Фрэнсис Сондерс - ЦРУ и мир искусств. Культурный фронт холодной войны

• Название: ЦРУ и мир искусств. Культурный фронт холодной войны
• Автор: Фрэнсис Сондерс
• Издательство: Кучково поле
• Жанр: Военное
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-9950-0323-6

Книга британской журналистки и режиссёра-документалиста Фрэнсис Стонор Сондерс впервые представляет шокирующие свидетельства манипуляций ЦРУ в сфере культурной политики в годы холодной войны. На основе скрупулёзно собранной архивной информации автор описывает деятельность ЦРУ по финансированию и координации левых интеллектуалов и деятелей культуры в Западной Европе и США с целью отдалить интеллигенцию от левых идей, склонить её к борьбе против СССР и привить симпатию к «американскому пути». Созданный и курируемый ЦРУ Конгресс за свободу культуры с офисами в 35 странах являлся основным механизмом и платформой для этой работы, в которую были вовлечены такие известные писатели и философы, как Раймонд Арон, Андре Мальро, Артур Кёстлер, Джордж Оруэлл и многие другие.

---

11 мая 1962 года Роберт Лоуэлл был снова приглашён в Белый дом, на сей раз на обед в честь Андре Мальро, в то время - французского министра культуры. Кеннеди шутил на приёме, что Белый дом превратился «практически в кафе для интеллектуалов». Но Лоуэлл был скептичен, записав после приёма: «Когда следующим утром читаешь, что Седьмой флот был отправлен куда-нибудь в Азию, появляется странное осознание того, насколько незначительную роль играли люди от искусства в действительности и что это было лишь оформлением витрины. Начинаешь понимать, что реальное правительство заседает где-то в другом месте и что нечто более близкое к Пентагону в действительности управляет страной... Я чувствую, что интеллектуалы выполняют лишь декоративную и поверхностную функцию - при том, что мы должны быть самим содержанием, а не витринами» [864].

Хотя это редко выражалось открыто, среди части интеллектуалов росла склонность смотреть на благодеяния правительства с подозрением. Но вопрос коррупции не особо беспокоил ЦРУ, руками которого и раздавалась большая часть этих щедростей. «Бывают моменты, когда чувствуешь, что можно и соблазниться, - сказал Дональд Джеймсон. - Я думаю, что почти все, занимающие значительное положение в Конгрессе [за свободу культуры], знали, что так или иначе деньги приходили откуда-то, и если внимательно посмотреть - в конечном счёте, был только один логический ответ. И они согласились с таким ответом. Главное беспокойство большинства мыслителей и писателей в действительности состояло в том, как получить гонорар за свою работу. Вообще, я думаю, что они взяли бы деньги из любого источника, из какого только могли получить их. Таким образом, получалось, что Конгресс и другие подобные организации - как на Востоке, так на Западе - рассматривались как крупные кормушки, из которых всякий мог выхватить свой кусок при необходимости, а затем уйти и делать то, что душе угодно. Я уверен, что это - одна из главных причин успеха Конгресса: он позволял быть чувствительным интеллектуалом и одновременно прокормить себя. Единственными другими людьми, кто поступал так же, были коммунисты» [865].

Нравилось ли им это, знали ли они об этом, но множество западных интеллектуалов было теперь связано с ЦРУ «золотой пуповиной». Если Кроссман мог раньше написать в предисловии к своему «Богу, обманувшему надежды», что «для интеллектуалов материальные блага имеют относительно небольшое значение и интеллектуал, скорее, заботится о своей духовной свободе», теперь казалось, что многие из них были не в силах отказать себе в том, чтобы пристроиться к кормушке. Некоторые конференции Конгресса «являлись главным образом шоу, и их участники иногда напоминали тех представительных господ, которых можно наблюдать летом в Сен-Тропе или на курортах Сан-Морица, зимой - Гштада, - написал советолог Уолтер Лакёр, сам регулярный посетитель этих конференций. - Существовал снобизм, в частности в Великобритании; поверхностное проявление изысканности, остроумия и утончённости в сочетании с отсутствием смысла; разговоры о высоком и сплетни в Cafe Royal» [866]. «Эти элегантные и дорогие экскурсии, должно быть, были большим удовольствием для людей, получавших их за правительственный счёт. Но это были больше, чем удовольствие, потому что они пробовали власть на вкус, - сказал Джейсон Эпштейн. - Когда группа интеллектуалов прибывала в Нью-Йорк, её приглашали на светские приёмы с очень дорогими блюдами, прислугой и, Бог знает, чем ещё, - несоизмеримо большим, чем эти интеллектуалы могли бы сами себе позволить. Кто не хотел бы побывать в такой ситуации, где вы политкорректны и в то же время 289 получили хорошее вознаграждение за позицию, которой придерживаетесь? И это стало основанием для последовавшей коррупции» [867].

