Сергей Есин - Дневник, 2005 год [январь-сентябрь]

• Название: Дневник, 2005 год [январь-сентябрь]
• Автор: Сергей Есин
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

31 мая, вторник. Вечером у нас в гостях побывала Наташа Бастина из Риги. Она теперь работает в Рижском русском театре пресс-секретарем и главным администратором. Я приготовился, памятуя, и как она встречала В.С. в Риге, и как звала на спектакли, когда театр приезжал в Москву. У Альберта Дмитриевича взял изделия его кухни, было очень вкусно, четвертого, когда получу зарплату, рассчитаюсь, так мы с ним договорились. Главное, всегда отдавать долги, чтобы не оказаться в мелком буржуазном рабстве. В.С. за столом долго вспоминала и о своих путешествиях по миру, и о своих визитах в Ригу.

Мне в данном случае было интереснее послушать Наташу. Из самого нового — это, во-первых, их избирательная система. Президента выбирает парламент, состоящий из 100 человек. Это делает многое понятным. Второе — это инертность наших соотечественников. Многие из них не хотят сдавать довольно легкий, с подсказками, экзамен по языку. А те, кто получил гражданство, инертно ходят на выборы. Это в русском характере. Напротив, старые, даже древние латыши, опираясь на свои палки, плетутся на избирательные участки, чтобы проголосовать. Из рассказов Наташи мне не совсем ясно, на что живет это государство. Ее собственный племянник осуществил мечту большинства латышей — уехал за границу. Устроил даже небольшое путешествие в Кельн и Париж своим теткам. Но работает этот стильный двадцатидевятилетний рижский красавец, учившийся на юриста, стюардом.

Итак, описаны пять месяцев 2005 года. Что называется, отмаялся. Эту часть дневника ждут в журнале. И я опять вспомнил о читателе. Возможно, кому-то захочется узнать, чем же завершились "Записки о Кошачьем городе". Судьба вымышленного инопланетного государства оказалась трагичной, впрочем, как и самого Лао Шэ: он погиб от рук хунвейбинов во время "культурной революции" (не путать с одноименным популярным теле-шоу М.Е.Швыдкого). Слово рассказчику-землянину, от имени которого ведется повествование:

"В древности люди-кошки воевали с иностранцами, а иногда даже побеждали, но за последние пятьсот лет в результате взаимной резни совершенно забыли об этом, обратили все усилия на внутренние раздоры и потому стали очень бояться иностранцев… Недаром в Кошачьем государстве существует поговорка: "Иностранец чихнет — сто солдат упадет"… Уважать можно только достойных людей, а люди-кошки утратили и честь и совесть — неудивительно, что иностранцы с ними не церемонятся".

"Бесцеремонность" иностранцев имела вид довольно жестокий: пристрастившие людей-кошек к дурманным листьям как единственной пище и сами охранявшие их плантации от разворовывания, они решили, наконец, уничтожить туземцев, утративших всякую способность и жить своим трудом, и защищать свой дом. Умненький сын, познакомившийся за границей с убийственным прагматизмом иноземцев, покончил с собой, поскольку не ждал от них пощады. Его высокопоставленный отец, напротив, был полон иллюзий: "Кто первый подарит столицу врагу, тот получит в награду прибыльное местечко!" Он ошибался: люди-кошки погибли все, не сумев объединиться в противостоянии общей беде.

"Я вовсе не жаждал крови, а лишь желал людям-кошкам легкой смерти, от обычного дождя, — меланхолично замечает рассказчик. — Ради чего они живут? Я не мог этого понять, но чувствовал, что в их истории произошла какая-то нелепая ошибка, за которую они теперь вынуждены расплачиваться".

Нужно ли заключать эту часть дневника на минорной ноте? Вот еще один кусочек из ксероксной страницы, присланной мне внимательным анонимом:

"…Под напором внезапно обрушившейся жизни начался великий "отказ", великий пересмотр старых принципов, но чаще это пока воспринимается как просто "переворачивание" методологических подходов на противоположные, при которых воспроизводятся старые схемы познания и мышления с обратным знаком. Стремительно стала исчезать вера в единственность истины, сменяемая идеей плюрализма и даже утверждениями, что нет различия между истиной и неистиной, хорошим и плохим, добром и злом: рационализм начал вытесняться иррационалистическими, мистическими представлениями, наука — обскурантизмом, историзм — мнением, что любой новый процесс начинается с "чистого листа", объективность истины — релятивизмом. Хотя подобные формы осознания реальности действительно присущи постмодернистскому социально-культурному подходу, но на российской почве эстетический нигилизм, "черпание воли к культуре" в "воле к жизни" (термины Н.Бердяева) — посредством обращения к традициям андеграунда — нередко окрашиваются в карикатурные тона. Справедливая критика злоупотребления единством не должна вести к отрицанию единства. В отечественной культуре и теории познания, в методологии социального познания идея плюрализма подвергается определенному упрощению и утрированию".

