Николай Никонов - Певчие птицы

• Название: Певчие птицы
• Автор: Николай Никонов
• Издательство: Средне-Уральское Книжное Издательство
• Жанр: Научпоп
• Год: 1973

В творчестве писателя Н. Никонова — автора таких хорошо известных читателям книг, как «Листья», «Лесные дни», «Черный дрозд»,

«Голубая озимь», «Вкус жизни», и других — книга «Певчие птицы» занимает несколько особое место.

Рассказывая о певчих птицах наших лесов, лугов, полей, городских окраин, писатель делится своими наблюдениями птицелова-любителя, дает советы, как правильно содержать птиц, учит бережному отношению к миру пернатых, ко всем удивительным богатствам родной природы.

Выпущенная нашим издательством в 1968 году книга «Певчие птицы» была с большим интересом встречена ценителями птичьего пения, птицеловами, любителями природы.

По многочисленным пожеланиям читателей мы переиздаем эту книгу — плод многолетних наблюдений автора за жизнью и повадками птиц.

Наряду с очерками о певчих птицах, в книгу включено несколько рассказов Н. Никонова.

---

Поют шеврицы не так уж много, 3–4 месяца в году, но по своей грациозности, сходной с плисками, и приятной Жаворонковой внешности они очень украшают коллекцию птиц истового любителя.

Пойманных осенью коньков лучше не брать. Самцов из такого улова определить невозможно, только наудачу.

К тому же песня коньков очень различна, а выбирать надо по ней.

В клетке коньку лучше дать возможность побегать. Желательно поместить его в жаворонковую немецкую, то есть длинную, с мягким верхом. Любители не должны смущаться тем, что у коньков длинные задние когти-шпоры, так оно и должно быть всегда: шеврицы — родня жаворонкам. Коньки-выкормыши, взятые и воспитанные, бывают из ручных ручные: и на руке спят, и за хозяином бегают, но для песни они не годятся. Их нужно носить в лес, под хорошего конька.

На сухих торфяниках под Свердловском попадается летом еще один вид шевриц — конек степной, по-видимому, залетный, не показанный, насколько мне известно, ни в одном специальном исследовании по птицам Урала. Степной конек гнездится небольшими колониями по 2–3 пары на сухих болотах, торфяниках и пустошах с мелким березнячком. Он крупнее лесного конька, ростом почти с полевого жаворонка. Пером светло-серый, и грудка не так пятниста. Поет этот конек скудно и коротко. С песней толчками поднимается вверх. Я дважды ловил этих коньков в самолов, установленный на жаворонка.

Лесной жаворонок-юла

Принято считать, что на Урале не встречается, может быть лишь залетом в Прикамье. Но, поскольку среди любителей этот маленький жаворонок считается первоклассным певцом, я описываю его[11]. Юла не совсем точно назван лесным жаворонком. Нигде в сплошных лесах, в их глубине он не водится, как и конек (от которого он хорошо отличен по коротенькому хвосту и широким крыльям). Юла любит зарастающие подседом опушки, вырубки, гари, мелкорослое разнолесье. Он не столь обыкновенен, как конек, но его мелодичный голос, звучащий приблизительно так: «ти-тюли, ти-тюли, ти-тюли», повторяемый по-куличьи, сразу выдает опытному уху присутствие на опушке этих замечательно миловидных птичек. Повадкой юла напоминает и конька, и жаворонка. Поет он, поднимаясь с вершинок, точно конек, держится на земле подобно жаворонку. Он очень прыток, ловко бегает и гораздо пугливее и строже конька. Гнездится на земле и прилетает на Каму в середине апреля. В конце сентября юлы улетают, собираясь в небольшие стайки. Они летят, придерживаясь кормных мест, бурьянов, пустошей и залежей, обочин полей и оврагов. Иногда соединяются они с полевыми жаворонками, реполовами и коньками.

Ловят юл на опушках, а в полях — большой сетью, на приманных. Выслушанный самец весной может быть прикормлен и пойман лучком, как конек.

Лесной жаворонок

Отличать юл самцов от самок затруднительно, но самец-юла всегда криклив, без конца повторяет свое «тюли-тюли», самка же более молчалива, голова у нее круглее, крылья покороче.

Лесной жаворонок так мил, так красиво его скромное перо с четкими штрихами на грудке, что я не знаю птички более приятной. Он напоминает маленького куличка-воробья из семейства песочников. О пении юл существуют разные мнения. Одни охотники сильно хвалят их, другие высказываются сдержанно. Я могу разделить мнение первых. Пение юл звучное, чистое, но не похожее на слитную льющуюся песню полевого жаворонка, состоит из длинных разнообразных чередующихся друг за другом колен вроде: «юлю-юлю-юлю… юлю-юлю-юлю-тви-тви-тви-тви-тюли-тю-ли, вить-вить-вить-вить-ю-ю-ю- (очень красивое колено) — тви-тви-тви…».

