Михаил Харитонов - Факап

• Название: Факап
• Автор: Михаил Харитонов
• Жанр: Научная Фантастика

---

Тут началось нечто странное. Борис вроде бы подтверждал, что Яна когда-то знал, но совершенно не помнил о нём ничего конкретного. Он даже не смог вспомнить, где и когда с ним познакомился. О всё прочем он тоже говорил самыми общими словами, причём любая попытка что-либо уточнить приводила только к тому, что он замолкал и растерянно улыбался.

В такой ситуации нужно проводить структурное исследование психики с погружением в закрытые слои. Понятно, что моих дилетантских познаний на это не хватило бы в принципе. Но у меня был под рукой отличный профессиональный психокорректор — сам Левин.

Идея не моя. Если честно, она из сериала. Нет, я сериалы не смотрю — у меня на работе практикантки обсуждали. Как я понял, там злодейские Странники пленили профессора психологии с величайшими секретами человечества в голове и заставили его самого выуживать их из себя. Я послушал и сказал девчонкам, что это чушь собачья. Но потом засомневался и при встрече с тем же Левиным спросил. Тот задумался и сказал, что вообще-то это возможно, как раз в режиме допроса с подавлением воли. Правда, добавил он тогда, это сработает только с очень хорошим специалистом. Потому что режим допроса существенно снижает уровень интеллекта.

Я лично в левинский интеллект верил. Теперь предстояло проверить его на практике.

Короче, я развернул к Левину экран ментоскопа и приказал ему объяснить, что он видит и что мне делать для того-то и для того-то. Борис послушался — ещё бы, воля-то подавлена — и стал мне говорить, что делать. Я крутил ручки настроек, выслушивал его комментарии и снова крутил ручки.

В результате нам удалось войти в глубинные слои психики. Голова Левина изнутри оказалась чем-то вроде бронированного лабиринта. Похоже, ему столько раз стирали и перепрошивали память, что разобраться во всех этих блоках, капканах и закоулках было крайне затруднительно. Но мы всё-таки продвигались, хотя и не без потерь. К числу которых принадлежал ещё один шлем и левинские брюки. Вторжение в какую-то область памяти вызвало у Борьки что-то вроде эпилептического припадка, так что он стал колотиться головой о кресло. Шлем вроде бы продолжал работать, но я на всякий случай его заменил, из-за чего пришлось некоторые вещи проделать по второму разу. К тому же он ещё и обмочился. Не сильно, но пятно на брюках образовалось.

Вот же пёс. Ну почему у меня не работает клавиша «стереть»? Гадость же написал. Сам понимаю, что гадость. А убрать не могу.

Извини, Лена.

День 52

Фу, жарко.

Похоже, я подсел на эти записи. Раньше как-то спокойно было — под настроение садился, что-то писал, перечитывал. А сейчас не мог дождаться, пока температура спадёт хотя бы до двадцати градусов. Теперь вот сижу в парилке, голый, с пуза пот капает. Хорошо хоть вентиляция работает, как-то справляется.

Продолжаю. Итак, с Левиным мы проработали часа четыре. И в конце концов упёрлись в стену.

Тут опять будут технические подробности. Ну что делать, мне так удобнее. Я вообще обстоятельный, чего уж.

Так я о чём. Воспоминание — это совсем не то же самое, что видеозапись или что-то в этом роде. Это очень сложная штука. Ну например, я вспоминаю, что в соседней комнате стоит стол. На самом деле я вспоминаю как минимум две вещи: вид этого стола, раз, и что это именно стол, два. Что значит стол? Это то, на что можно положить или поставить что-нибудь. Поскольку вещь определяется через свою целевую функцию относительно человеческой деятельности. Ну то есть — как мы её можем использовать и в чём она нам может препятствовать. И если, вспомнив стол, я забуду, что это стол — считайте, что я ничего не вспомнил. Или даже если я вспомню, что эта штука называется стол, но забуду, что он такое и зачем — я тоже ничего не вспомнил.

Но чаще бывает наоборот. Когда мы вспоминаем, мы доходим только до уровня слов. А картинку мозг нам достраивает сам. То есть в памяти болтается метка «я сидел за столом», а дальше мозг дорисовывает как-то стол. Спроси конкретно, как он выглядел, этот стол — человек не скажет. Он это забыл. То есть не забыл, на самом деле мы ничего не забываем. Просто мозг заблокировал этот сегмент памяти как ненужный и перегружающий его возможности. А вместо него разместил несколько слов, которые в нашем воображении обрастают каким-то мясом.

Непонятно, наверное? Ну а как ещё объяснить? В учебниках ещё непонятнее.

