Андрей Валентинов - Рубеж

• Название: Рубеж
• Автор: Андрей Валентинов
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2002
• ISBN: 5-04-006652-Х

...И вот они встретились: заклятый герой-двоедушец и чернокнижник Мацапура-Коложанский, отважная панна сотникова и мститель-убийца Иегуда бен-Иосиф, Блудный Ангел и волшебница Сале Кеваль — а вдобавок еще и новорожденный «чертов сын», будущий то ли Спаситель, то ли Антихрист. Они встретились на своем последнем рубеже, и содрогнулись величественные Малахи, чья плоть — свет, а душа... а души у них нет. И вот они встретились: «философский боевик» Г.Л.Одди, тонкая лирика М. и С.Дяченко, криптоистория А.Валентинова — звездный состав авторов. Малороссия гоголевских времен, древне иудейское мистическое учение Каббала, экзотика фэнтезийных земель и реальность горящих хат под Полтавою; и человек, обыкновенный человек, который стремится найти свою судьбу и свое достоинство, желая выйти за границы дозволенного, — это все «Рубеж».

---

— Сие суть злонравные плоды невежества, дурными нравами усугубленные. ..

Ярина быстро оглянулась. Высокий нескладный парень — тоже в окулярах — незаметно вошел в залу и теперь с интересом поглядывал на происходящее сквозь толстые стеклышки.

— …Истинно глаголил учитель мой, блаженный муж Григор Варсава: без просвещения народного обречены мы прозябать среди диких суеверий, подобных суевериям ефиопов или индийцев заморских… Здравствуй, Ярина!

— Вечер добрый, Хведир Лукьяныч! — ничуть не удивилась девушка — Так что же там у них приключилось-то?

Парень в окулярах бухнулся на лавку, вздохнул:

— Да ну их, пейзан сих лапотных!

— То есть как «ну»? — возмутилась девушка. — Люди без шапок на свегу стоят!

— То от дурости! — вновь усмехнулся пан писарь. — Теодор, расскажи, ты же с ними балакал!

Тот, к кому столь странно обратились, не спеша снял с носа окуляры, протер и вновь водрузил на место. Было ясно, что тема его не увлекала.

Хведир Еноха, младший сын пана писаря, вернулся прошлой осенью в Валки после шести лет учебы в Могилянской коллегии. За эти годы он приобрел дурную привычку изъясняться книжными словами и изрядно зачванился, отныне предпочитая откликаться на «Теодора» вместо излишне простонародного «Хведира». Если окуляры, были вещью неизбежной то все прочее вызывало усмешку — у кого добродушную, а у кого и злую хотя зла парень никому не делал. Добра, впрочем, тоже — слонялся по округе, книжки читал да играл на свирели, изрядно фальшивя. Батька пан писарь сотенный, не спешил пристраивать сына. Поговаривали, что по весне он вновь пошлет младшего в коллегию — на философа учиться.

— Ведомо сугубо, — парень наставительно поднял указательный палец вверх, — что в представлениях пейзанских, ныне фольклором именуемых…

— Хведир! — Ярина топнула сапожком об пол. — Еще раз побурсацки заговоришь, я на татарский перейду!

Грозила она не зря. Агмет, отцов слуга, выучил свою воспитанницу не только татарскому, но и турецкому.

— Борщив як три не поденькуешь, — невозмутимо откликнулся Хве-дир-Теодор, — так в моторошни засердчит; и зараз тяглом закишкуешь, и в буркоти закендюшит.

Девушка не выдержала — рассмеялась. Парень вздохнул, покачал головой:

— Вот так всегда! Да ничего там не случилось, Яринка! Вдова Киричиха с каким-то пришлым сошлась, родила байстрюка, а сама и померла. Упокой, Господи…

Он быстро перекрестился, остальные поспешили последовать его примеру.

— Дите сиротой осталось, при брате. А брат, почитай, его лет на двадцать старше — чумак, заризяка, без ножа на улицу не выходит. Ну и загулял по селу разголос, будто младень сей — чертенок, и от того чертенка всему селу пропасть. Попом там отец Гервасий, темный, как ночь, а дьяком — Юско Шалый, ученый да дурной. Наслушался всякого вздора и решил, что дите должно по книжке отчитывать, беса выгонять. Экзорцист нашелся! Схватили они младеня, на выгон потащили. Брат, чумак который, за нож, а они его — в каменья. И тут, в разор самый, четверо приезжих на огонек завернули. «Чего делаете?» — спрашивают. А паны посполитые — деру.

— А почему — черти? — поразилась Ярина.

— А потому — дурные! — наставительно пояснил пан писарь. — Конь, вишь, у одного заброды белый, у второго — рыжий, у третьего — вороной. А четвертая будто бы и вовсе на коне бледном. Смекаешь, чего удумали? Я их, селюков, по-хорошему спрашиваю: с оружием, мол, приезжие? Не разбойники ли? А они: нет, мол, без рушниц, только с шаблями, зато зрак страховидный имеют и баба средь них — чисто ведьма. Помнишь, Яринка, как в прошлом году в Конотопе ведьму ловили?

