Пантелеймон Кулиш - Повесть о Борисе Годунове и Димитрии Самозванце

• Название: Повесть о Борисе Годунове и Димитрии Самозванце
• Автор: Пантелеймон Кулиш
• Издательство: Типография П. А. Кулиша, в Николаевской улице, в доме г-жи Яценковой
• Жанр: История
• Год: 1857

Предисловие Кулиша:

Недостаток книг по предмету истории, которые могли бы читать с пользою молодые люди, без особенной, специальной цели, чувствуется у нас до сих пор. Причиною тому не столько отсутствие способностей в сочинителях, сколько — несчастная манера все скрашивать перед детьми и выставлять одни добродетели там, где естественно могут быть и пороки. Обыкновенно думают, что молодые люди, увидев низость души в занимающих передовые места в гражданском обществе, или нравственный разврат в целом поколении известной эпохи, потеряют уважение к старшим и любовь к родной национальности, — как будто детский ум только и живет книгами. Перед ним ежедневно раскрывается действительность, во всей поражающей наготе своей, и, не смотря на то, из детей вырастают люди благородные, любящие свое отечество и готовые для блага его на все пожертвования. Низкие страсти и дурные поступки окружающих их людей вовсе не подавляют в их молодых душах стремления к добру. Напротив, раннее уразумение лицемерия, хищности, предательства и других нравственных пороков рождает в них непреодолимое отвращение ко всему недостойному. Кто из людей честных не знает этого по себе?.. Полный веры в святость юношеской натуры, которая изо всего извлечет себе побуждение к стремлениям чистым и возвышенным, издаю свою повесть о том времени, когда упадок нравственных достоинств в русском гражданском обществе открыл простор для низких происков людей своекорыстных и коварных, и поколебал было основы государственной жизни русского народа до степени, близкой к разрушению. Дурное пускай у меня будет дурным, хотя бы оно наводило на моих читателей грусть, что на Руси в старину мало было хорошего. Эта грусть благотворна: она заставит каждого желать сильнее и всеми мерами содействовать, чтобы теперь и на будущее время было хорошего побольше...

---

Как случалось всегда и везде, где государи вверяли охранение своей безопасности страже иностранных наемщиков, природные подданные пришли в негодование. Разумеется, они сохраняли его в тайне, но тем не менее вредны были царю последствия народного неудовольствия. Ко всему прежнему причлась еще особенная любовь Годунова к немецким его медикам, которые были у него в такой чести, были осыпаны столькими милостями, что казались князьями и боярами. Он видался с ними ежедневно, любил беседовать о политике, о вере и, по их просьбе, позволил даже построить лютеранскую церковь под Москвою. Последнее больше всего не полюбилось православным. Глухой ропот, едва уловимый для слуха шпионов проносился в народе. Шуйский все это принимал к сведению и заботливым оком назирал своего питомца. Донос, о каком-то умысле Юрия Отрепьева, во время ареста князей Черкаских, потерялся во множестве новых изветов и был забыт, между тем как он скитался по монастырям. Борис, за толстою стеною немецких алебардщиков, слабее настороживал теперь слух, не шевелится ли где злой умысел. Монах Григорий безопасно явился в самой Москве, в Чудовском монастыре: путь ему пролагала рука сильная. Он сделан дьяконом и взят в палаты к патриарху Иову для книжного дела. За широкой рясой этого ревностного слуги Борисова, ему нечего было бояться шпионства, проведенного и в самые монастыри. В мирном приюте патриарших палат, отважный, пламенный юноша готовился на дивный свой подвиг и, подобно хищному зверю, выглядывал, как бы схватить страстно алкаемую добычу.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. Государственная деятельность Годунова. — Окончательное покорение Кучумовой орды. — Новые города в Сибири. — Подчинение ногаев. — Дела в Грузии. — Отношение Годунова к Персии, Крыму, Турции и государствам Европейским. — Мысль о просвещении России. — Голод. — Мор.— Следствие голода и закрепощения крестьян и вольных слуг. — Заселение литовской украйны. — Разбои. — Самозванец изменяет своей тайне. — Бегство его в Литву. — Он в Киеве. — Он на Волыни. — Учится в Гатчинской школе. — Отправляется на Запорожье.

Мы были заняты до сих пор царем Борисом, как человеком; обратим теперь внимание на его деятельность государственную. С этой стороны он не обманул надежд земли своей. Глядя на государство, как на наследственную собственность своего рода, Борис неусыпно заботился о лучшем его устройстве, о заселении пустынь, об увеличении источников обогащения, поощрял торговлю, устраивал речное судоходство.

Хозяйственная деятельность его обратилась преимущественно на зауральские страны, богатые предметами заграничной русской торговли. Предстояло — уничтожить царя Кучума, еще державшегося на берегах Оби с толпою своих приверженцев, и обрусить Сибирь построением городов и введением правильных торговых сообщений. То и другое было достигнуто, к славе царствования Борисова. Воевода Воейков разбил Кучума на голову, захватил в плен все его семейство и отправил в Москву; Кучум сам-треть бежал к ногаям и погиб в степях. Покорив таким образом окончательно всю обширную северную Азию, Борис построил в ней города: Верхотурье, Мангазею, Туринск и Томск. Объявлены особенные льготы купцам, промышленникам, ремесленникам и всякого свободного звания людям, желающим туда переселиться. Много нашлось охотников поискать счастья в дальных странах; сибирские татаре, остяки, вогуличи скоро перемежились людьми с русскою речью и с русскими понятиями о царе и государстве. Азиатская торговля пошла год от году сильнее и прибыльнее казне.

