Луиза Вильморен - Жюльетта. Госпожа де... Причуды любви. Сентиментальное приключение. Письмо в такси

• Название: Жюльетта. Госпожа де... Причуды любви. Сентиментальное приключение. Письмо в такси
• Автор: Луиза Вильморен
• Издательство: Терра-Книжный клуб
• Жанр: Современная проза
• Год: 2002
• ISBN: 5-275-00579-2

Французская писательница Луиза Левен де Вильморен (1902–1969) очень популярна у себя на родине. Ее произведения — романтические и увлекательные любовные истории, написанные в изящной и немного сентиментальной манере XIX века. Герои ее романов — трогательные, иногда смешные, покорные или бунтующие, но всегда — очаровательные. Они ищут, требуют, просят одного — идеальной любви, неудержимо стремятся на ее свет, но встреча с ней не всегда приносит счастье.

На страницах своих произведений Луиза де Вильморен создает гармоничную картину реальной жизни, насыщая ее доброй иронией и тонким лиризмом.

---

Мир г-жи Даже стал ее миром. У нее там были друзья, а ее связь с Луи Дювилем теперь настолько походила на супружескую жизнь, что уже никто не делал по их поводу никаких критических замечаний. Г-жа Зарагир была покорна, сдержанно кокетлива и жила интересами своего любовника. Если он подолгу отсутствовал, она не попрекала его, а только расспрашивала о делах, о здоровье. Потом рассказывала, какие пьесы видела, на каких обедах бывала и описывала заказанные ею платья. «Что мы будем делать на следующей неделе? Куда поедем этим летом? На морской берег? Мне неважно куда, — говорила она, — лишь бы нам быть вместе». И он чувствовал, как цепко она за него держалась. Она была безупречна и совершенна. Он уважал ее, но одновременно злился на нее и проклинал свою власть над ней вместе с обязанностями, создаваемыми этой властью. В общем она держала его в руках.

Когда вечером у нее играли в карты и пламя свечи начинало дрожать, она умела так накидывать на плечи шаль и затем сбрасывать ее, что мужчины бегали от дверей к окнам, то чтобы их открыть, то чтобы их закрыть. Все, в том числе и г-н Даже, завидовали Луи Дювилю, завидовали тому, что столь привлекательная, оригинальная и преданная женщина так привязана к нему, и все, не зная точно, мерзлячка она или наоборот, оберегали ее от сквозняков и от духоты. Они старались понравиться ей, и она радовалась этому. Когда тишину игры нарушало позвякиванье льда в бокалах, она, помахав ресницами, закидывала голову назад и говорила Луи Дювилю: «Как бубенцы на санках в Тироле, правда?» Ее слова, жесты, обстановка и освещение дома создавали притягательное для него зрелище, но, подобно тому, как крутящийся на ветру листок может отвлечь чье-то внимание от самого прекрасного пейзажа, так его внимание отвлекалось от реальности образом, запечатлевшимся в его сознании последней осенью.

Он не видел Леопольдину с того самого октябрьского воскресенья, когда впервые заговорил с ней. А она, между прочим, не раз приходила с тех пор в Вальронс. И каждый раз он уходил на это время в «Гербарий» или задерживался у себя на работе, решив избегать опасных для его грез встреч. Не желая выглядеть смешным, он избегал Леопольдины, а она сперва расстраивалась из-за его отсутствия, потом почувствовала себя униженной из-за его пренебрежения и постепенно стала избегать Вальронса.

— Какой-нибудь амурчик у нее завелся, — говорил полковник, — небось, кто-нибудь из кузенов пошел в армию, а ей запретил веселиться, пока он служит.

— Очень может быть, — отвечала г-жа Дювиль.

И никто о ней не беспокоился, пока полковнику не нанесла визит одна особа, которую он совсем не ждал. Как-то раз, когда он, сидя спиной к солнцу, читал книгу Жоржа д’Эспарбэса, вошел его ординарец и сообщил, что к нему приехала какая-то барышня.

— Верхом, — уточнил он.

Полковник застегнул белый китель на все пуговицы и вышел к гостье.

Девушка, приехавшая к полковнику, была той самой подругой Леопольдины, которая так настрадалась от любви к актеру. У нее было романтическое лицо и душа, наполненная опытом прочитанных романов. В свои восемнадцать лет она успела не понаслышке познакомиться с жизненными разочарованиями, и было совершенно естественно, что именно ее Леопольдина взяла в свидетельницы своих переживаний. Полковник помог ей спешиться и крикнул ординарцу:

— Печенья и клубники! Да закрой ставни, в доме дышать нечем.

Гостиная преобразилась в полосатое пространство, полное тени и света, наполнилась прохладой, и барышня в костюме амазонки уселась на канапе, под коллекцией оружия, украшавшей стену. Как только полковник сел за столом напротив нее, она достала из-за корсажа конверт и сказала: «Прочтите». Полковник прочел слова: «Моя родина».

— Наша родина, Франция? — спросил он.

— Нет, родина Леопольдины. Она хочет умереть.

Одобрительно улыбнувшись, полковник сказал:

— Умереть за родину — самая прекрасная судьба.