С клеткой лесной жаворонок свыкается легко, но попадают иногда и очень пугливые дикие самцы. Самки юлок всегда смирнее. В «птицеловной» литературе пишут, что часто юлы «гибнут без всяких на то причин». Причина здесь одна — неправильный корм. Каждому любителю надо знать, что юла — птица насекомоядная, а зерно ест лишь в крайнем случае и понемногу. Отсюда и содержать этого жаворонка нужно в лучших Жаворонковых клетках с тамбуром, на соловьиной смеси[12], плюс пяток мучных червей и чайная ложка мелкого зерна (конопля, просо, салат, лен, сурепка, рыжик, мак, канареечное семя). Летний корм с примесью свежего муравьиного яйца, рубленой зелени и пророщенного семени. Клетка должна быть в светлом месте, содержаться в чистоте особенной, песок надо менять почаще, ибо лапки юл сильно грязнятся и облипают комьями нечистот. При хорошем любовном уходе юлы живут в клетках до десяти лет. Они могут гнездиться в клетках. По данным немецкой литературы, юла перспективен для одомашнивания.

Певчие птицы леса

Лес — главное обиталище птиц. Здесь живет не менее половины всех видов певчих. С лесом связаны корм, убежище, защита от врагов. Здесь располагаются гнезда и Дупла.

Лес красив во всякое время года, но особая тонкая прелесть открывается в нем весной, когда он уже отошел от снега и последние негромкие ручейки еще живут в нем, журчат из чащи на свет. Везде лезет молодая травка. Нагрубли почки на осинах. Верба на разливах вся в белых свечках. Нагие березы словно ждут чего-то, глядятся в свои зыбкие отражения по снеговым желтоватым лужам. Найдет тучка. Набежит ветерок. Поведет по лужам холодную рябь. И вдруг посыплет на всю эту весну крупным белым пухом, метельным снегом. И какой бедной, неполной была бы картина лесной весны, не будь кругом птиц, их радостного свиста и гомона. Не обращая внимания на снег, в густом сосняке стрекочут дрозды, раскатывается песенкой белобокий зяблик, звенят овсянки, торжественно улюлюкает вдали большой дрозд-деряба. Лес живет птичьими голосами, и чем дальше к лету ушагивает весна, тем больше голосов славит ее приход, больше серых и пестрых певцов появляется в лесных сенях. Строят гнезда, ищут дупла, подновляют обветшалое жилье. Сколько брачных игр затевается день ото дня в зеленеющем лесу, сколько радости, пения, птичьего горя и птичьего счастья хранят и скрывают весенние леса.

Я люблю слушать птиц в начале лета. Раным-рано встаешь вместе с солнцем, полями, проселками шагаешь к опушке, так дивно синеющей вдали за разливом озимей. Вот она, окраина бора, полосы древнего тумана, свежесть и тень, солнечные дорожки на мокрой траве, блеск росы в венчиках сонных цветов. Бредешь по колена в росяных листьях чины, в лисьей осоке и папоротниках. Глаз не перестает дивиться бесконечной прихоти травяных узоров. Мягко ступает нога. Бабочки-ночницы неловко вылетают. Большой серый паук сторожит их, растянув меж стволами свою ловчую сеть.

Сладким ароматом ванили нанесет вдруг, нагнешься — целая семья северных орхидей-любок приподнялась над травой. Старый сосновый нетоптанный бор. Сколько в нем зреет голубой и зеленой черники. Связки розовых мелких бусинок прячутся под жесткие лаковые листочки — брусничник цветет шапками по местам давно иструхших пней. «Ой, много будет брусники!» — думаешь, отмахиваясь от комаров, а они так и дудят, липнут к разгоряченному телу. Кто-то однотонно юрчит в вершинах. Кто-то отзывается нежным свиристеньем, пиликают чижи в еловой низине. Елями начинается моховое болото, колодник, кочедыжник, комариные песни, моховые головы в блестящей осоке.

Мокнет меж ними ржавая жижа — засол. Слышу в елях цоканье клестов. Скрипучая торопливая трель несется вниз вместе с визгливым щебетом.

Кончился бор. За нетопкой мочажиной сплошь в холодной зелени осинника — высокая березовая роща. Все легко здесь, нарядно, живописно.

Тут нет тяжелых красок бора, словно сама природа сменила пастозную палитру на легонькую ветреную акварель. Блестят, шепелявят и молкнут березовые кроны.

Само небо меж них голубее и зеленее. Неяркого тона трава и цветы. Крепенький светлый красноголовик приподнялся на своем березовом корешке. Белизна, чистота, «подберезовость» и в пеньках, и в стволах, и в сучьях. Здесь все русское, березовое, стародавнее — от банного сладкого духа листьев до иволговой рожковой грусти, до этого пахнущего родной землей грибка, который просится в туесок.

«Лес надо понимать, как живопись, думаю я, как музыку…»

Леса Зауралья, Сибири и Севера в основном таежные.

Они глухи, темны, угрюмы, завалены буреломом и колодником: певчие птицы — дети солнца — не любят их. Самое малое количество видов населяет хвойную мрачную суборь[13]. Щуры, клесты, вьюрки, зарянки и синехвостки да еще вездесущие лесные синицы — вот певчие обитатели северных мест. Но чем дальше на западный склон хребта, в Предуралье и к югу, — тем заметнее изменяется лик лесов. Исчезает высоченная северянка-лиственница, попадаются клен и дубок, а в Прикамье еще и орешник. Все чаще разнообразное листовое чернолесье сменяет сплошной еловый лес-рям[14] и болотный урман. Само слово «чернолесье» неточно передает суть такого разновидного смешанного леса.