Фредерик Дар - Глаза,чтобы плакать [По моей могиле кто-то ходил. Человек с улицы. С моей-то рожей. Глаза, чтобы плакать. Хлеб могильщиков]

• Название: Глаза,чтобы плакать [По моей могиле кто-то ходил. Человек с улицы. С моей-то рожей. Глаза, чтобы плакать. Хлеб могильщиков]
• Автор: Фредерик Дар
• Издательство: Терра
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 1998
• ISBN: 5-300-02189-Х

Фредерик Дар, в последние годы выступающий под псевдонимом Сан-Антонио, — известный французский писатель, работающий в жанре детектива.

В сборник признанного «виртуоза развязки» включены пять романов, созданных в 50–60-е гг. XX в., характеризующих раннее творчество писателя.

---

— Вы без труда разберетесь с подарками, я написал имена на пакетах. Если только от пьянства вы еще не разучились читать!

Дождь усиливался, его потоки яростно колотили по крышам. Я послал Салли укрыться в подъезде дома, а сам направился к своей машине за подарками.

Скулы Джефа украшали ярко-красные веснушки, его рыжие волосы так и горели. Когда я поставил ивовую корзинку рядом с ним на сиденье, он отвесил мне тумак.

— Грязная история, не так ли?

— Скорее всего, так.

— Вы сейчас у жены того парня?

— Да.

— Неплохой домишко. А почему не уходите?

Оставив этот вопрос без ответа, я отошел от машины, пожелав Джефу хорошего Нового года.

Хотя было совсем не холодно, Салли, стоя в холле дома, вся дрожала. На ней было бежевое пальто из верблюжьей шерсти и зеленый шарф. От дождя ее светлые волосы прилипли к вискам, а косметика потекла. Несмотря на это, она все равно оставалась красивой. Моя милая мужественная женушка. Она не сгибалась под ударами судьбы, и энергии в ней с годами лишь прибывало. Мы были женаты уже восемь лет, а я не переставал ни на мгновение восхищаться и любоваться ею. Думаю, что наша временная разлука с родиной, которую я бы сравнил с ссылкой, только укрепила нашу любовь.

Прежде чем направиться к лифту, я сходил к комнате консьержки. Но та еще не вернулась: на стекле по-прежнему висела записка.

— Вилли, а теперь расскажи мне всю правду!

И я рассказал Салли в мельчайших деталях все перипетии сегодняшнего вечера. Выложив то, что лежало у меня на сердце, я почувствовал, что мне стало легче. Более того, поведав о своем беспокойстве, я смог яснее представить себе всю картину происшедшего.

Лифт остановился на третьем этаже. Свой рассказ я заканчивал на лестничной площадке, не входя в квартиру Массэ. Она казалась мне мрачным капищем, где поклоняются каким-то жестоким богам. Завершил я рассказ сюжетом о посещении морга и возвращении на бульвар Ричарда Уоллеса.

— Почему ты не сообщил в полицию? — спросила Салли.

— Да пойми же, пока не произошло ничего незаконного.

— А это письмо?

— Но в нем нет ни угроз, ни намека на шантаж, Салли. Пока нет доказательств обратного, письмо можно рассматривать всего лишь как дурацкую шутку.

Мы вошли внутрь, и я показал Салли квартиру. Моя жена отреагировала совершенно по-женски. Несмотря на всю странность нашего визита и серьезность положения, она не удержалась, чтобы не восхититься царившей здесь роскошью.

— Как здесь красиво! Как элегантно!

Слегка приоткрыв дверь в спальню, я сделал Салли знак подойти поближе. В полумраке мы увидели Люсьенн. Она спала на животе, повернув голову набок. Временами она вздыхала и вздрагивала. Должно быть, ей было дурно. Мне подумалось, что ее подсознание все-таки работает и предчувствует грустную правду. Да, в глубине души Люсьенн все знала.

У Салли навернулись слезы. Я тихо прикрыл дверь в спальню, и мы устроились в гостиной. Взгляд моей жены упал на фотографию Жан-Пьера Массэ.

— Это он, Вилли?

— Он!

Она внимательно изучила портрет красавца теннисиста. Массэ был мужчина хоть куда: правильные черты лица, очень умный и проницательный взгляд.

— А вот письмо, сравни почерк…

Салли подошла к лампе. Она всегда все делала чрезвычайно тщательно. Сейчас она была похожа на старательную студентку.

— Действительно, кажется, что это один и тот же почерк. И все же…

— Что «все же»?

— Подпись «Жан-Пьер» на фотографии отличается от подписи под письмом. В первом случае почерк гораздо более четкий, чем во втором, и буквы в подписи под письмом он сильнее растянул.

Все было так, как она сказала. Но я заметил Салли, что, должно быть, Массэ снят на этой фотографии еще до свадьбы, ведь фотографии дарят невестам, не женам, а за несколько лет подпись любого человека может измениться, Чем больше бумаг ты подписываешь, тем более нечеткой и летящей становится твоя подпись. Но Салли мои объяснения не убедили.