— Ее родина — могила, притягательность которой она обнаружила, увы, слишком рано. Она любит Луи Дювиля, а он любит госпожу Зарагир. В прошлом году она не знала этого. Теперь она знает, кто-то ей сказал.

— Умереть из-за Луи Дювиля? Ребячество. Его интересуют лишь удовольствия да его работа, но никак не любовь. Вот что, дитя мое, скажите Леопольдине, чтобы она забыла про все это.

— Когда человека любят, он боится смерти, а когда не любят, он к ней стремится. Сохраните это письмо, полковник, и в случае несчастья передайте его Луи Дювилю. У вас оно сохранится, у меня же, я опасаюсь, что моя семья найдет его и прочтет; я также боюсь потерять его, потому что моя жизнь ненадежна, — сказала она.

Потом выпила стакан фруктовой воды и уехала.

Полковник покачал головой. «Ребячество, ребячество», — проворчал он и, бросив письмо в ящик стола, продолжал свое чтение.

Однако слова девушки нарушили душевный покой старика. «Большинство молодых людей готовы отдать жизнь ради своего идеала. Надо действовать», — подумал он и преисполненный решимости спасти Леопольдину от гибели, отправился в Вальронс. Г-жа Дювиль была на ежегодном лечении на водах, муж ее был в горах, а Луи Дювиль, занимавшийся в отсутствие отца всеми делами фирмы, только что вернулся с работы и наслаждался вечерним воздухом, сидя перед домом. По тому, как резко полковник затормозил, как он стремительно вышел из машины и громко хлопнул дверцей, он подумал, что тот приехал сообщить ему какое-нибудь важное событие из военной жизни.

— Ну, ты и наломал дров, — крикнул полковник, быстрым шагом направляясь к нему. — Сейчас не время для шуток, уверяю тебя. Где Леопольдина? Что слышно о ней?

— Дядюшка, я не понимаю, почему вы задаете мне этот вопрос?

— Ладно, ладно, не понимаешь. Будем серьезны, дружочек. Положение тревожное и, возможно, безнадежное. Подруга Леопольдины передала мне завещание этой несчастной девчушки, которой ты вскружил голову. Ты с ума сошел? А? В пятнадцать лет! Пишет завещание. Понимаешь, что это значит? Она тебя любит и хочет покончить с собой, если уже не покончила. Согласись, что это уж слишком.

— Дорогой дядюшка, вы меня удивляете.

— Удивляю тебя? Это все, что можешь сказать? Ты удивлен? Этого тебе достаточно? Довольно. Для мужчины есть не просто женщины; есть еще и любовь.

— У меня есть свои привязанности, — отвечал Луи.

— Да, удовольствия и дела. А пока ты шляешься по ресторанам, казино и балам, да еще с кем? — спрашиваю я тебя, хотя я отлично знаю, можешь не говорить, — несчастная Леопольдина решает, что лучше: повеситься, броситься в реку или застрелиться.

— Вы преувеличиваете! Я видел Леопольдину всего один раз и то год тому назад.

— Один раз? Это слишком много.

— А меньше просто невозможно.

— Значит слишком мало.

— Слишком мало?

— Да, потому что, естественно, если бы она знала тебя получше, то наверняка не любила бы так. Она создала из тебя героя, напридумав тебе невероятные достоинства, а ты даже не соизволил дать ей возможность сравнить образ этого героя с печальной действительностью. Мог бы уже сделать такое одолжение.

— Все это мне не нравится и смущает, как всякий гротеск. Леопольдине что, больше нечего делать, как умирать от любви?

— Что ты хочешь? Молодежь экзальтирована, а в том возрасте, какой сейчас у Леопольдины, из-за пустяка можно покончить с собой. И вот тебе доказательство. Повторяю: она написала завещание. Подумай и не дай Бог, чтобы твоя невнимательность не сделала тебя убийцей. Завтра я уезжаю в Люшон. Надеюсь, там меня не ждут дурные вести.

Вечером того же дня Луи Дювиль остановил машину на полдороге и пошел в сумерках через лес к дому Леопольдины. Это был небольшой особняк с четырьмя башнями, как у замка, заросшими диким виноградом, отчего здание походило на монумент из растительности, приходивший в движение при малейшем дуновении ветра. Над балконом горела лампа, отгоняя летучих мышей от окна комнаты, из которой слышалась какая-то далекая, незнакомая музыка. У порога дома стояли две корзины с грибами. Луи Дювиль долго стучал в дверь. Ему открыла служанка, посмотрела на него и закрыла дверь перед самым его носом, не спросив даже, что ему надо. От растерянности и удивления он поднял глаза вверх и увидел на освещенном балконе Леопольдину. «Подождите, я сейчас спущусь», — крикнула она и вылезла через окно.

— Вы заблудились в лесу? — спросила она. — Оно и понятно: пейзаж и дороги меняются в зависимости от времени года. Иногда вся местность может измениться за несколько часов и, чтобы не заблудиться, надо хорошо ее знать и учитывать время суток и года. А куда вы шли? Вернее, куда направлялись?

— Я как раз к вам и шел.

— Ну зачем говорить неправду?

— Я говорю правду. Я часто думаю о вас и сожалею о вас, сожалея о том, каким я стал. Жизнь меня тяготит.

— А меня тяготит моя молодость.