Богдан Сушинский - Гнев Цезаря

• Название: Гнев Цезаря
• Автор: Богдан Сушинский
• Жанр: Боевик
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-4444-7593-5

В основе нового остросюжетного романа известного писателя Богдана Сушинского лежат события, связанные с осуществлением в октябре 1955 года итальянскими морскими диверсантами операции по выведению из строя самого мощного корабля советского ВМФ – линкора «Новороссийск».

Известно, что в 1948 году этот линкор достался советскому флоту согласно договору о репарациях. В итальянских ВМС он числился под названием «Джулио Чезаре», то есть «Юлий Цезарь». Когда корабль навсегда покидал итальянские воды, создатель и командир отряда боевых пловцов князь Валерио Боргезе, считавший себя соратником Отто Скорцени, поклялся, что потопит его на советской базе. Семь лет спустя боевые пловцы осуществили его замысел. Но только ли иностранные диверсанты причастны к гибели этого корабля?..

---

Богдан Сушинский Гнев Цезаря

* * *

© Сушинский Б. И., 2015

© ООО «Издательство „Вече“», 2015

© ООО «Издательство „Вече“», электронная версия, 2015

Часть первая

Ни для одного солдата война не завершается с ее завершением. Она до конца дней вновь и вновь загоняет его на минные поля собственной памяти.

Автор

1

Декабрь 1948 года. Сицилия. 

Вилла «Центурион» на побережье залива Аугусты

Линкор «Джулио Чезаре» уходил из военной гавани Аугусты на закате.

Огромный корабль – один из мощнейших «плавучих фортов» мира – покидал последний в своей истории итальянский порт стоянки, униженно опустив зачехленные стволы орудий главного калибра, с почерневшими и словно бы уменьшившимися от позора башнями – некогда грозными и, как представлялось членам его команды, несокрушимыми.

Да, побывав в свое время на борту линкора, дуче Муссолини так и назвал его – «плавучим фортом на подступах к Италии». А потом добавил: «Я хочу, чтобы мои моряки знали: благодаря таким „фортам“ наше правительство намерено сделать берега Апеннин неприступными. Мы создадим такой флот, что ни одна вражеская эскадра не посмеет врываться в наши священные воды!»

И «фюреру итальянцев» верили: таких кораблей действительно будет много; и дуче в самом деле вернет их родине былое величие Древнего Рима. Во всяком случае, лично он, Умберто Сантароне, тогда еще лейтенант Королевского флота, не сомневался в таком будущем Италии, как не сомневаются в пророчествах Священного Писания.

Намерения дуче действительно казались благими, однако он попросту не успел: слишком уж фюрер Германии поторопился со своим «наполеоновским» походом на Россию, перечеркнув своим безумными планами историю не только Третьего рейха, но и Новой Римской империи. Впрочем, это уже высокая политика, над превратностями которой, как и над превратностями собственной судьбы, Сантароне задумываться не любил.

Яростный поклонник военного величия Древнего Рима, его славы и традиций, он и самого себя воспринимал не просто солдатом, но… легионером. Поэтому-то во время войны каждое задание он выполнял с таким настроем, словно шел в бой в составе увенчанного славой Седьмого легиона, которым, по преданию, когда-то командовал его предок; или же выходил на гладиаторскую арену.

Кстати, как раз теперь он вспомнил: именно после этого посещения Муссолини у линкора – в развитие давней флотской традиции римлян – появился боевой девиз: «Чтобы выдержать любой удар!..»

– А ведь в эти минуты линкор напоминает легионера, приговоренного к казни по канонам децимации[1], – мрачно и теперь уже вслух проговорил корвет-капитан[2] Сантароне, напомнив своему собеседнику барону фон Шмидту, что начинал-то он в свое время морскую службу именно там, на борту гордого и непобедимого «Джулио Чезаре»[3].

– В этом сравнении что-то есть, – мрачновато поддержал его оберштурмбаннфюрер СС фон Шмидт, с вызывающей суровостью следивший за тем, чтобы и сейчас, спустя несколько лет после роспуска «охранных отрядов партии»[4], к нему все еще обращались, прибегая к эсэсовскому чину и, конечно же, без уточнения «бывший». – А если учесть, какое имя он носит на борту… Нет, судьба к нему явно несправедлива.

– Но мы всегда должны помнить: этот корабль сражался, как подобает легионеру и римлянину; как нам завещано было предками, – воинственно потряс Сантароне поднятыми вверх кулаками. – И не его вина, что…

Захлебнувшись так и не произнесенными словами, старый моряк вскинул подбородок и, поиграв желваками, попытался сдержать набежавшие слезы. Вот только устоять перед ними все же не удалось.

Тем временем линкор, эта стальная громадина, с единственной и кажущейся совершенно бесполезной мачтой, медленно проплывал вдоль скалистого мыса, протяжными гудками прощаясь с сицилийским побережьем.

