Олег Агранянц - Дипломаты, шпионы и другие уважаемые люди

• Название: Дипломаты, шпионы и другие уважаемые люди
• Автор: Олег Агранянц
• Жанр: Юмористическая проза

Олег Агранянц — русский писатель, эмигрировавший в Америку, бывший сотрудник советского МИДа и федеральных учреждений США, известен читателям по серии ироничных детективов — трилогии «В поисках Мефистофеля». По совету Мопассана, решил не злоупотреблять терпением читателя и не писать замшелые мемуары, а поведать миру веселые и смешные истории, которыми изобилует биография автора. Про то, как читал Ахматовой ее стихи и выслушивал советы Вертинского о том, как надо обращаться с дамами. Про то, как Юрий Гагарин учил его обманывать жену, а будущий антигерой Беслана Дзасохов бегал по дамским туалетам. Про то, как на тропическом острове занимался деятельностью, «несовместимой с дипломатическим статусом». Про то, как во время беседы с директором ЦРУ пытался понять, шпион ли Горбачев. Это истории не о делах, не об идеях, а о живых людях. Порой — смешные до анекдотичности, порой — грустные. Но благодаря несомненному литературному таланту автора и богатому жизненному опыту не оставят равнодушными читателей не без интеллекта.

---

Олег Агранянц Дипломаты, шпионы и другие уважаемые люди

В первый раз я писал автобиографию, когда после школы поступал в Военную академию химической защиты, тогда еще имени К. Е. Ворошилова. Там я должен был указать место захоронения моей бабушки, что я и сделал, хотя в то время бабушка была жива и благополучно проживала в Германии: в те годы родственников, живущих за границей, предпочитали не упоминать.

Потом я писал автобиографию при поступлении в МИД. Бабушкой там не интересовались, но я умолчал о жившей в Новом Орлеане тете, к которой позже и переехал на постоянное место жительства. В ЦК КПСС автобиографию не спрашивали.

Я вспоминал свою биографию при приеме на работу в ЦРУ США. Вспоминал на полиграфе, в простонародье именуемом «детектором лжи». Для верности через полиграф пропустили и мою жену Ларису.

Теперь я отошел от дел, а посему моя автобиография никого больше не интересует.

Я не собирался писать воспоминания до тех пор, пока мне на глаза не попался любопытный абзац из книги Ги де Мопассана: «Никого не интересуют, Рауль, даты твоего продвижения по службе и твои успехи у дам. Это очень скучно. Даже если ты станешь маршалом Франции, в чем я сомневаюсь, люди не будут читать твои воспоминания. Положи лучше на бумагу в вольном порядке те веселые истории, которые ты рассказываешь нам после второй бутылки».

И я решил последовать совету Мопассана. Не заботясь о последовательности событий и не боясь повториться, я положил на бумагу веселые и, на мой взгляд, интересные истории, которые по вечерам, расположившись у бассейна, рассказываю моим друзьям. Про то, как читал Ахматовой ее стихи и выслушивал советы Вертинского о том, как надо обращаться с дамами. Про то, как Юрий Гагарин учил меня обманывать жену, а будущий антигерой Беслана Дзасохов бегал по дамским туалетам. Про то, как при встрече со мной Арафат заговорщически подмигивал, а будущий председатель ГКЧП Янаев помог мне выпутаться из неприятной истории. Про то, как на тропическом острове я занимался деятельностью, «несовместимой с дипломатическим статусом». Про то, как во время беседы с директором ЦРУ пытался понять, шпион ли Горбачев.

Эти истории не о делах, не об идеях, а о людях. Я хочу, чтобы они воспринимались как альбом старых фотографий, а люди, упомянутые в них, — не как сторонники каких-то принципов, а как обыкновенные люди теперь уже далекого двадцатого века.

1. Охота к перемене мест

1.1. Привет из Нового Орлеана

1. Графиня Лазарева

Сначала, как всегда, кофе и варенье из китайских яблочек.

— Когда летишь в Тунис? — спросила тетя Тоня.

— Послезавтра.

Она протянула мне бумагу.

Это было «приглашение на воссоединение семьи». Тетя Астра приглашала меня и мою супругу «воссоединиться» с ней в Соединенных Штатах.

— Армян теперь свободно выпускают, и Астра тебя ждет. Она тебе поможет на первых порах.

Когда-то тетя Астра была личным секретарем и очень личным другом «всесоюзного старосты» Михаила Калинина. В конце двадцатых она поехала в командировку во Францию и не вернулась. Там она стала крупным специалистом в текстильной промышленности. Фамилию носила почти французскую — Сарк. В начале семидесятых переехала в США и теперь жила в Новом Орлеане.

— Ты никому в Москве не должен показывать это письмо, — продолжала тетя Тоня. — А когда прилетишь в Тунис, сначала позвони Астре. В приглашении есть ее номер телефона. У тебя есть шанс навсегда уехать из этой страны.

Больше всего на свете тетя Тоня не любила советскую власть и англичан. С раннего детства она говорила со мной по-немецки и намекала, что моя бабушка — немка. Немецкий она знала в совершенстве, говорила без акцента, подолгу цитировала по памяти Гете. Потом однажды безо всякого объяснения перешла на французский. Узнав, что я вступил в партию, она перестала со мной разговаривать, и дяде Рубену пришлось потратить немало усилий, чтобы реабилитировать меня. Он объяснил ей, что компартия нынче не та, а что-то вроде кадетов, и Брежнев почти Милюков.

