Елена Мищенко - Помпея ХХ века

• Название: Помпея ХХ века
• Автор: Елена Мищенко
• Издательство: Литагент «Стрельбицький»f65c9039-6c80-11e2-b4f5-002590591dd6
• Жанр: Короткие истории

Эта серия книг посвящается архитекторам и художникам – шестидесятникам. Удивительные приключения главного героя, его путешествия, встречи с крупнейшими архитекторами Украины, России, Франции, Японии, США. Тяготы эмиграции и проблемы русской коммьюнити Филадельфии. Жизнь архитектурно-художественной общественности Украины 60-80х годов и Филадельфии 90-2000х годов. Личные проблемы и творческие порывы, зачастую веселые и смешные, а иногда грустные, как сама жизнь. Архитектурные конкурсы на Украине и в Америке. Книгу украшают многочисленные смешные рисунки и оптимизм авторов. Серия состоит из 15 книг, связанных общими героями и общим сюжетом. Иллюстрации Александра Штейнберга.

---

– Да это международное обозначение санузлов для инвалидов, – чуть не плача сказал докладчик. Зал уже ржал вовсю.

– А кому это надо такое обозначение? Что, бедный инвалид не человек, он должен идти искать где нарисован этот тип на кресле-качалке? Есть хорошее обозначение – мэ и жэ – всем понятно. Сквозь общий хохот прорвался местный остряк:

– Это как тот армянин, которого вытащили из женской уборной и который оправдывался: «Здесь же написано – мэ для мадам, жэ для жентельмен».

Михаил Игнатьевич уже тоже улыбался.

– Не переживайте. Выбросите кусок первой главы. У вас и так диссертация слишком толстая. А для разрядки расскажу вам историю, о которой говорили в прошлом году, когда ввели аттестацию. Никто не хотел идти в аттестационную комиссию первым. Уговорили уборщицу. Через пять минут она выскочила. «Ну как?» «Проскочила» «А какие вопросы?» «Да как обычно – два по специальности и один по политике» «А что именно?» «Что такое два нуля мэ, что такое два нуля жэ и что такое два нуля нэ?»– народ продолжал смеяться.

– А что такое два нуля нэ? Я такого в литературе не встречал, – туповато промолвил соискатель.

– Вам же сказано – один вопрос по политике – Организация Объединенных Наций – эрудит вы наш.

После этого шоу я стал задумываться – стоит ли мне закапываться в медицинские расчеты (эритемальная доза, антибактерицидный эффект и т. д.). Еще тоже обвинят в чем-нибудь нехорошем. Однако сейчас мне было не до этого. Подвалила масса проектной работы и к тому же начались командировки.

КОМАНДИРОВКИ

На первых порах я ездил в командировки довольно редко, потом, когда мои объекты начали строиться, я стал ездить часто. Первые командировки были, как правило, связаны с жалобами.

Как-то вызвал меня к себе Сергей Константинович и говорит:

– Пришла на нас кляуза в ЦК, что типовой клуб с залом на 300 мест сделан с грубейшими ошибками, и построить его невозможно. Я тебя прошу – поедь и разберись. Если действительно так – виновных накажем. Поэтому я не хочу посылать авторов – мне нужен независимый эксперт. Зайди только в издательский отдел – там у нас куча писем от этого заказчика. Письма заковыристые, а Ковальчук был хорошим партизаном, а в этой казуистике он не очень. Разберись.

Я отправился к Ковальчуку. Это был простоватый, довольно добродушный дядька. Я был с ним в хороших отношениях. Он мне периодически подбрасывал оформительские халтуры. Он рекомендовал меня в «Политиздат», где я делал шрифтовые обложки (компьютеров еще не было), строго соблюдая бесчисленные невыносимые цветовые каноны: красный – праздники, красный и черный – траур, красный и желтый – антирелигиозная литература, коричневый – фашизм, желтый с голубым – украинский национализм и т. д. Мои обложки нравились худредактору, но он всегда при этом говорил.

– Оно, конечно, все правильно и красиво, комар носа не подточит, но как же я заказчикам доложу – серо-сиреневый, голубовато-серый, кремово-охристый – не поймут. Начальство у нас солидное: и обком и даже ЦК – им нужно докладывать четко: красный, синий, желтый.

Партизанские методы Ковальчука неплохо действовали в борьбе с начальством и с типографиями, но в архитектурно-строительных делах он был не силен. Когда я рассказал ему суть дела, он вручил мне несколько писем и при этом пробурчал:

– Пишут всяческую ахинею, филологи ср-ные, а толком ничего объяснить не могут.

Я принялся за письма. Действительно их содержимое напоминало бред. (сохраняю редакцию).