Те, кто не получал суточных в Нью-Йорке, могли приятно провести время на вилле Сербеллони в Белладжио, на севере Италии. Расположенная на мысе между северными озёрами Лекко и Комо, вилла завещалась Фонду Рокфеллера княгиней делла Торре и Тассо (урождённая Элла Уокер). Фонд сделал виллу неофициальным местом отдыха для наиболее выдающихся членов Конгресса - своего рода служебным курортом, где передовики «культурной борьбы» могли восстанавливать свои силы. Писателей, художников и музыкантов, прибывающих туда, встречал шофёр в синей униформе с нашивкой «V.S.» на лацканах. Гости не получали гранта как такового, но размещение было бесплатным, как и все путевые расходы, еда и пользование теннисным кортом и бассейном. В письме, написанном на гербовой бумаге виллы, Ханна Арендт сообщала Мэри Маккарти: «Такое ощущение, будто вас внезапно поселили в своего рода Версале. Штат местной прислуги насчитывает 53 человека, включая садовников... Всеми ими распоряжается метрдотель, который служит со времён «княгини» и имеет лицо и манеры знатного джентльмена из Флоренции XV столетия» [868]. Маккарти ответила, что по её мнению, столь роскошная обстановка не способствует тяжёлой работе. Вилла также стала подходящим местом для семинара «Условия мироустройства», организованного Конгрессом в июне 1965 года, который проводился при поддержке «Дедал» и Американской академии искусств и наук.

Немногим избранным также предоставлялась возможность попасть к Хэнси Ламберт (Hansi Lambert; миллионерше, другу Конгресса, устраивавшей приёмы во время своих зимних выездов в Гштад) или присоединиться к средиземноморским круизам на яхтах, которые организовывал Юнки Флейшман. Спендеры были гостями обоих. Когда Стивен рассказал Эрнсту Роберту Кёртису (Ernst Robert Curtius) о своём участии в одной из таких прогулок от острова Корфу до острова Искья в августе 1955 года, немец ответил просто: «Вы были коммунистом, а теперь катаетесь на яхтах по Средиземноморью» [869]. Для тех, кто предпочитал сушу, Конгресс организовывал проживание в наиболее престижных отелях Европы. В Лондоне это был Connaught, в Риме - Inghilterra, на Лазурном берегу - Grand. В Париже Ирвинг Браун продолжал развлекаться в королевском номере отеля «Балтимор».

Несмотря на имеющиеся сомнения по поводу получения благ от правительства, Роберт Лоуэлл смог заглушить их в пользу первоклассного билета в Южную Америку, предложенного ему Конгрессом за свободу культуры в мае 1962 года. В течение нескольких лет его хороший друг Элизабет Бишоп (Elizabeth Bishop), которая жила в Рио-де-Жанейро, уговаривала его приехать, и теперь предложение средств Конгресса побудило его к действию. Бишоп была рада. Люди Государственного департамента в Бразилии «поступают так ГЛУПО и примитивно, - писала она, - [они] обычно присылают довольно посредственных и унылых романистов и профессоров» [870]. Визит Лоуэлла обещал быть намного более интересным.

Конгресс пытался увеличить своё влияние в Южной Америке в течение нескольких лет. Его журналом там был «Куадернос», редактируемый Джулианом Горкином. Горкин основал Коммунистическую партию Валенсии в 1921 году и работал в нелегальной сети на Коминтерн, обучаясь, помимо прочего, как подделывать паспорта. Порвав отношения с Москвой в 1929 году, он утверждал, что СССР пытался сделать из него своего наёмного убийцу. К концу испанской гражданской войны он сбежал в Мексику, традиционное пристанище беглых большевиков, где пережил пять попыток покушения на свою жизнь, одна из которых оставила его с дыркой в черепе. Его работа в качестве редактора «Куадернос» заключалась в том, чтобы попытаться побороть «большое недоверие» Латинской Америки, где единственным способом достижения своих целей, как он шутил, будут постоянные выпады в адрес США и хвалебные песни Сартру или Пабло Неруде. Горкину не помог профинансированный ЦРУ переворот в Гватемале в 1953-м и кубинская революция 1958 года. Вслед за американским вмешательством в эти области наступил период «эйфории для латиноамериканских коммунистов и их союзников» [871], но Горкин боролся с противоречиями, предоставляя Конгрессу важную нишу во враждебном окружении.

Лоуэлл прибыл в Рио-де-Жанейро со своей женой Элизабет Хардвик и их пятилетней дочерью Харриет в первую неделю июня 1962 года. Набоков и Элизабет Бишоп встречали их в аэропорту. Дела шли прекрасно, пока 1 сентября семья Лоуэлла не села на корабль обратно до Нью-Йорка, а ему самому предстояло продолжить поездку на юг, в Парагвай и Аргентину. Его сопровождал Кит Ботсфорд (Keith Botsford), «постоянный бродячий представитель Конгресса» в Южной Америке, который был «отправлен в поездку» Джоном Хантом, чтобы следить за поэтом (на языке ЦРУ, Ботсфорд был «поводком» Лоуэлла). Именно в Буэнос-Айресе и начались проблемы. Лоуэлл выбросил свои таблетки от маниакальной депрессии, принял несколько двойных мартини на приёме в президентском дворце и объявил, что он «Цезарь Аргентины», а Ботсфорд - его «лейтенант». После своей «гитлеровской речи», в которой он расхвалил фюрера и идеологию сверхчеловека [872], Лоуэлл разделся донага и залез на конную статую на одной из главных площадей города. После нескольких дней подобного поведения по указанию Ботсфорда Лоуэлл был скручен, упакован в смирительную рубашку и отправлен в клинику «Вифлеем», где, связанный по рукам и ногам кожаными ремнями, он получал обильные дозы торазина. Обида Ботсфорда достигла апогея, когда Лоуэлл, пребывающий в положении связанного Прометея, приказал ему просвистеть мелодию из фильма Yankee Doodle Dandy или «Боевой гимн Республики» [873].