Владимир Гурвич - Погибают всегда лучшие

• Название: Погибают всегда лучшие
• Автор: Владимир Гурвич
• Жанр: Русское современное

Бывший спортсмен и спецназовец Владислав Легкоступов возвращается после долгого отсутствия в родной город. И решает заниматься бизнесом. К нему он привлекает родного брата Алексея. И сразу же к Легкоступову приходит за данью братва. Но он прогоняет их. Те обещают отомстить. И вот перед самым открытием магазина возле него раздается взрыв. Алексей погибает, а Легкоступов с тяжелыми ранениями попадает в больницу. Легкоступов выходит из больницы, он не знает, что делать, как жить? Внезапно в его съемной квартире раздается звонок. Человек представляется – Вознесенский. Легкоступов знает – это один из самых больших бизнесменов города. Он предлагает ему, чтобы победить местный криминал баллотироваться на пост мэра города. Какое решение примет герой и что за этим последует, вы узнаете, прочитав роман.

---

Я мало пил, еще реже напивался, но иногда я словно снимал ногу с тормозов и погружался на такую глубину алкогольного моря, что казалось, что с этого дна мне уже не суждено выплыть. Таких случаев в моей жизни было всего два или три. Последний раз это случилось, когда ушла жена, предпоследний – сразу после смерти Саши Михайлова. И вот вчера я совершил новое, быть может, самое глубокое погружение.

Я понятие не имел, сколько сейчас времени, да и не интересовался этим бессмысленным вопросом. В моей судьбе были разные крутые повороты, но еще никогда я не чувствовал такую полную безнадежность, такое абсолютное отчаяние, такое полное отчуждение от остального мира. Я не только не знал, что мне дальше делать, но и не хотел ничего делать. Я провел на земле примерно половину отмеренного мне срока – и уже все растерял, все разбросал на этом пути. Даже умереть и то не смог, хотя возможности такие были, а не смог, потому что я не лучший. Саша Михайлов был лучший – вот он упал вместо меня пробитый пулей на том картофельном поле; Алексей был лучший – вот бомба, подложенная для меня, разорвала его. А я даже не нужен смерти, она презрительно отвернулась от меня, как недостойного такой милости. Но отвернулась от меня и жизнь, которая тоже не желает принимать меня в свою кампанию.

Я продолжал лежать на кровати, тупо смотря в потолок, словно надеясь на нем отыскать письмена, которые приоткрыли бы мне тайну моего бытия. Но на засиженной мухами поверхности не высвечивалось абсолютно ничего. Я плюнул вверх, но плевок, естественно, не долетел до цели, а совершил посадку на моем лице. Мне стало противно, я вытер слюну, однако это не могло изменить моего настроения. О если бы кто-нибудь сказал бы мне, что делать в таком положении? Но, увы, моя персона в этом мире никого не интересует, ему нет никого дела до лежащего в грязной комнате на грязной простыне человека и проклинающего то мгновение, когда он появился на белый или скорее на черный свет.

Я все же сделал усилие и повернул голову в сторону бутылки. Мои старания оказались щедро вознаграждены: в ней оставалось не менее четверти стакана водки. Я перелил ее в него, но пить не стал, потому что услышал шаги за дверью. Может быть, это пришли те, кто не сумели разметать мое тело по земле и теперь решили завершить свое дело, вяло подумал я. Что ж, если так, то добро пожаловать, я как раз в идеальном для этого состоянии. Мои мозги слишком сильно залиты алкоголем, чтобы я мог испытывать страх, а мышцы парализованы полным безразличием ко всему происходящему. Да и вообще, такой вариант мне представлялся далеко не самым худшим.

В дверь постучали. Я не помнил: закрыл ли я ее, но решил, что в любом случае не стану отворять. Если пришли меня убивать, то с таким хилым препятствием они прекрасно справятся и без моей помощи.

Дверь отворилась, послышались шаги. И через секунду я увидел на пороге комнаты своего старого друга Тольку Нечаева. Одет он был не как священник, а как обычный цивильный гражданин, только очень мрачно: и костюм и рубашка были черного цвета. Лишь густая борода указывала на его нынешнее занятие.

Его появление в моей квартире было для меня полной неожиданностью. Я осоловело смотрел на него, не зная, какими словами приветствовать гостя. Я плохо контролировал свои и мысли и движения, потому, наверное, сделал то, чего уже делать не хотел: поднес стакан с мерзко пахнущей дешевой водкой ко рту и переправил ее через этот канал в себя.

– Толя, друг, привет, – сказал я, пьяно улыбаясь. – Не ожидал тебя увидеть. – Я попытался встать и сделать пару шагов навстречу ему, но этот подвиг оказался мне по силам, и я рухнул на пол.

Дальнейшие десять, а может двадцать минут не очень ясно отпечатались в моей памяти. Толя схватил меня под мышки и поволок в ванную. Там он подставил мою голову под студеную струю и так держал ее до тех пор, пока я не стал трепыхаться от холода. После чего он оттащил меня обратно, положил на кровать и стал вытирать мою голову полотенцем.

