Юрий Долетов - Страна «гирин герен»

• Название: Страна «гирин герен»
• Автор: Юрий Долетов
• Издательство: Наука
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1989
• ISBN: 5-02-016577-8

На географической карте нет страны с таким названием. Между тем предлагаемая книга — это непосредственные впечатления журналиста-международника о реально существующем государстве, где как бы в концентрированном виде «собрана» вся Африка с ее джунглями и саваннами, с великими реками, со всеми богатствами земли и вод. Там обитает множество народов и племен. Там, как в зеркале, отражены все проблемы, все беды, тревоги и надежды Африканского континента.

---

— Юсеф! Юсеф! — позвал Шеху.

От стада отделился серый красавец бык. Подошел к пастушку, ткнулся розовыми мокрыми губами в ладонь. Шеху погладил его по шее, наподдал шлепка. Бык гордо вскинул голову, возвратился на поляну. Подросток поочередно называл клички — зебу, козы тут же послушно, как маленькие дети, подходили к нему. Он предстал передо мной в новом качестве: оказался дрессировщиком, наделенным какой-то магической силой, и с помощью ее управлял стадом.

— Долго этому учился?

— Чему?

Я рассказал Шеху, как мог, о дрессировщиках, выступающих в цирке со своими животными.

— Э-э, у нас все иначе…

Шеху, намолчавшись в одиночестве, охотно вспоминал свою пастушескую жизнь.

У фульбе, как и других африканских народов, занимающихся скотоводством, бытует пословица: кроме семи кругов ада есть еще и восьмой, страшнее всех остальных. Этот круг — кочевье, и проходить его вынуждает суровая необходимость.

Благополучие каждой семьи полностью зависит от в общем-то небольшого стада (десять-пятнадцать зебу и несколько десятков овец и коз). Оно — единственный источник существования семейного клана и его доходов, мерило всех ценностей и взаимоотношений с внешним миром. Но стаду потребны корм и вода. Поиски их — дело непростое, если учесть, что только в Нигерии насчитывается несколько сот тысяч семей боророджи.

Кочуют они в основном в меридиональном направлении — с юга на север и с севера на юг. Эти передвижения диктуются сезонными условиями. В октябре приходит сухой сезон, и вскоре наваливается из Сахары харматтан — свирепый ветер, схожий с бухарским суховеем, но в несколько крат сильней его. Мелкой пылью, как муслином, харматтан окутывает саванну, превращая ее, подобно прожорливому огню, в унылое серое пепелище. С наступлением сухого сезона боророджи, не медля, гонят стада в долины больших рек. Но даже там скудеют в это время пастбища, и пастухам приходится совершать вокруг стойбища переходы в несколько десятков километров.

В мае июне начинается сезон дождей. Жить бы кочевникам в долинах рек да радоваться: травы и воды для скота вдоволь. Но… Чем выше поднимается трава, тем сумрачнее становятся пастухи. В раздольных лугах с быстротою саранчи начинает плодиться злейший враг человека и домашних животных — ауро — муха цеце. Ее боророджи боятся пуще харматтана, и, едва распустятся первые бутоны цветов, уходят со своими стадами в глубь саванны.

Передвигаются боророджи семьями или небольшими родственными кланами, используя для выпаса скота пастбища — те, по которым ходили со своими стадами их деды и прадеды. Да и живут скотоводы так же, как жили их предки. Прежде чем разбить руга — временное стойбище, они разводят костер и наблюдают за дымом. Если он клубится или по земле стелется, можно без опаски располагаться на новом месте; если же дым столбом уходит в небо, значит, тут обитает бори — злой дух и надо уносить отсюда подальше ноги.

Каждый раз на новом месте кочевники ставят хижины-времянки. Для этого на земле посохом очерчивается круг диаметром в пять-шесть метров, и по нему через равные промежутки втыкают тонкие жерди. Концы их, став на спину зебу, связывают в пучок веревкой или жгутом из травы, и каркас хижины готов. Стены ладят из тростника, стеблей сорго, а то и просто травы что есть под рукой; землю внутри хижины устилают шкурами, затем циновками. Вход в такое жилище всегда смотрит на закат. Боророджи твердо верят, что, будь «дверь» с другой стороны, семье не миновать болезней, а скоту падежа.

В каждой семье испокон веков существует твердое распределение обязанностей. Ее глава — старший по возрасту мужчина — занимается, так сказать, «интеллектуальной работой» — определяет маршруты перегонов скота; выясняет у окрестных жителей места, не пораженные аурой; решает, как долго оставаться на одном пастбище. Женщины ведут хозяйство, готовят пищу. Особых кулинарных навыков не требуется, ибо меню, как правило, однообразно. Из мадары — молока зебу боророджи делают ноно — творог и мэй — сыр. Эти же продукты, как и мясо (сами его боророджи едят мало, разве что в дни ритуальных праздников), а также шерсть, шкуры отвозят на ближайший к руге рынок и покупают на вырученные деньги соль, зерно, овощи, различные бытовые товары. На сыновей взвалена самая тяжелая ноша — забота о стаде (в семьях, где их нет, этим занимаются отцы).

