Антология - Вечный слушатель. Семь столетий европейской поэзии в переводах Евгения Витковского

• Название: Вечный слушатель. Семь столетий европейской поэзии в переводах Евгения Витковского
• Автор: Антология
• Жанр: Европейская старинная литература

Евгений Витковский — выдающийся переводчик, писатель, поэт, литературовед. Ученик А. Штейнберга и С. Петрова, Витковский переводил на русский язык Смарта и Мильтона, Саути и Китса, Уайльда и Киплинга, Камоэнса и Пессоа, Рильке и Крамера, Вондела и Хёйгенса, Рембо и Валери, Маклина и Макинтайра. Им были подготовлены и изданы беспрецедентные антологии «Семь веков французской поэзии» и «Семь веков английской поэзии». Созданный Е. Витковский сайт «Век перевода» стал уникальной энциклопедией русского поэтического перевода и насчитывает уже более 1000 имен.

Настоящее издание включает в себя основные переводы Е. Витковского более чем за 40 лет работы, и достаточно полно представляет его творческий спектр.

---

Размышления, изложенные во время пребывания в шлюпке среди волн морских, вблизи от Золотого Берега (Гвинея), для моего друга Н. Н

В сопровожденьи четырех
Солдат и не вполне пригожих
Одиннадцати чернокожих
Плывет по морю Фоккенброх,

За каравеллою враждебной
Спешит, чтоб изловить воров,
Чтоб оным всыпать будь здоров
И тем исполнить долг служебный.

Грозит тайфун, грозит мушкет,
Ужо сейчас заварим дело…
Однако где же каравелла?
Смоталась. Жаль: была — и нет.

Ну что ж: заминку не премину
Использовать. Покой вокруг, —
Письмо примите, милый друг,
К окну присядьте, иль к камину,

Иль в тень древесную, к ручью,
Где прежде вместе мы сидели,
Импровизируя рондели, —
Оплачьте же судьбу мою.

Вдыхая дым любимой трубки,
В родном краю грустите вы;
Я тоже закурил, — увы,
Не дома, а в казенной шлюпке.

О да, презреннейший металл
Перепадать мне начал ныне:
Немало золота в пустыне.
Я бедным — был, богатым — стал.

Но кровь все так же бьется в жилах;
И мучает меня, как встарь,
Очаровательная тварь,
Которую забыть не в силах.

По десять и по двадцать раз
Ее желаю ежечасно,
И в мыслях столь она прекрасна,
Что недостойна смертных глаз.

Печалюсь: Боже всемогущий!
Когда же отдохнуть смогу
На милом сердцу берегу
От здешних мавританских кущей?

Чудесным стало мниться мне
Все, пережитое когда-то, —
Мой друг, я вас люблю как брата,
На расстоянье же — вдвойне.

Судьба моя, судьба дрянная!
Скорблю во сне и наяву.
Забавно: я ревмя реву,
Былые шутки вспоминая.

Из памяти, из родника
Пью с вожделением и дрожью:
Свиданья с нашей молодежью
Жду, кажется, уже века.

Но, столько лет проведши в зное,
Пускай не обратившись в труп,
Ведь я сойду за старый дуб,
А не за что-нибудь иное!

Всему, всему жара виной —
Здесь жарко, словно пекло рядом:
Я скоро стану карбонатом, —
Вернее, тощей отбивной.

Так я пишу, в тоске по дому,
Представьте мой плачевный вид:
Полдневный зной меня коптит,
Как пересохшую солому.

Шесть лет без женщин проторчав,
На что останусь я способен?
Я буду мумии подобен,
Пусть, как и прежде, величав!

Но нужно ль наперед срамиться,
Покуда в сердце у меня
Толика юного огня
И шарма прежнего частица?

Я верю, будет нам дано,
Доверясь божескому дару,
Пожить, порифмовать на пару,
Смеяться, ежели смешно.

Дождаться б только дня отплытья
Из этой чертовой страны,
Когда ее со стороны
Смогу безжалостно бранить я!

Лишь довести б домой металл,
Испив до дна сей мерзкий кубок!
Пускай струится дым из трубок,
А я гореть уже устал.

Надеюсь, вы теперь не хворы.
Когда вернусь, любезный друг,
Жду встретить все такой же круг
Приятелей; тот круг, который

Еще цепочку дней и лет
Нам славно скоротать поможет.
Богатство счастья не умножит,
И радости без друга нет!

Но кто-то, озирая воды,
Вскричал (а я-то грыз перо!):
«Корабль по курсу!» — Ну, добро:
Стихи останутся без коды.

Ужо теперь в конце концов
Сумею подойти впритирку,
Поймаю и возьму за шкирку
Проштрафившихся наглецов!