Тогда я решил поразмышлять вместе с ней дальше.

— Вообще вместо того, чтобы выяснить, почему было написано это удивительное письмо, лучше бы попытаться, понять, кто его автор.

— По правде говоря, это и легче, — тотчас отозвалась Салли. — Видишь ли, Вилли, очень мало людей знают или могут знать, что Жан-Пьер Массэ погиб!

— Действительно, совсем немного. Не считая меня, только полицейские и санитар из морга…

— Но ведь были свидетели несчастного случая.

— Свидетелям неизвестно имя пострадавшего.

— Правда. А ты ничего никому не рассказывал?

— Ни одной живой душе, Салли!

— Даже бармену, когда отправился за мадам Массэ?

— Да нет же, клянусь тебе!

— Подожди…

Она наморщила лоб и ущипнула себя за кончик носа.

— Ты сказал мне, что, приехав сюда, встретил двух девушек, выходивших из квартиры, причем горничная плакала.

— Ну и что?

— Можно предположить, что эти типы из полицейского комиссариата по той или иной причине позвонили сюда. И это произошло в тот момент, когда ты уже уехал оттуда, но сюда еще не приехал.

— И что же?

— А то, что обе девушки могли знать, что Массэ погиб.

— Ты думаешь, узнав подобную новость, они могли уйти? Посуди сама: одна из них — кузина мадам Массэ, а также помощница и, возможно, любовница ее мужа. Другая — горничная. Неужели ты предполагаешь, что обе смотали удочки, зная, что Жан-Пьер Массэ погиб? Даже не дождавшись возвращения его жены?

— Почему же тогда горничная плакала?

— Да потому, что в доме произошла какая-то драма. Потому что девушка в леопардовом манто — Элен — должна была уйти, а уход при подобных обстоятельствах — печальное событие, тем более в праздничный вечер. И все это свалилось на деревенскую простушку с чувствительным сердечком!

— Да, это — единственная логичная гипотеза, — вздохнула Салли, расстегивая пальто.

На ней было очень узкое черное платье, украшенное серебряными пластинами, а при виде ее декольте у меня пересохло в горле.

— Дети легли? — рассеянно спросил я. Мне было хорошо оттого, что мы снова вместе.

— Нет, они ждали подарков.

— Хочешь выпить стаканчик?

— Не сейчас. Что будем делать, Вилли?

— Я вызвал тебя сюда, чтобы ты ответила мне на этот вопрос. Не может быть и речи, чтобы оставить Люсьенн одну.

Она аж подскочила.

— Ах, вот как! Люсьенн!

— Неужели ты собираешься устраивать мне сцены ревности? Разве ты уже совсем офранцузилась?

Улыбнувшись, она быстро поцеловала меня.

— Ей грозит опасность, — продолжил я после этой мимолетной ласки, — письмо и телефонные звонки говорят о том…

— А что, если мы отвезем ее в американский госпиталь? Объясним все доктору Стивенсону, он сделает ей укол чего-нибудь успокаивающего. А завтра она будет готова выдержать тяжелый удар…

Об этом я не подумал. Вполне разумное решение.

Да только оно было мне не по душе. Честно говоря, трусливое решение. Накачаем успокаивающими средствами Люсьенн Массэ, развяжем себе руки и сможем опрокинуть стаканчик-другой с друзьями… Нет, не нравилось мне это решение. А кроме того, сильнее, чем симпатия к Люсьенн, меня теперь удерживала здесь таинственность всей этой истории. Я был снедаем любопытством, оно перекрывало мне все пути к отступлению, я стал его пленником.

Все это я и объяснил моей жене, и Салли прекрасно поняла меня. Впрочем, мы всегда мыслили и чувствовали одинаково.

— Как ты думаешь, Вилли, какая опасность угрожает ей?

— Если бы я только знал… Видишь ли, сначала попытались заставить ее остаться здесь одну. Потом решили убедиться, что она так и поступила, — этим объясняются телефонные звонки.

— Но ведь было достаточно позвонить всего только раз! И если Люсьенн ответила… Ох! Знаешь, о чем я подумала? — вдруг вскрикнула Салли, у нее даже голос изменился. — Звонивший ничего не говорил, чтобы его не узнали по голосу. Вывод: Люсьенн знает этого человека.

— Неплохо, Салли. Неплохо! Но это не дает ответа на твое прежнее замечание: Люсьенн уже ответила один раз, значит, было ясно, что она дома. И все же часом позже раздался второй звонок…

— Подожди-ка, первый телефонный звонок был до или после получения письма?

Я задумался.

— До.

— Ты уверен?

— Уверен!

— Хорошо. Значит, звонивший хотел удостовериться, что Люсьенн получила пневматичку. И он перезвонил позже, чтобы проверить, следует ли она директивам своего… мужа, скажем так. Да только во второй раз ответил ты, и мужской голос чертовски взволновал его. До такой степени, что он был вынужден позвонить и в третий раз.

— В конце концов, — пробормотал я, — может быть, в третий раз это был не он, ведь я выдернул штепсель телефона из розетки.