В пастухи, точнее, в подпаски Шеху определили в семь лет — у боророджи заведено приобщать детей к труду сызмала, — и первое время он ходил за семейным стадом с отцом. Иначе и быть не могло. Это на первый взгляд пастушеское дело в Африке кажется простым. Уход за стадом — целая наука, уходящая корнями в глубь веков. Пастух обязан разбираться в пастбищах, всевозможных травах, приметах. Он должен обладать выносливостью марафонца и навыками следопыта. По едва уловимым ориентирам — складкам местности, разрозненным купам деревьев, а то и просто по солнцу — безошибочно выводить зебу и коз к водопою и хорошему выпасу.

Боророджи не делают загонов для скота: ведь стадо все время в движении, все время на ходу. За ним нужен постоянный пригляд. Прозеваешь, зебу и козы в поисках корма, особенно в сухой сезон, разбредутся — за день не соберешь. Единственный выход — установить со стадом с помощью жестов и звуковых сигналов незримую связь, подчинить, где лаской, где и посохом, зебу и коз своей воле. Целые месяцы Длится эта своеобразная дрессировка животных. Случается, пастух уводит стадо подальше от колодца или реки, а потом, зазывая его игрой на алгайте, ведет к водопою. Едва дав смочить губы, снова гонит в саванну, оттуда — опять к воде. И так — бессчетное число раз. Бывает и по-другому: пастух гоняет зебу и коз до изнеможения, потом приносит обессиленным животным охапки травы, кормит, ласково разговаривает, приучая к пониманию своей речи. Жестоко. Но эта жестокость, считают боророджи, оправдана всем укладом их суровой жизни.

Начали мы с Шеху считать, выходило, человеку, чтобы стать шофером, гораздо меньше приходится ломать голову. Права на вождение автомобиля можно получить после шестимесячного обучения на курсах шоферов. Пастушеские секреты постигаются не так быстро. Лишь через два года пребывания в подпасках отец вручил Шеху отполированный посох — своеобразный сертификат, дающий право быть пастухом.

Выбрав момент, когда Шеху приумолк, я показал ему захваченную с собой сафьяновую обложку.

Подросток раскрыл ее, как книгу:

— Видел такие! Наши маджеми — дубильщики делают.

— Ошибаешься! Марокканского ремесленника работа, есть такая страна Марокко. Потому и кожа так называется — «мэрокоу», — возразил я.

— Мне-то уж не говорите. У любого маджеми в том же Сокото — город тут неподалеку — этого «мэрокоу» сколько угодно (сам того не ведая, пастух подсказал мне очередное место поисков). И знаете, из чего ее делают? — Шеху повернулся к бушу, оперся на свой посох. — Кумба! Дадо! — позвал он.

К нам подбежали две козочки с колючками на шерсти, заблеяли, выпрашивая подачку, шаловливо затыкали своими острыми рожками в ноги пастуха.

— Вот она, «марокканская кожа»! — горделиво произнес Шеху.

Кумба и Дадо совсем не походили на наших коз средней полосы — белых, черно-пестрых. Короткая шерсть у них была бурой, словно их кунали в чан с отваром из луковичной шелухи.

— Эти замарашки? Кожа да кости!

— Пусть гак… кости. Зато кожа у наших коз не хуже, чем у носорога: хоть и тонкая, но прочная. Хороший козел стоит дороже большого биджими — быка. Козы этой породы называются… — неожиданно Шеху умолк, поднес к губам алгайту.

Саванна по-прежнему стрекотала, насвистывала, шелестела. В этой разноголосице звуков я не улавливал ничего тревожного. Шеху, наоборот, еще больше насторожился, вытягивая, как кобра, худую шею.

И тут из-за гребня холма вышли подросток с посохом, свирелью, в такой же, как у Шеху, одежде и следом за ним худощавый молодой африканец в легком потертом костюме с небольшой кожаной сумкой в правой руке.

Сосед пожаловал! — заулыбался Шеху, опустив алгайту.

Сосед Шеху — Дико, как я и предположил, тоже был пастух, а его спутник Ангулу Фари оказался важным, по местным понятиям, лицом — разъездным ветеринаром. Ангулу Фари нет еще и тридцати. Он окончил факультет животноводства университета в городе Зариа, год проработал в министерстве сельского хозяйства штата Сокото. Но дал о себе знать «зов крови» (предки Ангулу Фари были боророджи, а родители перебрались в город), и он взялся помогать кочевникам уберегать скот от болезней, неделями отмеряя десятки миль по саванне.

Из Шеху, видимо, получился хороший пастух: осмотр стада закончился быстро, а его результатами, судя по приятному разговору, остались довольны и хозяин, и ветеринар. Они подошли к валуну, где был я. Ангулу Фари присел рядом.