Алексей Плещеев - Стихотворения и проза

• Название: Стихотворения и проза
• Автор: Алексей Плещеев
• Издательство: Правда
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1988

Введите сюда краткую аннотацию

---

Возвратясь домой, он тотчас велел укладывать свои пожитки, которые, впрочем, все заключались в одном чемодане. Ментор его, поглядев на него с удивлением, спросил:

— Разве вы одни уехать хотитеe

— Нет, меня приглашает с собой племянник губернатора. Он тоже на службу в Ухабинск едет.

— А! Так-с. Ну, а как же, проститься разве к капитану-то не забежитеe

— Не знаю, право, успею ли, ведь меня ждут… невежливо. Если уж не удастся, так вот что я вас попрошу, добрейший мой Парфен Иванович, окажите дружбу.

— Ну-с, что такоеe

— Извинитесь, пожалуйста, за меня; скажите, мол, что Пашннцев бумагу получил и что немедленно его вызывают в город. Скажетеe

— Сказать, пожалуй, скажу. Да вы бы забежали лучше. Ну, что вам стоитe Одну минуточку; попрощайтесь только.

— Ах, какой вы, Парфен Иванович! Я бы и рад, ей-богу, да ведь опоздаю!

— Ну, как знаете!

"А что, в самом деле, — подумал Пашинцев, — не зайти лиe Боюсь только, как бы с девочкой обморока не случилось. Ну! Была не была — зайду. А то жаль ее, в самом деле, бедненькую. Мой внезапный отъезд оскорбит ее. Не написать ли разве письмоe Нет, уж лучше схожу. Так и быть".

— Я зайду, коли так, Парфен Иванович.

— Ну, ладно.

Пашинцев простился с опытным чиновником и вышел. Парфен Иванович посмотрел ему вслед и, затянувшись, флегматически произнес:

— Ветрогон мальчишка! Только сбил девку с толку.

Надя сидела, по обыкновению, у окна с книгой, когда вошел Владимир Николаевич. Она не ждала его и вздрогнула.

— Надя, — решительно произнес Владимир Николаевич, делая над собой усилие. — Я еду сейчас же.

Надя побледнела, как лист бумаги.

— Что ты говоришь, Владимирe- прошептала она чуть внятно.

— Я получил бумагу. Меня требуют безотлагательно по делам службы в Ухабинск.

Надя закрыла лицо руками и откинулась в кресло.

— Я зашел проститься, Надя, — несмело произнес Владимир Николаевич. — Лошади готовы.

Надя сидела неподвижно, только грудь ее тяжело дышала.

— Надя, Надя! Полно, друг мой, — говорил Владимир Николаевич, между тем как глаза его невольно взглянули в угол, где стояли на деревянной тумбочке старинного фасона бронзовые часы.

Он подошел ближе к Наде и отвел руки от лица ее. Оно было все мокро от слез.

— Надо проститься, — сказал он.-- Я приеду, Надя, верь мне.

— Когдаe- спросила она, остановив на нем свои заплаканные глаза.

— Скоро. Губернатор должен ехать на ревизию. Он возьмет и меня с собой.

— Правда ли это, Володяe Ты только хочешь утешить меня.

— Клянусь тебе.

— Господи, как я буду ждать тебя! Володя! Володя! Если бы ты только знал, как я тебя люблю!..

И, снова залившись слезами, она повисла у него на шее. Пашинцеву самому сделалось грустно. И у него готовы были выступить на глазах слезы. "Что бы, право, жениться на ней! — подумал он. — Едва ли кто-нибудь будет любить меня больше".

Видя, что Пашинцев плачет, Надя сделала над собой усилие и в свой черед принялась утешать его, потом перекрестила и произнесла твердо:

— Поезжай с богом, будь счастлив!

Пашинцев еще раз крепко обнял ее, поцеловал и выбежал из комнаты. Надя без чувств опустилась в кресло.

— Ну что, совсемe- встретила Владимира Николаевича вопросом Софья Михайловна, сидевшая с мужем за чаем. — А мы еще не готовы. Не налить ли и вам чаюe

— Нет, благодарю вас, — отвечал Пашинцев и молча придвинулся к столу, Наденька еще не вышла у него из головы, и он думал о своем романе с ней. Он не мог не сознаться, что поступал ребячески, глупо, нечестно, хотя и старался оправдать себя тем, что заронил в нее зерно сознания.

