Гред Фукс - Мужчина на всю жизнь

• Название: Мужчина на всю жизнь
• Автор: Гред Фукс
• Издательство: «Радуга»
• Жанр: Великолепные истории
• Год: 1989

В центре творчества западногерманского прозаика Герда Фукса — жизнь простого человека с его проблемами, тревогами и заботами.

Неожиданно для себя токарь Хайнц Маттек получает от руководства предприятия извещение об увольнении. Отлаженный ритм жизни семьи нарушается, возникает угроза и ее материальному благополучию. О поисках героями своего места, об изменении их взглядов на окружающую действительность рассказывает эта книга.

---

Однажды вечером, когда он поздно вернулся домой, Марион еще сидела на кухне.

Риты до сих пор не было дома.

— Это уже в третий раз, — сказала Марион.

Явилась Рита в половине второго.

— Где ты была?

— А почему, собственно, вы так жаждете узнать это ночью в половине второго, а не вечером в половине пятого? — Она была слегка пьяна. — Ну а если я вам скажу, где была, что изменится? Вы же ничего не понимаете. Неужели еще не заметили? Вы не понимаете ничегошеньки. Даже самих себя. И что вы мне скажете, если узнаете, где я была? Умные фразы, в которые сами больше не верите? Вам нечего сказать. Вам нечего мне сказать. Ясно? — И уже в дверях: — Думаете, я не вижу, что здесь происходит? Вам даже притворяться лень. Вы конченые люди. Конченые. Ложитесь спать.

Дверь в ее комнату захлопнулась.

Он открыл было рот, но Марион вдруг крикнула:

— Бога ради, помолчи сейчас!

Он все позже возвращался домой. Иногда не было Риты, иногда Марион, а как-то вечером не было обеих. Квартира была пуста, только Карстен спал, свернувшись клубочком в своей постели. Он стоял посреди пустой квартиры. И вдруг почувствовал, что задыхается. Скорее прочь отсюда, на свежий воздух. Что-то должно случиться. Так не может продолжаться дальше. Он выскочил на улицу и быстро зашагал к центру города. Что-то должно случиться.

Примерно через час он был в районе скотобоен, у стойки какого-то бара.

Первую большую рюмку водки он выпил залпом, и еще прежде, чем подали вторую вкупе с большой кружкой пива, к нему уже подсела какая-то девица, довольно объемистая, Карола.

Мало-помалу способность дышать возвращалась. Ощущение удушья исчезло после второй большой рюмки водки.

— Закажи себе что-нибудь, — сказал он — А потом пойдем наверх.

— Какой шустрый, — сказала Карола, впрочем польщенная. Она придвинулась ближе: — Наверх — плата особая.

— Так, — сказал он, осушив кружку, и встал. Она влила в себя перно, и они пошли.

— Живо раздевайся!

Когда она попробовала раскрыть рот, он сказал:

— Кто тут платит, ты или я?

Они спустились назад в пивную, и возле стойки она сделала попытку от него отвязаться.

— Ты останешься здесь, — сказал он и притянул ее к себе.

— Эй, убери лапы. Терпеть не могу таких мужиков; сперва полаются со своими бабами, а потом ищут развлечений.

Какой-то тип за стойкой, которого Хайнц поначалу совсем не заметил, сказал ей:

— Делай, что тебе говорят, — и пихнул ее на высокий табурет рядом с Хайнцем.

— То же самое повторить, — бросил Хайнц хозяину и обернулся к ней: — Это и к тебе относится, мы потом еще раз поднимемся наверх. — Он протянул хозяину сотенную купюру: — Разменяй, мне нужны сигареты. — При этом он нарочно держал кошелек так, чтобы хозяин мог видеть и другие сотенные.

Вернувшись с пачкой сигарет, он увидел на своем табурете какого-то парня, собственно, тот даже не сидел, а только, разговаривая, время от времени на него облокачивался. Хайнц понаблюдал за ним минуту-другую, а затем, когда парень снова собрался облокотиться на табурет, стремительно рванул табурет к себе. Парень грохнулся на пол возле стойки. Хайнц Маттек уселся.

— Что он тебе сделал?! — закричала Карола.

Парень сыпал ему в спину ругательства:

— Устроил комедию перед бабами, тоже мне петух!

Хайнц не оборачивался, и парень совсем рассвирепел.

Маттек заказал виски себе, хозяину, этому верзиле и девице, а кроме того, велел принести игральные кости.

— Да уймись ты наконец, — сказал хозяин парню.

Проигравший должен был угостить всю компанию виски. Подошел взглянуть один из приблудных бродяг, довольно пожилой человек. Не глядя, легким движением вытянутой руки Хайнц отодвинул его в сторону.

— Давай отсюда, старик.

— Ну и грубая же ты скотина, — сказала Карола.

— Пойдем-ка наверх, — сказал Хайнц.

— Не с тобой.

— Ты что-то сказала? — спросил сутенер.

— Ну, — сказал Хайнц, — пошли… Раздевайся.

— Но здесь так холодно.

