Виктор Сергеев - Унтовое войско

• Название: Унтовое войско
• Автор: Виктор Сергеев
• Издательство: бурятское книжное издательство
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1976

Роман Виктора Сергеева «Унтовое войско» посвящен исторической теме. Автор показывает, как в середине XIX века происходит дальнейшее усиление влияния России на Дальнем Востоке. В результате русско-китайских переговоров к Русскому государству были присоединены на добровольной основе Приамурье и Уссурийский край.

В романе много действующих лиц. Тут и русские цари с министрами, и генерал-губернатор Восточной Сибири Н. Н. Муравьев, и китайские амбани, и купцы, и каторжники, и солдаты…

Главным же действующим лицом в романе выступает вольнолюбивый, сильный духом сибирский народ, объединенный в Забайкальское казачье войско. Казаки осуществляют сплавы по Амуру, участвуют в обороне Камчатки от нападений англо-французов, обживают новые земли по Амуру и Уссури.

---

Отвезли мы господчика в полицию. Сам полицмейстер, его высокоблагородие, изволили приехать к нашему хозяину и спрашивали, что случилось и зачем послан к нему Неклюдов.

Ситников поинтересовался:

— А не слышал ли ты, борода, что отвечал господин Беклемишев господину полицмейстеру?

— Похоже на то, что наш господин пояснил полицмейстеру, что вышла-де ошибка и следовало бы отпустить господина Неклюдова. Честь-де свою он, господин Беклемишев, защитит сам, без полиции. Ему это не в диковинку. Полицмейстер возьми да и укати к себе в часть. А тут приехал чиновник, близкий дружок нашего хозяина, и стал того уговаривать, что надо-де драться с обидчиком на пистолетах.

— Что это за драка? — заметил приказчик. — Дерутся на кулачках либо на дубинках. На пистолетах разве драка? Чуть не так — убийство.

Петр Дормидонтович процедил сквозь зубы:

— Де-ре-вня! У благородных только и бывают этакие драки. Им на кулачках неприлично. Это тебе, харе…

Вечером в Купеческом собрании Ситников услышал про Неклюдова совсем иной сказ. Будто бы чиновник по особым поручениям, явившись на квартиру члена совета, обругал хозяина, а тот ответил Неклюдову новой дерзостью. И тогда чиновник в справедливом гневе, не сдерживая более себя, дал оплеуху Беклемишеву. Вельможный муравьевец не нашел ничего лучшего, как по-бабьи вцепиться в волосы Неклюдову. Тот сгреб под себя тщедушного члена совета и помял его порядочно. Член совета запросил пардону. На отчаянные вопли барина сбежалась прислуга, и по его приказу кучер поехал в полицию. Немедленно, как с неба упал, возник полицмейстер и увез Неклюдова на гауптвахту.

«Так и надо этому Беклемишеву, — рассудил Петр Дормидонтович. — Что он из себя представляет? Надменный фаворит да и только. Ишь ты! От этого фаворита нет житья ни купцам, ни чиновникам. Испокон века купец да и чиновник живут с откупа. И без взяток тут никак нельзя. Что это за чиновник, ежели он не берет с откупа? Сам не подработает да и купцу не даст. Где это видано?

Петр Дормидонтович вспомнил, что верхнеудинские купцы обижались на Беклемишева. Тот не только сам не брал с откупа, но даже вздумал преследовать… по закону. Ничего не попишешь…

Нет, как там ни суди, а этому Беклемишеву давно пора прописать ижицу.

О предстоящей дуэли между Беклемишевым и Неклюдовым в Иркутске знали все. Ну если кто и не знал, то из тех, кто по своей доброй воле ничего не хотел ни слышать, ни видеть. Многие полагали, что дуэли не быть. Начальство не дозволит, запретит по закону.

А что думало начальство?

Военный губернатор Иркутска Венцель, зная, что Муравьев-Амурский благоволит Беклемишеву, занял без колебаний сторону члена совета.

— Hy и что эта дуэль? — твердил он полицмейстеру. — Эка невидаль! Это дело чести Беклемишева. Дело чести, господин полицмейстер!

— Совершенно с вами согласен, ваше высокопревосходительство. Но… что скажет его сиятельство граф Николай Николаевич, узнавши об этом самом деле чести? Не вызовет ли это с его стороны какого-нибудь неудовольствия? Вызовет, определенно вызовет, — спохватился Венцель. — Не знаю, как и поступить. Уж не взять ли их обоих под арест? Как вы полагаете?

— Полагаю, что неудобно-с. Вызовет толки. Да и за что арестовывать Беклемишева? Его оскорбили… действием, и мы его — на гауптвахту…

— А если посадить Неклюдова? Одного его?

— Полагаю, что не годится. Возмущение общества…

— Гм. Что же нам делать? Вот, господи, на мою голову… — Венцель вздохнул, взял со столика табакерку. — И надо же было уехать его сиятельству!

Зарядив обе ноздри и прочихавшись, Венцель уставился слезящимися глазками на полицмейстера:

— Что же мы порешим, батюшка?

— Пусть стреляются, ваше высокопревосходительство!

— Как же? Они поубивают друг друга. А что скажет граф? Дойдет до Петербурга…

— А мы им подсунем такие пистолеты, Карл Карлыч, что они никак не поубивают друг друга. Что же вы это им подсунете?

— Патроны без пуль. Только и всего! Обе стороны сойдутся, сделают «пиф-паф» и… тут-то появится полиция. Участников дуэли мы на законном основании посадим под арест, и пускай они себе сидят, а вы отпишите графу, как с ними поступить.