«Уважаемые товарищи проектировщики! Мы порешили будувать клуб по вашему проекту № 224-36. У нас был один толстый альбом чертежей на украинском языке, который нам оставили шабашники после того как вырыли котлован с траншеями, но рыли очень медленно целое лето и мы их выгнали и отдали строительство колхозной бригаде. Потом мы заложили фундамент. Альбом к этому времени сильно потрепался. И мы заказали у вас еще пять экземпляров альбома, чтобы и для нас, и для сантехников и для электриков, и сделали предоплату полностью. Вы нам прислали эти альбомы на русском языке с таким же номером и с такой же картинкой на обложке. Когда мы начали ставить стены на русском языке на фудаменты на украинском, у нас ничего не получалось. Мы решили поставить стены на украинском. Теперь мы стены уже поставили и хотели ложить панели перекрытия. Что же оказалось, дорогие товарищи? Оказалось, что панели на русском сильно большие и вылезают за стены на украинском наружу. Так что мы сделали вывод, что в проекте много ошибок. Просим вас приехать и все их исправить, так как стройка стоит, и мы будем жаловаться начальству».

Я отправился в архив к нашей охальнице Люде.

– Людочка, найди мне, пожалуйста, клуб 224-36.

– О, и ты туда же. Что этим мудакам еще надо? Уже четвертый человек ищет этот клуб, который аннулировали сто лет назад. Да я выкинула его к едрене…

– Как же быть, Людочка?

– Ну хрен с тобой, Саша, только как для тебя. Я тебе дам этот дерьмовый альбом, только ты его не зажиливай, потому что его начальство периодически требует.

Я разобрался в этой каше довольно быстро. Старый экземпляр клуба был, действительно, выпущен на украинском языке. Потом его корректировали, добавив к номеру букву «к» и заменив пролет в клубной части с шести метров на 6,4 метра. Все было ясно и можно было бы ответить письмом, но кляуза висела на контроле. Пришлось ехать на место, под бурные возмущения строителей тыкать бригадира в злосчастную букву «к» на обложке альбома, успокаивать, что так получится даже лучше, так как появится естественный карниз, который придется просто оформить, а если не захотят, то использовать эти панели на школе, а сюда заказать новых десять штук длиной 6,4 метра. Потом, естественно, пришлось пить водку с председателем и бригадиром, обсуждать последние новости, петь песни и после этого писать протокол.

– Тiльки не треба писати, що ми не розiбралися, – забеспокоился бригадир.

– А я и не пишу, – ответил я миролюбиво. – Я только написал, что есть отступления от проекта, так как стены выполнены по проекту номер такой-то, а перекрытия по проекту номер такой-то, что вполне допустимо. А будете сдавать, там уж пусть архстройконтроль посмотрит, чтобы ничего не упало.

С клубами периодически возникали сложные ситуации, которые приходилось разбирать на местах. Одна из них началось так. Зашла к нам в мастерскую секретарша Лидия Федоровна, подошла к Анатолию Васильевичу и сказала.

– Косенко вызывают в ЦК на два часа. Сейчас его нет, но он звонил и просил передать вам, чтобы вы тоже были готовы. Партбилет у вас с собой?

– Он у меня всегда с собой. А в чем, собственно, дело?

– Там будет совещание по проектированию и строительству клубов.

– А что конкретно?

– Конкретно и сам Сергей Константинович не знает. Главное, чтобы он после этой поездки не стал опять хвататься за валидол, как после выступления Ивана Николаевича насчет зонтиков.

– Долго вы меня еще этими зонтиками шпынять будете, – раздалось из угла бурчание Ивана Николаевича.

– А вы как думаете – такое не скоро забывается, – и она снова повернулась к Анатолию Васильевичу. – А вы, я надеюсь, не предложите вместо строительства клуба с целью экономии купить каждому колхознику по балалайке, а то директору влепят второй выговор.

Анатолий Васильевич кисло улыбнулся:

– Не бойтесь, не предложу.

На следующий день мы узнали, о чем шла речь на этом совещании. Говорили, что клубы мало строят, потому что они дорогие, что во всех клубах дорогостоящие колоннады, что пора кончать с излишествами, что чем меньше новых клубов, тем больше молодежи засасывается в секты и молельные дома.

Через два дня состоялось аналогичное совещание в Министерстве культуры.

Сергей Константинович потащил меня на это совещание.

– Пойди и выступи, а то я твоим руководителям не доверяю. Один всегда молчит, а второй придумывает какие-то дикости вроде зонтиков. Скажешь, что дороговизна клубов вызвана не так излишествами, как огромными накладными расходами строительных организаций. Совещание проводит сам министр культуры товарищ Безклубенко. Не вздумай острить на эту тему, а то у меня будут неприятности.

Совещание было довольно представительным. Сидели «клубники» из разных проектных и научно-исследовательских институтов, чиновники всяких рангов из министерства сельского хозяйства, министерства сельского строительства и строители – всего человек сорок. Зал был неуютным, узким и очень вытянутым. Никто не стремился в первые ряды. Открыл совещание какой-то чиновник из Минкульта. Он поцокал ногтем по микрофону, убедился что тот молчит и начал:

– Товарищи! Садитесь, пожалуйста, поближе, а то у нас микрофон не работает.

– Он не только Безклубенко, но и Безмикрофоненко, – сострил кто-то в задних рядах.

– Тут не до шуток. Поближе, товарищи, поближе. А то заду не будет слышно (тут я окончательно понял, что нахожусь в Министерстве культуры). Вопрос у нас сегодня очень серьезный. Товарища Безклубенко вызвали в ЦК, так что он прибудет позднее. А сейчас я предоставляю слово докладчику – товарищу Кривенко.