Фамилия ее была Лазарева, по мужу графу Лазареву, который, к счастью для его семьи, скончался до революции. Позже в Вашингтоне специалисты по русской геральдике подтвердили, что граф был настоящий, умер в 1916 году и жену его звали Антонина.

— Позвонить Астре ты обязан, — повторила тетя Тоня. — Дай мне слово, что из Туниса позвонишь.

Слово я дал. И позвонил, но не сразу.

Тетю Тоню я больше не видел. Умерла она через 7 лет в возрасте 103 лет: шла за лекарством для младшей сестры и попала под машину. До последних дней сохраняла трезвый ум и, узнав, что я все-таки обосновался в США, сказала моей матери: «Наконец-то он стал мужчиной».

2. Занимательная генеалогия

Деда моего звали Аванес Саркисян. До революции он владел несколькими крупными предприятиями по изготовлению каракуля. После революции исчез, а семь его детей сделали все возможное, чтобы скрыть родство с ним. Никто не сохранил его фамилию. Каждый выкручивался по-своему.

Проще всего поступил дядя Тевос. Он учился в Сорбонне, вел не очень праведный образ жизнь и допустил непростительную оплошность — поехал к отцу за деньгами. Но выбрал для этого крайне неудачное время — июль 1914 года. Началась война, и он остался в России. Стал левым эсером и однажды в 1918 году за час до прихода красноармейцев, явившихся его арестовать, вышел из дому подышать свежим воздухом. Вернулся через 42 года. Все это время он жил в Ташкенте, обзавелся семьей, стал уважаемым учителем биологии. А имя свое он изменил нехитрым образом: из Тевоса Саркисяна стал Саркисом Тевосяном.

Дядя Рубен так и не мог объяснить, почему у него фамилия Арунов.

Мой отец и его две сестры, Марианна и Роза, революцию встретили, обучаясь в пансионате для детей богатых родителей. После революции этот пансионат был преобразован в детский дом, что дало им основание получить документы воспитанников детского дома. В биографии на 10 листах, которую я заполнял в 1953 году для поступления в Военную академию, я так и написал: «отец — из детдомовских, родственников не имеет». В качестве фамилии они взяли несколько измененную фамилию тогдашнего гражданского мужа тети Астры.

В паспорте у отца было написано: Сергей Иванович, он же Саркис Аванесович; Агранянц, он же Агранян. «Как у рецидивиста», — говорила мать.

В семидесятые годы я узнал, что моя бабка действительно была немка и звали ее Марта Шлос (Martha Schlöß). Она уехала в Германию в двадцатые годы. Умерла во Франции после войны. У меня хранится ее фотография, где на обратной стороне написано: «Милый внук. В скучную минуту жизни вспомни свою веселую бабушку». И дата: 12 сентября 1937 года. Вспоминаю. Не только в скучную минуту, но и тогда, когда покупаю верхнюю одежду. По размеру мне подходят только немецкие костюмы и пальто.

Когда я вернулся после первой заграничной командировки, тетя Тоня выразила явное неудовольствие, на что дядя Рубен сказал ей:

— А что он будет там делать! Ты же не говоришь ему адрес Астры.

Тетя Тоня замахала руками:

— Какой Астры! Никакой Астры нет в помине.

Передавая мне подарки от бабушки или от тети Астры, тетя Тоня говорила:

— Зашла случайно в магазин, а там продается…

3. Мудрый дядя Рубен

Во время революции дядя Рубен оказался в Смольном, с тех пор хранил пропуск, на котором было написано «Лично известен» с подписью Ленина и Троцкого. Ездил по фронтам с Троцким. Не любил Сталина. Много рассказывал о том времени, называл деятелей революции «честными людьми». В 1917 году женился на выпускнице Смольного института, секретарше в Смольном, прожил с ней всю жизнь. Тетя Леля была дамой экзальтированной. Помню, однажды, еще при Сталине, в большой компании она заявила:

— Я Сталина в Смольном не помню.

Дядя ее тут же прервал:

— Как же, ты забыла. Такой красивый, с усами.

— Красивый с усами был Клим Ворошилов. Мы, девчонки, были от него без ума.

В двадцатые годы от политики дядя Рубен отошел, после одной из чисток оказался вне партии, окончил институт и стал химиком. Во время войны получил Сталинскую премию за зимнюю смазку для танков, а после ее окончания работал в различных министерствах.

Его слабостью были дамы. Однажды тете Леле попался на глаза журнал «Смена», где на обложке красовалась его фотография около каких-то замысловатых приборов, а рядом — очень хорошенькая лаборантка и подпись: «Дни и ночи проводил лауреат Сталинской премии Р. Арунов в лаборатории». Ему было далеко за семьдесят, когда, увидев его, моя будущая жена сказала: «Какой красивый мужчина!». Он же дал мне добро на женитьбу: «Красивая девочка, умная. Можешь жениться».

4. Полезные советы

Когда я сообщил дяде Рубену, что меня берут на работу в Государственный комитет по координации, он назидательно напутствовал меня: