Луиза Вильморен - Жюльетта. Госпожа де... Причуды любви. Сентиментальное приключение. Письмо в такси

• Название: Жюльетта. Госпожа де... Причуды любви. Сентиментальное приключение. Письмо в такси
• Автор: Луиза Вильморен
• Издательство: Терра-Книжный клуб
• Жанр: Современная проза
• Год: 2002
• ISBN: 5-275-00579-2

Французская писательница Луиза Левен де Вильморен (1902–1969) очень популярна у себя на родине. Ее произведения — романтические и увлекательные любовные истории, написанные в изящной и немного сентиментальной манере XIX века. Герои ее романов — трогательные, иногда смешные, покорные или бунтующие, но всегда — очаровательные. Они ищут, требуют, просят одного — идеальной любви, неудержимо стремятся на ее свет, но встреча с ней не всегда приносит счастье.

На страницах своих произведений Луиза де Вильморен создает гармоничную картину реальной жизни, насыщая ее доброй иронией и тонким лиризмом.

---

— Молодая, очаровательная, все так, но она не хочет говорить нам правду.

— Какую правду?

— Правду, которую необходимо знать.

— Клотильда, вы ангел, но у вас, мне кажется, слишком вычурный, слишком изощренный ум. О чем вы говорите?

— Хорошо, слушайте: мама вам рассказывала, что я помолвлена с мертвецом, не зная о его смерти?

Петер от души рассмеялся:

— Вы, невеста мертвеца? Глупость какая! Нет, никогда ничего подобного ваша мать не говорила. Клянусь.

— Глупость? Так вот, я тоже клянусь, она сказала мне, что ваша невеста мертва, а ее гувернантка, выдавая ее за слепую, давно сама отвечает на ваши письма. Кажется, слабое здоровье…

— Довольно! Довольно! — вскричал Петер фон Эль и, сжав голову руками, бросился в дом. Клотильда побежала за ним с криком: «Подождите! Подождите!»

Он, не оборачиваясь, поднялся к себе в комнату, собрал вещи, разорвал последнее письмо к Матильде и, не попрощавшись, отправился в сторону границы с Италией. Визы у него не было, поэтому въезд ему запретили; на несколько дней, пока оформили визу, он задержался в одном из отелей Ниццы, но, не желая ехать на чужой машине, вернулся на ней в Нормандию, оттуда поездом добрался до Парижа, потом до Австрии. Он направлялся в Вену.

Когда он нежданно-негаданно появился на пороге, родители его просматривали газеты. Все это происходило вечером.

— Петер, Петер! — вскричали они.

— Матильда, моя Матильда!

— Увы! Бедное дитя, дорогой мальчик…

— Значит, вы знали?

— Увы…

— Вы узнали об этом давным-давно? Кто вам сообщил?

— Нам написал ее отец.

— А Татина?

— Она нам не писала, — ответила, рыдая г-жа фон Эль.

— Конечно, потому что она писала мне, а вы, вы все знали, всем все было известно. — Петер закрыл руками лицо. — О, теперь я понимаю, почему вы настаивали, чтобы я уехал. Дома кто-нибудь мог проговориться, и я давно бы узнал о том, что жизнь моя кончена, тогда как в Нормандии никто не знал даже о существовании Матильды, кроме бабушки, которая рассказала обо всем г-же Валь-Дидье. На что она надеялась?

— Как и мы, она боялась за тебя, — ответил отец.

— Да, как и вы, она надеялась, что во Франции какая-нибудь красивая женщина или избалованная девица смогут отвлечь меня от Матильды… Вы говорите с мертвецом, мне остается только устроиться рядом с моей мертвой невестой.

Г-жа фон Эль бросилась в объятья мужа.

— Ах! — кричала она, — видно, суждено нам, чтобы война и любовь отняли у нас деток!

— Да, — ответил Петер и, не говоря больше ни слова, повернулся, хлопнул дверью и уехал туда, где нашла последний приют Матильда.

Вдали от Средиземного моря, вдали от суетного мира, где страсть — безделица, в день святого Гаэтана он прибыл в горную деревушку, прошел на кладбище, которое раскинулось на лесной поляне. Он переходил от могилы к могиле, разыскивая имя, разыскивая цветок, время от времени он звал Матильду. Матильды там не было. «В домовой церкви, быть может», — подумал он и вернулся в парк, где полтора года назад встретил на закате утреннюю зарю, подошел к церкви, но она была закрыта. «Откройте, откройте!» — восклицал он, барабаня кулаками в дверь. Тишина. Готовый к любым бурям, он бросился в замок, одним прыжком взлетел по лестнице, прошел в вестибюль и очутился лицом к лицу с папашей-громовержцем. Петер фон Эль замер на месте, потом отступил на шаг.

— Моя Матильда! Вы чудовище! Вы погубили ее. Где она? Хочу встать перед ее могилой на колени и умереть.

— Да, я — чудовище, но сейчас не время для разговоров. Ступайте за мной. Идите, преклоните колени и умрите, раз вы этого хотите.

Петер фон Эль последовал за ним в библиотеку, где Матильда, которой Татина читала вслух, сидела в шезлонге, рядом с ней стояла клетка с птичками.

— Матильда, смотри кого я привел, — сказал ей отец, и Матильда, увидев Петера фон Эля, вскричала:

— Этого не может быть!

