Елена Мищенко - Через Атлантику на эскалаторе

• Название: Через Атлантику на эскалаторе
• Автор: Елена Мищенко
• Жанр: Короткие истории

Эта серия книг посвящается архитекторам и художникам – шестидесятникам. Удивительные приключения главного героя, его путешествия, встречи с крупнейшими архитекторами Украины, России, Франции, Японии, США. Тяготы эмиграции и проблемы русской коммьюнити Филадельфии. Жизнь архитектурно-художественной общественности Украины 60-80х годов и Филадельфии 90-2000х годов. Личные проблемы и творческие порывы, зачастую веселые и смешные, а иногда грустные, как сама жизнь. Архитектурные конкурсы на Украине и в Америке. Книгу украшают многочисленные смешные рисунки и оптимизм авторов. Серия состоит из 15 книг, связанных общими героями и общим сюжетом. Иллюстрации Александра Штейнберга.

---

Моя супруга позвонила псевдоэйнштейну по указанному телефону, назначила аппойнтмент (встречу), и мы направились в центр города на метро. Выйдя на 15-й стрит, мы пошли по Уолнут-стрит. И тут же начались диковинки. На углу на вентиляционном люке сидел homeless (бездомный) афро-американец и потряхивал бумажным стаканчиком с мелочью. Вызывало удивление его облачение. Он сидел в черном пиджаке, белоснежной рубашке и бабочке.

Когда мы приблизились, он заныл басом: «Change! Change!» (мелочь).

– У нас нет мелочи, – не выдержала Леночка.

– Тогда можете дать мне доллары, – не унимался он.

– У нас нет и долларов.

– О’кей, мэм, я согласен на чек.

Когда мы через месяц проходили этот перекресток, мы увидели этого же нищего, но без бабочки. Я не удержался, дал ему квотер (25 центов), но при этом сказал:

– Как ты низко опустился. Ты даже забыл надеть галстук-батерфляй.

А сейчас, расставшись с нищим, так хорошо разбирающимся в финансовых операциях, мы тут же увидели нечто, что не могло не привлечь наше внимание. Это была трехметровая Эйфелева башня, сделанная из детских конструкторов. Возле нее стоял молодой человек в тирольском костюме и вертел шарманку: «О, мой милый Августин, Августин, Августин…» По фасаду шла динамичная надпись «Эйнштейн». Здесь начинались владения мистера Питмана.

Мы вошли в магазин-галерею. В широком тамбуре из коврика торчали спина, глаза и хвост крокодила. Надпись предупреждала: «Не наступи на меня. Мне будет больно». Стараясь не наступить на бедное земноводное, мы прошествовали в зал. Робот, стоящий у входа, сделал приветственный жест рукой и сказал мужественным, чуть-чуть хрипловатым голосом Караченцева:

– How are you? Welcome to Einstein!

– Привет, – ответил я. – На крокодила мы не наступали и вообще вели себя достойно. Нам бы мистера Питмана.

Робот безмолствовал. Мы огляделись. Я никак не мог привыкнуть к этой роскоши (парад излишеств, сказали бы советские интерьерщики). Зал был оформлен под Дикий Запад. Колонны представляли собой деревья, стены – скалы. По контуру зала шла довольно крупная детская железная дорога со всеми необходимыми препятствиями: мостами, переездами, туннелями, акведуками. Туннель проходил под большой распашной лестницей. Плюшевые обезьяны раскачивались на лианах, спускавшихся с потолка. Вокруг колонн размещались терриконы мягких игрушек, возле стен – стеллажи с яркими коробками. Посередине зала был небольшой фонтан с золотыми рыбками и серебряными монетками на дне, оставленными посетителями на память.

Людей было немного. Дети хватали игрушки. Доступ ко всему был открыт. Леночка не выдержала и взяла за лапку большого симпатичного зайца. Тот затрясся, зашелся от хохота, аж повалился на спину. Закончив хохотать, он сообщил нам:

– It’s Tickle! (щекотно).

Мы не стали ему возражать и отправились к лифту. Нам преградила путь китаянка в фирменном платье со стандартным вопросом «May I help you?», тут же созвонилась с шефом, проводила нас к лифту и объяснила, что он нас ждет.

Мы поднялись на третий этаж. Мистер Питман ждал нас прямо у лифта. Он был толст, добродушен и улыбчив. На нем был невероятный галстук с пальмой и собакой (в дальнейшем он всегда поражал нас своими галстуками). Он провел нас в кабинет, извинился за беспорядок (если можно было назвать беспорядком этот погром), познакомился, усадил, затем попросил у нас фотографии моих работ, покричал wow и great. После этого он позвонил по телефону, и через пять минут появилась высокая худощавая дама, чья комплекция была полной противоположностью мистеру Питману.

– Это моя жена Сара, – представил он ее. – Сара! Это русский художник, о котором я тебе говорил. Он вовремя пришел к нам, как будто бы почувствовал, что только мы ему можем помочь. Я его сделаю богатым и знаменитым. Ты же знаешь, как я помогаю русским художникам. Что бы они делали без меня? Все приехавшие в Америку русские художники рано или поздно обращаются ко мне.

– Вы давно в Америке? – спросила она.