Эта неприятная процедура в промывания мозгов как ни странно довольно быстро оказала на меня целебное воздействие, и я почувствовал, как начинаю постепенно приходить в себя. Голова уже не была такой туманной, я мог регулировать и направлять мысли в нужном направлении в зависимости от своих желаний и намерений. Я поднял голову и посмотрел на своего спасителя; он тоже внимательно разглядывал на меня.

– Здравствуй, Толя, рад тебя видеть, – уже вполне трезво, а главное искренне сказал я.

– Здравствуй, Владик, я тоже очень рад нашей встрече.

– Это правда?

– Да.

– А почему же ты тогда в церкви?…

– Тогда был не тот момент.

– Ты знал, что я в городе?

– С самого момента твоего появления.

– Но почему не дал знать о себе?

– Наша встреча должна была произойти тогда, когда наступит для этого момент. Я не люблю не нужных встреч. это лишь ухудшают отношения между людьми, они начинают избегать друг друга. Встреча должна состояться тогда, когда они нужны друг другу.

Я внимательно посмотрел на Толю, пытаясь своими все же не до конца протрезвевшими мозгами понять, что он имеет в виду. Но сокровенный смысл его слов терялся для меня, как голос в тумане.

– Этот момент наступил? – на всякий случай спросил я.

– Может быть, хотя я в этом не совсем уверен.

– Слушай, ничего не понимаю, ты священник?

– Я настоятель Рождественского монастыря.

– Но как это могло случиться, ты же работал в милиции?

– Я ушел, я принял сан три года назад. А когда церкви передали монастырь, меня попросили заняться его восстановлением. Но я не монах, у меня свой приход, а эту должность я совмещаю до тех пор, пока сюда кого-нибудь не пришлют.

– Чудны Господь дела твои, – пробормотал я. – Я же помню, ты не отличался религиозностью. Ты любил спорт, и у тебя первым из класса появилась девчонка. У меня еще не было; как же я тебе завидовал. До сих пор помню, ее звали Лиза, и она училась в педучилище, что за мостом.

– Она моя жена, у нас трое детей. И будет четвертый.

Я не скрывал своего изумления. Я смотрел на Толю и не мог поверить, что это тот самый человек, с которым мы лазили в чужие сады рвать яблоки, ходили на танцы, а в том самом монастыре, где теперь он настоятель, прогуливали уроки, лежа на траве между старыми, со стертыми надписями каменными надгробиями.

– Ты узнал обо мне все, что хотел? – вдруг улыбнулся Толя.

– Ты спрашиваешь, узнал ли я все, что хотел? Узнал. Но если я хоть что-то понял, пусть отрубят мне голову. Ты мой друг, бывший милиционер – священник. Кстати, а какую должность ты занимал в милиции?

– Если тебя интересует мое звание, то я был майором, заместителем начальника уголовного розыска. Мне предлагали возглавить уголовный розыск, но я выбрал, как видишь, другой путь.

– Но почему?

– Это долгий разговор. Но со мной все в порядке, лучше поговорим о тебе.

– Будешь исповедовать?

– Как пожелаешь. Думаю, мы можем поговорить просто как старые товарищи.

– Теперь мне это делать трудней, я не могу забыть о том, что ты священник.

– Это скоро пройдет. Не обращай на это внимание. Священники те же люди.

– Ты уверен?

– Уверен.

Я задумался.

– А что говорить, ты видишь все. Меня не хочет признавать даже моя мать.

– Да, я был у нее, попытался с ней поговорить.

– Зачем?

– Ну хотя бы потому, что она тоже моя прихожанка.

– Моя мать ударилась в Бога? Не знал.

– Ты многое не знаешь. После того, как она потеряла мужа, то есть твоего отца, ей нужна была опора. Ты был далеко, твой брат сам требовал поддержки. Оставался ей только Бог. К нему она и обратилась. Но, увы, я пока не могу внушить ей чувство христианского смирения и сострадания к ближнему. Она поглощена только собой, своими чувствами. Некоторым людям нужен не милосердный и любящий Бог, а Бог – мститель, Бог, который карает. Твоя мать из таких людей. Я очень тревожусь за нее, особенно сейчас, после потери Алексея. Я его очень любил. Он тоже был моим прихожанином, и его вера была совсем иной. Он стремился к любви.

– Я не знал, что он посещал церковь. Погибают лучшие, – пробормотал я.

Анатолий как-то странно посмотрел на меня.

– Повтори, что ты сказал.

– Погибают всегда лучшие.

– Ты прав, – подумав, согласился он. Чтобы христианская вера утвердилась в мире, путь ей вымостили тела мучеников. Если бы лучшие не погибали, мир бы не двигался вперед.

– Никогда не думал об этом в таком ключе. Впрочем, какая разница. Даже гибель лучших на самом деле мало что меняет. Плодами их смерти пользуются совсем другие, часто самые худшие. Так было и боюсь, что так и будет.

Анатолий помолчал и даже помрачнел. Мне показалось, что он о чем-то напряженно размышляет.

– Во многом ты прав, но не совсем. Мир можно сделать лучше. Иначе я бы не сменил милицейскую форму на рясу священника.

– Тебе видней. Мне бы твою веру. Но в своей жизни я перевидал столько мрази.