Но, впрочем, задумчивость его скоро прошла. Он опять сделался говорлив и весел. Он ощущал даже какое-то довольство при мысли, что вырвался из этого захолустья и что кончились все эти тяжелые, слезливые сцены. Несколько минут спустя все трое уже ехали по дороге в Ухабинск. Чем ближе подъезжал к нему Пашинцев, тем менее думал о Наде. Она начинала испаряться из его памяти, и вся эта история стала казаться ему каким-то сном, смутным и безобразным, но в котором были, однако же, два-три отрадных мгновения. Ухабинск с его дамами, сплетнями и балами наконец овладел исключительно его мыслями. Ему припомнилась нелепая история с Карачеевой; и он, сидя против хорошенькой, ласковой и смеющейся Софьи Михайловны, преисполнился таким презрением, такою ненавистью к предмету своей бывшей страсти, что решился непременно отомстить ей за свое унижение. А чем же лучше отомстить, как не полным и совершенным невниманием и ухаживанием за другойe Он уже заранее воображал себе, как, идя визави с Карачеевой в кадриле, будет бросать на нее насмешливые взгляды и острить на ее счет с своею дамой, с милою и элегантной Софьей Михайловной; как Софья Михайловна будет смеяться его остротам и как Карачеева, догадываясь, что смеются над ней, будет краснеть и кусать себе губы с досады. Пашинцеву очень льстило, что Софья Михайловна, которая должна занять в Ухабинске et par droit de conquete et par droit de naissance {По праву власти и по праву происхождения (фр.).} (т. е. как родственница губернатора и как петербургская дама) первое место, будет иметь его своим постоянным, неизменным чичероне и что он возбудит зависть во всех ухабинских кавалерах.

"Карачеева думает, — говорил себе Владимир Николаевич, — что я ужасно огорчен предпочтением, которое она оказывает передо мной полковнику; так пускай же посмотрит, как я огорчен!" О, если бы она могла видеть его теперь, едущего в одной карете с Софьей Михайловной!

Приятные мечтания его расстраивало только порой опасение, чтобы Глыбины не проведали о его проделке с Надей и Сорочкиным. Впрочем, что жe Разве он поступил бесчестноe Надя готова была все принести ему в жертву, но он не воспользовался этим, хотя был уверен, что одно слово его могло подвинуть ее на такой шаг, который бы погубил ее репутацию, ее честь. Она, наверное, сохранит о кем воспоминание как о благородном человеке. Она может повторить ему слова Татьяны Онегину: "Вы поступили благородно". Но он был милостивее Онегина. Он не прочел Наде морали; Владимиру Николаевичу как-то уже не приходило теперь в голову, что разбить сердце бедной, неопытной, не знающей людей девушки тоже не совсем честное дело и что как-то странно человеку превозносить себя, например, хотя бы за то, что, оставшись один в комнате, он не украл часов, имея полную возможность украсть их.

По приезде в Ухабинск Пашинцев нашел некоторую перемену в семействе Глыбиных. Перемена эта состояла в том, что в отсутствие его Лиза и Заворский еще более сблизились. Заворский почти не выходил от Глыбиных, и так как это возбуждало в городе толки, на которые, однако же, Яков Петрович не обращал внимания, то Пашинцев и заключил, что, вероятно, дело близко к свадьбе. Его приняли по-прежнему ласково и радушно; но расспросы Лизы об уездном городе и о том, как Пашинцев проводил там время, возбудили в нем подозрение, не знает ли она чего об отношениях его к Наде. Подозрения его превратились в уверенность, когда Лиза осведомилась, не встречал ли он некоего Горностаева, который был товарищем Мекешина и даже изредка с ним переписывался.

"Горностаев писал обо всем Мекешину, — подумал Пашинцев, — а этот передал Глыбиным".

И он положил при первом удобном случае оправдаться перед Лизой. Не знаю почему, он сам не мог дать себе в этом отчета, но только мнением Лизы он дорожил более, нежели чьим-либо из всего кружка Глыбиных. Что бы он ни делал, она беспрестанно стояла у него перед глазами с своим испытующим взглядом. Она была чем-то вроде совести, не дававшей ему покоя. Перед другими он еще вывертывался, лгал подчас, но перед ней до сих пор приходил в подобных случаях в совершенное смущение. Может быть, в этом заключалась причина, почему он не мог влюбиться в Лизу, хотя был по природе влюбчив и хотя наружность

Лизы ему с первой же встречи очень понравилась. Он чувствовал, что она была бы к нему очень строга и что он всегда находился бы у ней в нравственном подчинении. А это было бы оскорбительно для его самолюбия. Ему хотелось бы самому подчинять.

На другой день, выбрал минуту, когда Заворекого не было, он пришел к Лизе.

— Как вы провели эти два месяца, Лизавета Павловнаe- спросил он.

— Так же, как проводила и прежние.

— Много читалиe

— Нет, меньше обыкновенного. Зато музыкой занималась много. Ужо сыграю вам бетховенскую сонату, которую без вас разучила.

— Merci. Я тоже много занимался, только не музыкой.

— Службойe

— Нет, и не службой.

— Чем жеe..

— Сказать вам, смеяться будете.

— Вы знаете, что насмешливость не в моем характере.

— Целые вечера я сидел за переводами…

— Что этоe Уж не хотите ли вы работать для журналовe

— Нет. Мне хотелось прочесть кое-что людям, которые не знают французского языка.

— Это доброе дело.