Для корвет-капитана не было тайной, что теперь, уже с представителями международной миссии по репарациям, взятыми на борт в Аугусте, «Джулио Чезаре» предстояло пройти мимо берегов Калабрии; точно такими же заунывными гудками попрощаться со смотрителем маяка на мысе Санта-Мария-ди-Леука и, не заходя больше ни в один итальянский порт, покинуть территориальные воды страны в районе пролива Отранто. Подчиняясь международному соглашению о компенсациях за потери победителей в прошедшей войне, итальянские власти передавали этот корабль русским, команда которых должна была принять его на нейтральной территории – на албанской военно-морской базе во Влёре.

Сантароне мысленно проложил курс корабля по воображаемой карте, как делал это всякий раз, когда узнавал о новом походе «Джулио Чезаре», и представил себе, с какой оскорбленной гордыней итальянским офицерам придется спускать на линкоре флаг королевской Италии и присутствовать при поднятии флага коммунист-имперской России.

В эти минуты Сантароне был признателен судьбе, что испить сию горькую чашу унижения ему позволено здесь, а не на борту бывшего флагмана итальянского флота, преданного и «проданного» новым режимом по сволочным «условиям репарации». Если бы ему, Умберто, довелось оказаться сейчас на линкоре, для него это было бы невыносимо.

– Кажется, вы служили на «Чезаре» еще во время его введения в строй? – спросил оберштурмбаннфюрер, не отводя взгляда от удаляющейся корабельной кормы.

– Это не совсем так. На воду корабль спустили весной 1914-го, однако в Первой мировой участвовать ему не пришлось. Я же появился на его борту лишь в конце 1922 года; чтобы уже через каких-нибудь семь месяцев принять участие в первой боевой операции линкора – блокадном обстреле греческого острова Корфу, а затем – и в огневой поддержке нашего десанта.

– Насколько мне известно, в этой войне он тоже не особенно прославился, понеся серьезные потери еще задолго до русской кампании.

– Принимать в расчет трудную морскую войну с Англией мы уже не будем? – вскинул белесые, словно бы вылинявшие брови корвет-капитан.

Если по чертам его грубого, широкоскулого лица – с толстыми губами и небрежно отесанным мясистым носом – и можно было определить, что перед вами – римлянин, то лишь при условии, что представать он будет в роли плебея, чьи предки долго и губительно впитывали в себя генетическое наследие варваров. Умберто и сам понимал, что как «римлянин» внешностью он не вышел, однако связанные с этим терзания развеялись вместе с юношескими грезами.

– Если учесть, что речь идет о боевом корабле, а не о танковом корпусе, то, пожалуй, придется… – неохотно признал тем временем фон Шмидт.

– Согласен, «Джулио Чезаре» крупно не повезло, поскольку еще в сороковом году, в первом же бою, он принял в борт один из снарядов ушлого «англичанина», потеряв при этом более сотни своих моряков и едва справившись с пожаром.

– Ну а потом, – не собирался барон щадить самолюбие бывшего морского легионера «Джулио Чезаре», – на одной из верфей его снова с трудом привели в боевое состояние. Но только для того, чтобы уже в январе 1942 года, в самый разгар Великой войны, превратить в плавучую казарму, а затем – и в плавучий госпиталь, в ипостаси которого, прикрываясь крестом милосердия, линкор так и пребывал, вплоть до завершения боев.

– То есть до падения Рейхстага и полной капитуляции рейха, – мстительно напомнил Сантароне фон Шмидту, никогда особо не отличавшемуся ни манерами, ни словесной деликатностью.

– Впрочем, – невозмутимо пробубнил барон, – все эти обстоятельства ничуть не умаляют главного достоинства нашего могучего ветерана «Джулио Чезаре» – представать перед взорами таких дилетантов, как я, символом морского величия Италии. Но лишь таких дилетантов, как я.

Грустные, едва уловимые улыбки, которыми офицеры осенили свои лица, напоминали улыбки пистолетных дуэлянтов после обмена «промахами».

2

Январь 1949 года. Албанский конвой.

Борт флагманского крейсера «Краснодон»

К албанским берегам конвой под командованием контр-адмирала Ставинского приближался на рассвете. Преодолев пять морей[5], на каждом из которых их терзали лютые штормы, крейсер «Краснодон», эсминцы «Удалой» и «Бойкий», морской буксир «Керчь» и лишь недавно спущенная на воду субмарина «К-112» держали теперь курс на северо-западную оконечность албанского полуострова Карабуруни.

Оставив позади себя бурные воды Ионического моря и зеленовато-серые скалы греческого острова Отони, они яростно вторгались в просторы залитой лучами утреннего солнца Адриатики. При этом черноморцы были приятно удивлены, убедившись, что пролив Отранто, который им следовало прочертить форштевнями своих кораблей, прежде чем оказаться под защитой прибрежного хребта, в самом деле, как и предвещали синоптики, предстает перед ними на удивление тихим, не по-февральски теплым и заманчиво лазурным. Каковым, собственно, и должен выглядеть пролив, омывающий земли никем из команды конвоя не виденной, однако же такой романтически знойной Италии.