– Нет, только два года.

– Вы говорите на идиш?

– Нет, не говорим.

– Какой же вы после этого русский художник?

Вопрос был настолько глубокомысленным, что мы не нашлись, что ответить.

– Мне нравятся ваши работы, – сказала она, рассматривая фотографии. Покопавшись в кармане, достала стодолларовую купюру и протянула ее мне. – Это вам подарок в знак нашей будущей совместной работы. Где сейчас ваши картины?

– Дома, в Норд-Исте.

– Тогда поехали – посмотрим.

Через 15 минут мы уже мчались по 95-й дороге. Сара была за рулем. Мистер Питман живописал нам наше совместное будущее в розовом свете.

День был воскресный, так что запарковаться возле дома было несложно. Питман попросил показать, где вход. Он хотел подъехать поближе, чтобы легче было загружаться. Я не понял, о каком грузе идет речь, и пригласил их войти в дом.

В нашей просторной гостиной я устроил им настоящий вернисаж. Комментировала Леночка. Я выносил картины, мистер Питман мне усиленно помогал, выкрикивал восклицания, и после осмотра отставлял картины – одни слева, другие справа. Окончив просмотр, он заявил:

– Вот эти 14 картин я заберу сейчас.

– Как – заберу? – растерялись мы.

– Вы что, мне не доверяете?! Вот тебе на! Этого еще не хватало! Вся Филадельфия мне доверяет, а вы мне не доверяете. – Он даже покраснел от огорчения. – Хорошо. Я дам вам расписку, а завтра пришлю письмо. Я помогу тебе продать твои работы. При этом я возьму только 50 % комиссионных, не больше, чем любая галерея, хотя в них сидят одни бездельники, которые тебе не помогут ни на один цент.

У стены оставалась еще одна акварельная работа, больше похожая на шарж. На ней был изображен музей во время посещения его экскурсией колхозников. Посредине зала находилась обнаженная статуя микельанджеловского Давида. Ее окружили веселые колхозницы, которые хохотали, недвусмысленно указывая пальцем в определенном направлении и делясь впечатлением от увиденного.

– Эту работу мы покупаем, – сказала Сара. – Во сколько вы ее оцениваете?

– На последней выставке эпрайзер оценил ее в 400 долларов.

– Очень хорошо, – сказала практичная Сара. – Завтра я вам пришлю чек на 100 долларов.

– Почему сто? – удивился я.

– Как почему? Половина стоимости полагается нам, как вашим агентам. Остается 200. Сто долларов я вам уже дала при знакомстве. Остается 100.

Убийственная арифметика. Энтузиазма у нас поубавилось, но спорить не хотелось. Мы просто не знали что ответить. Чек на 100 долларов, обещанный Сарой, мы получили через два месяца после пяти напоминаний…

ПОЯВЛЕНИЕ МИСТЕРА БЕЙКОНА

В это время мои воспоминания прервало появление мистера Питмана, пригласившего меня в кабинет. Корифей архитектуры мистер Бейкон имел довольно скромный вид. Это был не очень молодой человек 87 лет, высокий, худой, седой, одетый в легкомысленную полосатую тенниску и согнувшийся под тяжестью огромного тома «Жизнь на Миссисипи».

– Мистер Бейкон – архитектор, вошедший в книгу лучших людей Америки, – представлял мистер Питман, – а это русский художник, еще пока не попавший в книгу лучших людей Америки, но я надеюсь, что с моей помощью он скоро туда попадет.

Мистер Бейкон, избавившись, наконец, от тяжелейшей «Жизни на Миссисипи», поведал мне, что он видел мои картины из серии «Наша Филадельфия», выполненные в акрилике, что они на него произвели очень сильное впечатление и даже довели до слез.

– Вы, очевидно, очень эмоциональный человек, – ответил я ему, – я не думал, что городской пейзаж может вызвать слезы. В таком случае перед картинами Каналетто вы, наверное, плачете навзрыд, а перед «Парижскими бульварами» Писсаро просто рыдаете.

Он ничего не понял и предложил приступить к делу. А дело заключалось в следующем. Мистер Бейкон решил представить эскизный проект реконструкции Independence Square – Площади Независимости. Это одна из основных исторических площадей Америки. Посредине ее шла эспланада для парадов с плитами и ступенями, которая никогда не использовалась. По обе стороны эспланады размещались павильоны с аркадами. Все это пустовало. Редкие прохожие забредали в эти колоннады по пустячному делу на минутку. Я уже давно приглядывался к этой площади и поэтому крайне оживился и заявил, что у меня есть конкретные предложения по ее реконструкции. Мэтр довольно сухо ответил, что архитектуру он уже решил, и поэтому мои предложения ему не нужны, а он хочет использовать меня как художника.

– Сейчас у нас 30 арок, – сообщил он, – но это не беда. Мы доведем их количество до 50 – по количеству штатов. И каждая арка, каждый участок павильона будет представлять один штат. Там будет киоск для продажи сувениров, книг, картин и фотографий, а на торцовой стене будет ваша картина, посвященная наиболее интересным сооружениям и природным явлениям этого штата. Картина будет иметь размеры 10 на 20 футов. Всего вы должны будете написать 50 картин.