Как описать охватившее их счастье! Матильда, застыв в объятиях Петера, повторяла: «Не может быть», ее отец смеялся и рыдал, а Татина застыла на месте.

Постепенно они осознали реальность происходящего.

— Посмотри, как я счастлива. Я счастлива, папа-громовержец, — тихонько сказала она, но он избегал ее взгляда, отвернулся и посмотрел на Петера фон Эля.

— Если я с трудом могу простить причиненные вашим молчанием моей дочери страдания в последние две недели, так это потому, что сам столько страдал от того, что она обманывала меня, — сказал он ему. — Вы переписывались? Татина стала вашей сообщницей? И моя строгость была не больше, чем мостом, под которым вы встречались? Я подозревал об этом, но когда Матильда явилась под этот мост на свидание, а там никого не оказалось, я увидел, насколько она несчастна, и не смог этого вынести.

— Вы? Вы не смогли вынести горя Матильды? Вы, который мучил нас столько времени? Вы, написавший моим родителям письмо, в котором сообщили о ее смерти?

— Я?

— Да, вы.

— Нет. Это неправда. Мог ли я, рискуя накликать беду, заявить о смерти своего живого ребенка? Смерть Матильды? Нет. Я написал вашим родителям, чтобы вы прекратили свои настойчивые преследования. Ваши притязания на нее, г-н фон Эль, мешали моим планам. «Матильда мертва, мертва для него», вот точные слова письма, которое они получили. Они не поняли. После всех обрушившихся на них бед мрачное настроение сыграло с ними злую шутку: они сочли известием о смерти отказ на ваше предложение руки и сердца.

— Но ведь я же вам писала, — воскликнула Татина. — Вы знали, что Матильда жива и думает только о вас. С тех пор, как она выздоровела, она не переставая плакала. Три дня, десять дней, пятнадцать, больше двух недель ни единого слова от вас, ни одного письма!

— Мне сказали, что вы обманываете меня.

— Ну, хватит! — прервал их папа-громовержец. — Подойди сюда, дитя мое, возьми Петера за руку и, раз твоя жизнь зависит от него, раз для того, чтобы ты жила, нужно… — начал было он, потом повернулся и вышел из комнаты.

Холодное молчание разлуки пало на дом г-жи Валь-Дидье. Письма к Петеру фон Элю валялись на столике в вестибюле, потому что никто не знал его адреса.

Потребность говорить о возлюбленном с женщиной, которая его знала и любила, толкнула Катерину написать Маризе. Она умоляла ее вернуться. Их воссоединение началось с рыданий, перешло в извинения и закончилось клятвами в вечной дружбе. И все же три сердца не переставали страдать. Ни смеха, ни музыки не слышалось более под крышей дома г-жи Валь-Дидье, и ничто после отъезда Петера фон Эля не могло утешить бедных женщин в их горе и печали.

Клотильда бродила угрюмая, Катерина выглядела печальной, Мариза задумчивой, а г-н Валь-Дидье, приезжавший на уик-энд передохнуть, находил, что вечера стали невыносимо длинными в компании дам, которые никуда не хотели идти и, казалось, утратили вкус к развлечениям.

В конце сентября произошло важное событие, которое могло вернуть их к жизни. Как-то утром, когда они еще лежали в постелях, каждая на подносе с завтраком нашла письмо, адресованное ей. «Дорогая моя, приезжайте отужинать со мной 27 сентября в восемь часов. Умоляю вас и очень настаиваю, — писала г-же Валь-Дидье бабушка Петера фон Эля. — Что за старая дура! — можете подумать вы. Возможно, если умолять глупо. 27-го Петер будет у меня, необходимо, чтобы вы приехали. Я уже так стара, что у него нет от меня секретов, но даже если бы и были, я бы сразу догадалась. Он ничего не может утаить от меня. Я знаю, что он вас покинул без единого слова прощания, даже не поблагодарив. Знаю и то, что он еще не успел вам написать. Совершенно непростительно, но вы слишком добры, чтобы не найти ему оправдания, чтобы не отнестись благосклонно и не простить его, узнав об обстоятельствах отъезда и о событиях, развернувшихся с тех пор. Ваша очаровательная дочь чуть не убила его, сообщив о смерти Матильды. Благодарение Богу, он сбежал, и это его спасло. Ему столько предстоит вам рассказать, что я замолкаю. Нескромность — большой порок. Петер так нуждается в вашей дружбе. Приезжайте, не расстраивайте его, вот все, что я могу сказать».

Г-жа Валь-Дидье встала:

— Я получила призыв о помощи, и, слава Богу, выбора нет — выезжаю завтра же.

Горничная, к которой она обращалась, спросила, какое платье упаковывать.

— Голубое, пожалуйста, — ответила она.

— Мадам права. В голубом везде чувствуешь себя удобно. Спокойный цвет.

— Именно спокойный. Человек в несчастье нуждается в покое, нежности и преданности. Нуждается в женском сердце. Бедняга, ему нужна такая женщина, как я.

— Но по виду месье не скажешь, что он нуждается в этом во всем!

Г-жа Валь-Дидье не стала разрешать это недоразумение.

— Увы! — только и ответила она. Ни Маризе, ни Клотильде она не сказала о полученном письме, но предупредила, что г-н Валь-Дидье требует ее присутствия на банкете, который устраивают в его честь.