Уже то, что наша научная общественность наконец-то начинает трезво осмысливать происходящее в стране, вселяет надежду: русские преодолеют и эту Смуту.

7 июля, четверг. Вчера в Сингапуре объявили город следующей Олимпиады — это Лондон, а сегодня в Лондоне жуткий теракт с несколькими взрывами на транспорте. Здесь невольно вспоминаешь ту поддержку, которую свободолюбивый Лондон оказывал диссидентам, в том числе и чеченским. Связь здесь просматривается. Но начнем с утра. Мы-то к терактам начали привыкать: в Дагестане взрывы не прекращаются.

Рано утром, совершенно измученный последними событиями, уехал на дачу. На этот раз, коли без собаки, решил ехать на электричке. Не ездил таким образом уже, наверное, года два. Для меня это еще и некая разведка: метро, вокзал, электричка, транспорт в Обнинске до Кончаловских гор, потом дорога через кладбище.

Сразу обратил внимание на непомерно выросшую цену на железнодорожные билеты. Нынче до Обнинска — свыше 180 рублей. Сумма очень высокая, теперь уже из провинции в Москву в театр, картинную галерею, на литературный вечер не поедешь, а раньше это было возможно каждому. Но одновременно выяснилось, что деньги можно было и не платить: в моей социальной карте москвича, оказывается, есть льгота — бесплатный проезд на электричке. Это для меня фантастически удобно: езда в электричке, когда я один и без собаки, это два часа чтения. Я до него еще дойду. В Обнинске купил молоко, хлеб, сырковую массу, легко, за семь рублей, добрался до Кончаловских гор.

На кладбище выросла церковь, а рядом с ней еще какой-то дом и, кажется, еще, ограда выделила целый участок, где, наверное, будет сад. Центральная аллея заросла, асфальт весь растрескался, в ямах. Возле памятника солдату, который я помню еще с начала "перестройки", и куда, видимо, родители приходили ежедневно, появилась еще одна, свежая, с неувядшими цветами, могила. На фотографическом портрете хорошее русское лицо — должно быть, отец.

Всю дорогу читал. Начал, еще когда ожидал поезда, роман Оксаны Робски "Сознав повседневное". Это роман из короткого списка "Национального бестселлера", который я решил обчитать. Конечно, очень здорово сделан, хотя его не назовешь интеллектуальным. Компания тридцатилетних молодых дам, живущих в собственных особняках в районе Рублевского шоссе. У героини убит муж, и дальше — коллизии лета, мужниного адюльтера, бизнеса. И всё это на фоне экзотической, этнографически точно описанной жизни так называемого высшего общества. Всё очень выразительно: интерьеры, рестораны, туалеты… В одном только смысле представленная жизнь скучна: ни русского психологизма, ни движения мысли и искусства — ничего этого нет. Невольно сравниваю с романом Шишкина. Что же мне больше нравится? Я ведь понимаю, что и как пишется. А здесь еще только что прочитанная статья П. Басинского:

"…каждый имел определенное право претендовать на звание лауреата "Национального бестселлера". Кроме одного человека — Михаила Шишкина. Ему премию и присудили.

Дело, разумеется, не в том, что он живет в Швейцарии. Хотя (это мое частное мнение) это тоже немаловажный факт. Нынче стало модно играть в эдакий псевдодевятнадцатый век. Русский писатель должен непременно либо жить в Европе (именно в Европе, Америка не капает), в Швейцарии, на юге Франции, в Англии — еще лучше, либо обретаться где-то "между" Россией и Европой. И не знаю, какое уж — они там или здесь "едят сало "но моему национальному чувству это почему-то неприятно (именно неприятно, не больше того). Ну, учредите премию под названием "Изгнанники", или "Пилигримы", или "Вечный жид, но при чем тут "национальный бестселлер"?

Но главное все же в том, что Шишкин — писатель хороший и скучный. Умный, талантливый, приятный во всех отношениях. Но скучный. Читая его, надо уговаривать себя, как мамы нас уговаривали в детстве: "Ну, скушай еще ложечку! Ну, за папу! Ну, за бабушку! "Отчего это так — даже доказывать не стоит. Таков состав его эстетического организма. Причем, не зная Шишкина лично, я готов предположить, что в жизни это веселый, искрометный человек. Забулдыга какой-нибудь. Фаина Раневская в штанах. Ну и что?"