Громенам — Сухановым. Кондратьевско-сухановско-бухаринская партия — таков баланс. Ну и дела…

Покончить с этим делом обычным порядком (немедленный арест и пр.) нельзя. Нужно хорошенько обдумать это дело. Лучше бы отложить решение вопроса, поставленного в записке Менжинского, до середины октября, когда мы все будем в сборе.

Поговори обо всем этом с Молотовым, когда будешь в Москве».

Ежов с вожделением подумал: в сущности, все, что касается дела Тухачевского, теперь вполне ясно, доказательств о заговоре предостаточно, правда, маловато «ударных» фактов, которыми можно было бы пригвоздить маршала к позорному столбу, да вот бы еще присовокупить к делу компромат из-за рубежа, вот тогда западня и захлопнется намертво! Ведь это же факт, что красавчик маршал, частенько раскатывая по заграницам, и с немцами, и с французами, и с англичанами лобызался бессчетное число раз. Вот все эти «картинки» сюда бы и присовокупить!

И Ежов твердо решил: необходимо срочно дать задание своей агентуре за рубежом организовать пусть сперва ручеек, а затем уж и целый поток документов прежде всего из Берлина, ознакомившись с которыми Сталин окончательно убедится в том, что его маршал Тухачевский — германский агент и всю Красную Армию со всеми потрохами уже давно запродал мировому империализму.

Сделав такой вывод, Ежов с тихим наслаждением почувствовал, как всем его существом овладевает сладостная гордыня: именно благодаря его изобретательным планам, его напористости и непреодолимой устремленности к постоянному действию, благодаря, наконец, его беспощадности к врагам народа выстраивается несокрушимая безопасность государства — тот броневой щит, какой защищает и дело социализма, и его творцов, а главное, его вождей. Нет, он не винтик в механизме государства, фактически — он правая рука вождя, и еще неизвестно, сидел бы сейчас столь прочно на своем троне вождь, если бы не он, Николай Иванович Ежов, железный нарком, превзошедший самого Феликса Эдмундовича Дзержинского, хоть и называет себя лишь его скромным учеником. Потешась этими честолюбивыми мыслями, Ежов отдал необходимые распоряжения помощнику и, взглянув на часы, заторопился: в полночь ему предстояла встреча с агентом на явочной квартире в Колпачном переулке. Встречу он относил к разряду особо важных и срочных уже и потому, что агент, с которым ему предстояло встретиться, должен был сообщить новые и, как он предполагал, ценные данные о заговорщической деятельности Тухачевского…