Короче, в чём там была фишка. Все подлинные воспоминания Левина о Сноубридже, судя по всему, были то ли удалены напрочь, то ли очень хорошо заблокированы. Поверх них были записаны воспоминания ложные — судя по всему, похожие на правду, но лишённые какой бы то ни было конкретики. То есть, Борис вроде бы помнил, что в такой-то день он разговаривал с Яном по браслету о чём-то интересном. Но о чём именно — эта информация отсутствовала в памяти изначально. Как и все прочие параметры разговора — кто звонил, сколько времени заняла беседа, к чему пришли в итоге, и так далее. Или — он помнил, что писал рецензию на работу Сноубриджа, но ничего не помнил ни о самой работе, ни о собственной писанине. И так во всём.

То есть. Вместо подлинной дорожки с настоящими картинками, звуками, и так далее в голове Левина были слова и обозначения. Типа «разговаривал с Яном». Или «писал рецензию». Когда Борису доводилось об этом вспоминать, воображение что-то ему подмалёвывало, так что никакого дискомфорта он не чувствовал.

Я решил проверить, помнит ли он по-настоящему наш разговор на даче в Комарово. Оказалось, что нет, настоящих живых воспоминаний у него не осталось. В записи было что-то вроде «приезжал Яша Вандерхузе, пил, болтал о какой-то чепухе». Содержание разговора отсутствовало напрочь. Зато была специально проставлена эмоциональная метка, что Вандерхузе стал навязчив и много пьёт. Последнее меня как-то особенно задело — я-то помнил, что кушали мы борькины настоечки нос в нос.

Однако возмущайся не возмущайся, но где-то ведь в бориной голове лежала настоящая дорожка с воспоминаниями. И не одна. Потому что то же самое перекрытие памяти мы обнаружили и в других местах.

В конце концов мы что-то нашли. И я спросил Левина, как достать эти воспоминания. Желательно не причиняя ему вреда.

Он поднял на меня глаза — всё такие же собачьи — и сообщил мне, что, судя по данным ментоскопа, с данным оборудованием это сделать нельзя в принципе. Там такие блоки, что их могут снять разве что в Институте мозга. А так я могу только сжечь ему нейроны.

Но меня это не особенно выбило из колеи. Я только спросил, что именно нужно сделать, чтобы целиком и полностью снять все блокировки с его сознания, не нанося ему вреда. Чтобы он сказал мне это точно.

Борис тяжело задумался и в конце концов выдал несколько длинных непонятных фраз. Я попросил его сосредоточиться и повторить, чётко и ясно, каждый раз точно представляя, что именно он имеет в виду. Тот выполнил. В одном месте, правда, запнулся и стал говорить с начала. А я тем временем переговорил со своим маленьким треугольным другом. Настраивая его на то, чтобы он выключил то, о чём говорит человек перед нами, тем самым способом, о котором он говорит. Не нанося при этом его мозгу никакого вреда.

Лаксианский ключ задумался — впервые за всё время нашего знакомства. Я аж животом чувствовал, как он думает. А потом он понял, и я это тоже ощутил — что он понял.

И когда я дал ключу команду работать, лицо у Левина вдруг напряглось. Примерно как у человека, которому на плечи положили мешок с кирпичами. У нас в «трёшке» были такие упражнения на физподготовке. Кирпичи мало того что тяжёлые, так ещё и углами давят, больно, сука. А с ними нужно бежать на время, и это тоже не добавляет счастья.

Так вот, физиономия у него сделалась именно такая. Я даже испугался. А потом уже и очень сильно испугался. Потому что впечатление было, будто на него кладут мешок за мешком, и он сейчас под ними рухнет. Он в какой-то момент аж синий стал, я реально застремался, что вот сейчас будет ещё один труп на моей совести.

И вдруг лицо у него разгладилось. Совсем. И взгляд стал очень спокойным. Хотя нет, не спокойным. Счастливым. Нет, не счастливым. Умиротворённым. Это вроде как ближе, но не совсем то. Ну как же объяснить-то? А, вот. Как у человека, который что-то очень давно потерял, уже не рассчитывал найти и вдруг нашёл. Держит и чувствует, что без этого ему было плохо, а теперь всё в порядке. Как-то так, что-ли. Но вообще это так словами не расскажешь, это видеть надо.

Зато на экране ментоскопа всё замигало и стёрлось. И через пару секунд выскочило системное сообщение «Ошибка АА100F: потеря контака с сознанием пациента. Рекомендуется перезагрузка системы».

Тут-то до меня и дошло, как я лажанулся. Потому что я попросил лаксианский ключ снять все блокировки, какие есть в его сознании. Все, блин, какие есть. Включая подавление воли ментоскопом. И сейчас он грохнет ещё и этот шлем, а потом на меня кинется. Как иначе-то?