Не дам, не дам ни дюйма спуску
Ни каперам, ни кораблю:
С товаром вместе изловлю
И перцу выдам на закуску!

Не сносят воры головы!
Нам будет их корабль наградой!
Адью! Да станет вам отрадой
Все то, к чему стремитесь вы.

Эпитафия Фоккенброху

Здесь Фоккенброх почиет на века,
Прокурен и продымлен до предела.
Людская жизнь сопоставима смело
С дымком, легко летящим в облака;
Да, как дымок его душа взлетела,
Но на земле лежать осталось тело,
Как отгоревший пепел табака.

Ян Лейкен (1649–1712)

Видимость

Сну подобно бытие —
Мчится, как вода в ручье.
Кто возропщет на сие,
Чей могучий гений?
Люди тратят годы, дни
На восторги, но взгляни —
Что приобрели они,
Кроме сновидений?
Счастья не было и нет
У того, кто стар и сед, —
День ли, час ли —
Глянь, погасли,
Унеслись в потоке лет.
Плоть, вместилище ума, —
Лишь непрочная тюрьма,
Все для взора
Меркнет скоро,
Впереди — одна лишь тьма.

К прелестным песням девицы Аппелоны Пинбергс

Когда сиянье небосклона
Явилось над земное лоно,
Запела нежно Аппелона.
Ночные грезы, где вы?..
Звучала песня девы,
Рассеивая мрак, —
В то время, как
В природе песнь росла своя:
Трель соловья.
Он с песней девы спорил,
Ей вторил —
Не сестре ль?
За трелью трель,
Их —
Тьма!

Свистал,
Цокал.
Тих
Весьма
Стал
Сокол —
Нет хищника известней,
Но и он пленился песней!
Ко тверди голубой
Наперебой
Рвались напевы
Соловья и девы,
Нежно, властно
Не смолкая.
О Боже, сколь прекрасна
Песнь такая!

Приход рассвета

Тебе, прекрасному, привет,
Златых палат посол, Рассвет,
Что постучался в ставни;
Не медли, друг мой, за окном,
Войди, благослови мой дом,
Ты мой знакомец давний.

Ты приглашения не ждешь,
Легко и весело грядешь,
Пришелец издалече, —
Покуда в сумраке стою,
Стучишься в комнату мою
И радуешься встрече.

Тебе во всем подобен тот,
Кто водворил на небосвод
Главнейшее светило, —
Кто ждет в предутренней тиши
Пред ставнями моей души,
Не угашая пыла.

Кто я такой? О скорбь, о страх —
В гнилом дому червивый прах,
И мною ад заслужен, —
Но ждет Господь у этих стен,
Не мыслит он, что я презрен,
Что я ему не нужен.

Войди же нынче, как вчера,
Посланник вечного добра,
Столь робкий поначалу, —
Неси благую весть сюда,
Что все заблудшие суда
Ты приведешь к причалу.

Виллем Билдердейк (1756–1831)

Сверчок

Чудесно бытие
Твое:
Порою сенокосной
Ты, славный полевой сверчок,
С травинки нежной на сучок
Спешишь за каплей росной.

Пшеничное зерно
Давно
В амбары лечь готово;
Ты слышишь — в поле серп звенит,
Ты малой долей будешь сыт
Обилия земного.

На жатве, в молотьбе
Тебе
Крестьяне услужают:
И твой веселый разговор,
И звонкий лягушачий хор
Их уши ублажают.

Ты не взыскуешь бед, —
О нет! —
Как злобные невежды,
Спешишь высоко ты вознесть
О лете радостную весть,
Селянам дать надежды.

Заслушались, любя,
Тебя
Бессмертные богини,
Венерой ты благословен,
Напевом чистым слух камен
Ты услаждаешь ныне,

Не прерывай игру!
В миру
Удела нет чудесней:
Ты, малая земная тварь,
Взнесен над смертными, как царь,
И продолжаешь песни.

Совесть

Что ты еси? Творца премудрая забава?
Непостижимости незыблемая суть?
Тебя приносит ночь, — ты рвешься к нам прильнуть
И нам продиктовать — что право, что неправо.

Ты, эфемерная над бездной переправа,
Что ты еси, вещай! В тупик ведущий путь?
Вращенье шестерен, что не дает уснуть?
Томлений и надежд всечасная облава?

Где пребываешь ты? Внутри или вовне?
Царишь ли наяву? Мерещишься ли мне?
Иль отраженье ты чужих страстей, не боле?

И до ответа мне Всевышний снизошел:
«Я есмь все то, что есть, и совесть — мой глагол,
И он гласит тебе: страшись Господней воли».

Эверхард Йоханнес Потгитер