— Давай, давай, живо. — И минутой позже: — Скажи-ка, у тебя нет какого-нибудь такого белья?

Она выдвинула ящик, но он оттолкнул ее в сторону и стал рыться сам, пока не нашел подходящего.

— Надевай.

После этого они снова спустились вниз. Хайнц Маттек опять взялся за кости.

— Так на чем мы остановились?

Народ расходился по домам, и они пересели за освободившийся столик. Он заказал для всех водку. Ближе к утру зал снова наполнился: педерасты, проститутки, бродяги. Хозяин задернул шторы, на улице занимался рассвет. Одна из проституток выставила водку, на столе появились кофе и коньяк, и постепенно они снова вошли в раж. Хозяин подбил общий итог. Влить в себя подряд несколько кружек пива, за десять марок явиться во всей красе, разыграть по жребию девочек, показательный секс-номер — с этим, правда, ничего не получилось. Зато устроили танцы.

— Как насчет нас? — спросила Карола.

— Пошла ты, — сказал Хайнц Маттек. В сортире валялся пьяный, за соседним столиком сутенеры подсчитывали выручку.

— Ну, по последней, на дорогу, — сказал хозяин.

Когда пришел Пауль, он уже сидел в машине.

— Ну и ну, — сказал Пауль, — вот это погуляли.

Он опустил оба стекла.

Дома никто не спросил Хайнца Маттека, где он был.

Марион все еще не пришла к решению. Райсмюллерша знала, конечно, что Марион видела, как она опрокинула тележку с бокалами. Об этом знали уже все. Райсмюллершу никто особенно не любил. Не любили за языкастость, к тому же она много болела и другим приходилось отрабатывать за нее. Мастер дал им время на размышление. А потом сумму нанесенного ущерба начнут высчитывать у всех из жалованья.

Признайся она, и Райсмюллерша вылетит. Промолчи, и вылетит она сама. Но может быть, есть еще один вариант?

Обратимся в профсоюзный комитет. Его председателем была женщина, которая прежде работала в бельевой секции.

— У нас перевернулась тележка с хрустальными бокалами, — сказала Ирена. — И теперь за это у всех должны высчитывать из жалованья.

— А кто это сделал?

— Неизвестно, но одну из работниц подозревают в том, что она видела, кто опрокинул коробку. Доказать они ничего не сумеют, но зато могут выбросить ее на улицу.

— Понятно. Значит, никто ничего не видел. А как зовут мастера? Когда это произошло? Иногда ведь что-то падает и само по себе.

Эхтернахша ходила от одной работницы к другой. Но чем больше она их подзуживала, тем сердечнее они относились к Марион. Для нее занимали место в столовой, ее угощали сигаретами, спешили поднести зажигалку. Профсоюзная уполномоченная из соседней упаковочной секции подошла к столу Ирены и Марион.

— Ну, как дела?

— По-моему, хорошо, — сказала Ирена.

— Если не будете выступать сообща, проиграете.

— Три-четыре человека держат сторону начальства, — сказала Ирена.

— Такие всегда найдутся.

В тот день, когда они должны были получить расчетные листки, Райсмюллерша села в столовой отдельно от всех, в гордом одиночестве.

— Вот дурная голова, — сказала Ирена, — теперь нам придется пересаживаться к ней.

Следом за ними потянулись другие работницы; чтобы все уместились рядом, пришлось составить несколько столов; в противоположном конце осталась только Эхтернахша и еще трое.

Они все уже слегка подзавелись, пока переходили на новое место в столовой, а когда оказались на своих рабочих местах, кто-то запел:

В леща, что молод и строен был, раз, два, три,
трам-там, тиралляля,
и плавал у морских глубин, раз, два, три,
трам-там, тиралляля,
вдруг втрескалась старуха камбала, камбала,
вдруг втрескалась старуха камбала.

Последнюю строчку подтянуло еще несколько человек, а когда мастер закричал:

— Тихо! Вы, крикухи! Я сказал, тихо, — тут уж подтянули все:

Ей лещ сказал, сошла с ума, раз, два, три,
трам-там, тиралляля,
ты слишком для меня стара, раз, два, три,
трам-там, тиралляля,
давай-ка ты отсюда прочь, старуха камбала,
прочь-прочь, ты, камбала.

Теперь уже пели с наслаждением:

И камбала ушла на дно, раз, два, три,
трам-там, тиралляля,
и там ей страшно повезло, раз, два, три,
трам-там, тиралляля,
нашла монетку она в песке, вот это везение камбале,
монета — везение камбале.
С приданым нынче наша карга, раз, два, три,
трам-там, тиралляля,
и тот же лещ опять в женихах, раз, два, три,
трам-там, тиралляля,
ведь лещ-то наш далеко не простак,
ох, лещ далеко не простак.
Мораль истории проста, раз, два, три,
трам-там, тиралляля,
такого бойся жениха, раз, два, три,
трам-там, тиралляля,
ведь лещ-то наш далеко не простак,
ох, лещ далеко не простак.

Песня подняла у всех настроение.