Венцель вскинулся в кресле:

— Чудесно придумано! Просто великолепно! Вы маг и волшебник. Но я прошу, батенька, вы уж это дело… эти «пиф-паф»… — военный губернатор захихикал и прослезился, — эти «пиф-паф» возьмите на себя.

Полицмейстер от военного губернатора поехал к гражданскому губернатору.

— Все бы ничего, — сказал гражданский губернатор, выслушав полицмейстера. — Можно бы и так… После мнимой дуэли посадить Беклемишева и Неклюдова на гауптвахту и ждать распоряжений его сиятельства.

— Разве этого недостаточно, ваше превосходительство?

— Думаю, что… Неклюдов и его новый друг ссыльный поселенец Петрашевский добиваются, чтобы в Санкт-Петербурге была назначена следственная комиссия для ревизии управления Восточной Сибири за последние десять лет.

— Вот как!

— И что любопытно: они хотят настаивать, чтобы эта комиссия получила инструкцию для рассмотрения дел… прежде всего… связанных с освоением Амура и его заселением. Они утверждают, что надо взглянуть на казачество не с офицерской точки зрения. Да-с. Уже пущен слух… Что его величеством государем вскоре будет утвержден совсем иной генерал-губернатор. Что ему поручено анархическое состояние администрации привести в порядок. Прирезать широко раскинувшиеся ветви фаворитизма и непотизма.

— Это все проистекает от Петрашевского. Перлюстрация его писем ясно доказывает… он тут со всеми перенюхался. Экий пересмешник! Пересмеет, кого хочешь.

Губернатор задумчиво посмотрел на дверь, как будто за нею кто-то мог подслушивать.

Полицмейстер мялся перед столом губернатора, одергивал китель, приглаживал усы, вздыхал, откашливался.

— Ну, чего еще? — нетерпеливо спросил губернатор.

Полицмейстер склонился к самому уху его превосходительства:

— Перед отъездом своим на Амур граф изволил, принять меня и… ну так… приватно уведомил, что и Петрашевскому, и Неклюдову климат Иркутска вреден.

— А далее?

— А далее — ничего. Его высокопревосходительство спешил.

Губернатор вытер пот со лба:

— Запутал ты меня совсем и сбил с мыслей. Что же? И Петрашевского на дуэль?

— Приказа прямого не было, — отозвался полицмейстер.

Губернатор укоризненно покачал головой:

— Приказа захотел… Ступай, братец, и… исполняй и думай, думай и исполняй.

В пятом часу, когда только что забрезжил рассвет холодного апрельского утра, по пустынным улицам города прогромыхала карета полицмейстера. Полицмейстер заехал в часть. Затем он отправился в Успенскую церковь. Сторож впустил его, отперев дверь. Полицмейстер объяснил ему, что где-то неподалеку должны проехать разыскиваемые полицией маклаки, и он обязан их увидеть с колокольни.

Полицмейстер долго взбирался по крутой и темной лесенке, ругался вполголоса. На колокольне он достал зрительную трубу и навел ее в сторону Какуевской заимки. Прошло сколько-то времени. Со стороны Какуевской заимки прогремел выстрел… Полицмейстер спустился с колокольни. Он поехал к живущему неподалеку околоточному и спросил его, не видел ли тот кого из проезжающих…

Беклемишев и его секунданты тем временем проехали мимо церкви, направляясь к дому Венцеля, чтобы доложить о дуэли и о том, что Неклюдов ранен.

Пока полицейские ездили на заимку за Неклюдовым, прошло около часа. Лекарь уже не понадобился…

Михаил Васильевич Петрашевский получил аудиенцию у генерала Венцеля.

Венцель принимал ссыльнопоселенца с чувством обеспокоенности. Он догадывался, что визит Петрашевского связан с дуэлью, и генералу не терпелось узнать, что нужно Петрашевскому.

Михаил Васильевич нынче завершил в Сибири свое десятилетие ссылки под надзором. Позади остались Шилкинский, Александровский, Нерчинский заводы… Страшная бедность. От родных помощи никакой, так… жалкие крохи. Зимой носил вместо шубы нагольный тулуп. Но духом он был крепок.

Петрашевский написал несколько прошений о пересмотре дела, по-которому был осужден, доказывал полнейшую нелепость обвинения и явное беззаконие судей. И всякий раз, получая отказ, не смирялся. В кругу своих друзей и близких он говорил: «Я ни на минуту еще в жизни не приходил в отчаяние и не печалился, и… чтобы не разубедиться, а напротив того, еще более убедиться в своих мыслях, тех, за которые я был сослан, твердил себе: надо быть мне сосланным».

По манифесту после смерти Николая I Петрашевский был определен в ссыльнопоселенцы, и ему разрешили жить в Иркутске. Он был принят Муравьевым, и внешне отношения между ними казались вполне приличествующими положению ссыльнопоселенца и владыки Сибирского края. Но только внешне. Оба в душе недолюбливали друг друга. Петрашевский считал, что все его прошения о пересмотре его «дела» не уходят дальше Иркутска из-за секретного распоряжения Муравьева. И еще. Петрашевский высмеивал замысел Муравьева заселить Амур как можно быстрее, не считаясь ни с чем — ни с тем, что в далеком краю не готовы для переселенцев ни избы, ни земли, ни с тем, что в центральных губерниях вызывались на переселение самые бедные из бедных, а собрать и снарядить их в путь, который мог затянуться и на два и на три года, не так-то просто. Михаил Васильевич настолько распалялся, что ругал администрацию с «пересолом». Кое-что из его запальчивых выступлений доходило до Муравьева.