Другой заботою царя на востоке было подчинение ногаев. Эти полудикие ордынцы разделялись на три улуса, из которых только один принадлежал России. Он назывался волжским, или уральским, и кочевал в астраханских степях, у моря, по Тереку, Куме и Волге. Другой улус, азовский, кочевал у Азова, завися от турков и крымцев; третий, альтаульский, занимал степи у Синего моря, или Арала, и был в тесных связях с Бухариею и Хивою. Борис вооружал своих ногаев против азовского улуса, ссорил, посредством астраханских наместников, его старшин между собою, напускал на него донских казаков и довел до того, что азовский улус обеднел, запустел и крымский хан лишился в нем сильного орудия против России. Альтаульский улус, напротив, Борис старался привлечь в подданство России ласками; поддерживал дружеские связи его с волжскими ногаями, а этих между тем заохочивал к вывозу в Россию бухарских и хивинских товаров позволением торговать в Астрахани без всяких пошлин.

Далее по той же черте, Борис желал примкнуть к своему государству единоверную Грузию, которая чувствовала симпатию к христианской державе и с каждым годом подпадала более и более под власть иноверных соседей, турков и персов. Еще в царствование Фёдора грузинский царь Александр поддался России, в надежде спасти еще царство от угрожающего ему магометанства и порабощения. Приняв это подданство, московское правительство должно было защищать Грузию от двух сильных её соседей, и, как ни тяжело было двигать войска в такую даль, однакож русские, по воле царя Бориса, принялись за дело единоверцев дружно: укрепили Тарки, заложили крепость на Тузлуке; работали и в тоже время сражались, оттесняя в дальние ущелия дагестанских горцев. Персы и турки между тем употребляли свои средства не дать России утвердить владычество её между Каспийским и Черным морями. С одной стороны персидский шах Аббас вооружил против Александра сына его, магометанина, — несчастный старик погиб самою горькою смертью; с другой турки вытеснили русских из крепостей; семь тысяч их, пробираясь из Дагестана в Астрахань под начальством Бутурлина, были окружены кумыками, лезгинцами, аварами, сражались отчаянно и пали в сече. Борис не оставил бы ни шаха, ни турков без отмщения, но это происходило в 1605 году, а тогда ему было уже не до Грузии. После же гибели дома Годуновых, Россия более столетия не заботилась об этой стране, и закон Магометов до конца уничтожил в ней христианство.

С юга государство Борисово было спокойно. Крымцы не смели прервать заключенный с ним мир. Их удерживали от набегов и новые крепости на границах, и нападения донцов, не дававших им покою. Татаре, со времен Годунова, стали нестрашны для России.

В заключение обзора политики Годунова с народами неевропейскими, скажем, что, дорожа больше всего миром, он до самой грузинской катастрофы продолжал вести дружеские переговоры с шахом персидским, а турецкого султана уверял в добром расположении, не смотря на его враждебные действия. Годунов тем более желал казаться туркам соседом незлопамятным и дружелюбным, что надеялся поднять на них грозу со стороны Европы, в добавок к Персии, которую постоянно побуждал к войне с султаном.

В Европе не было почти государства, с которым бы не имел он дела: угождал императору, чтоб подвинуть его на турков; у герцога флорентийского просил искусных художников; с ганзейскими городами договаривался о торговле; с Елизаветою английскою вел дружескую переписку и за её лесть позволял англичанам выгодно торговать в России: с Даниею сближало Бориса двойное сватовство; Польша и Швеция, враждуя между собой, искали обе дружбы царя московского, и Борис, грозя то полякам, то шведам заступничеством за противников, надеялся выманить Ливонию у одних, или Эстонию у других; между тем держал их в равновесии, потому что решительное торжество той, или другой стороны соединило бы Швецию и Польшу под одну власть, а это было бы опасно для России. Главной чертою внешней политики Бориса было желание мира со всеми державами. Это было нужно ему и для утверждения его царственности в умах народа, и для приведения государства в лучшее устройство — укреплением границ новыми городами, распространением торговых сообщений, учреждением горных промыслов, заведением в России школ для народного образования вообще.

Строение городов и распоряжения по торговле шли у него успешно, но введение иностранной образованности в России встретило препятствие со стороны духовенства, которое боялось, чтобы вместе с иностранною образованностью не явились новые толкователи веры. На предложение царя патриарх и митрополиты объявили, что в обширном русском государстве доселе господствовало единоверие и единонравие, а как настанет разноязычие, то все это разрушится. Борис дорожил духовенством, не хотел раздражать его, отложил намерение вызвать в Россию просвещенных людей из Германии, Италии, Франции, Англии, ограничился только приглашением к себе на службу искусных рудокопов, суконщиков и других мастеров из Любека; а чтоб иметь образованных людей, для необходимых надобностей государственных, отправил за границу 18 молодых дворян. Ни один из них однакож, по окончании срока учения, не возвратился в отечество: так был страшен для них царь, видевший везде против себя злые умыслы и внимавший самому низкому доносчику, — так мало ожидали они приязни от земляков, предубежденных противу всякой иноземной мудрости. К тому же молодые люди оставили Русь среди ужасов разврата народного, порожденного повсеместным голодом, — разврата, из которого, казалось, ничто ее не поднимет.