Девушка кивнула и звонко рассмеялась. Слух о конотопской ведьме прошел по всей Гетьманщине. И не только слух — сотника Халявского за дурь да за самоуправство с сотни сняли и виру наложили такую, что не расплатиться.

— А все же не годится, дядько Лукьян! — отсмеявшись, заявила она. — Вдруг и вправду там чего непотребного деется? Слыхал ведь — до ножа с каменьями дошло!

Писарь вздохнул, качнул окулярами:

— У меня, Яринка, как батька твой в поход ушел, только и осталось, то десяток стариков абшидных да дюжина сопляков, что и шабли в руне держали. А случись чего, чем Валки обороню? Люди лихие сие сразу смекнули, того и гляди — налетят. Подумаешь, каменьями подрались!

— Батька, так давайте я в Гонтов Яр съезжу, — внезапно предложил Уведир. — Все одно делать нечего! Разберусь, а заодно и погляжу, каковы эти черти. Селянам скажу, что я по ведьмам — первый знаток. Три раза отче наш прочту, посполитые и успокоятся. В коллегии потом хлопцам расскажу — посмеемся.

— На ночь глядя? — пан писарь недовольно поморщился. — А ежели и вправду люди лихие? С тебя вояка, сам ведаешь, какой!

Хведир только вздохнул. Это уж точно — не воин. Шаблюкой махать — не перышком черкать и не вирши складывать.

— А вместе съездим! — улыбнулась Ярина. — Дядько Лукьян, вы мне этого вояку доверите?

— Тебе? — седатые брови пана писаря полезли вверх. — Тебе, Яринка, я и сотню доверю, да только что за обычай — по всякому селянскому плачу коней томить? На каждый чих не наздравствуешься!

— Батька так не думает, — теперь голос девушки звучал твердо, на лице не было улыбки. — Батька считает, что мы, реестровцы, черкасы гетьманские, — посполитым ограда и защита. К кому им еще обращаться, как не к нам? За то нас и кормят, за то и на полях наших работают.

«Мы — реестровцы» — прозвучало так, что пан писарь и не подумал ухмыльнуться. Нрав Ярины Загаржецкой, единственной дочери зацного и моцного пана сотника, был ему хорошо ведом — как и всем прочим в округе. Логин Загаржецкий мечтал о сыне, а родилась дочь. Некрасивая плосконосая девочка, с детства приученная скакать на кровных конях и рубить татарской шаблей лозу. И уже без всякого смеха начинали судачить, что быть когда-нибудь девке сотником — дело хоть и невиданное, да мало ли чего невиданного в мире деется? Что ни говори, а и такое на свете бывает. Редко — да бывает.

— Ин ладно! — пан писарь вновь вздохнул, повернулся к сыну. — Возьмешь с собой Малея да Луцыка. Только смотри — не задирайся! И за егозой этой следи, а то, случись чего, как я ее батьке в глаза глядеть буду!

Щеки девушки невольно вспыхнули, но она сдержала характер — смолчала. Хведир довольно ухмыльнулся и тут же охнул — маленький, но крепкий кулак поцеловал его аккурат под ребра. Пан Лукьян Еноха осуждающе покачал головой, но вмешиваться не стал, благоразумно рассудив, "По молодежь и без него во всем разберется.

— И чего дальше, после коллегии? Попом будешь?

— Попом? — Хведир задумался, погладил ноющий бок. — Да ну его, не хочу попом! Попадется такая попадья, как ты, и месяца не проживу! — Что, сильно попало? Ну, извини!

— Вот так всегда! Побьют, а потом извиняются!

Дорога была пуста, снег глубок. Ехать пришлось по санной колее, по двое в ряд — шагом, не спеша. Ярина и Хведир пристроились впереди. Двое Черкасов, оба седоусые, лохматые, в высоких черных шапках, ехали за ними. Одноглазый Агмет замыкал маленький отряд, то и дело оглядываясь и недовольно покачивая головой. Было заметно, что поздняя поездка ему не по нутру. Похоже, не ему одному — Малею и Луцыку явно хотелось спать, да и кони шли понуро, без всякой охоты.

— А если попом не хочешь, чего в коллегию ехал? Хведир усмехнулся, пожал плечами:

— Так батька послал! Я ведь третий сын, почнут добро делить, мне и отрезать нечего будет. А так — не попом, так дьяком. Может, повезет, в коллегии останусь: ритором или даже богословом…

Девушка недоверчиво покосилась на своего спутника, но ничего не возразила. Для нее, дочки, внучки и правнучки удалых Черкасов, коллегия представлялась чем-то вроде богадельни — для тех, кому шабля не по руке.

— Думаешь, Ярина, мне самому не хотелось в черкасы? Да только куда мне! Помнишь, я и в детстве без окуляров шагу ступить не мог?

Девушка кивнула, на этот раз не без сочувствия. В детстве они дружили — то есть регулярно дрались, причем Хведиру доставалось куда чаще, чем юркой и проворной на руку сотниковой дочке. Первые окуляры были разбиты на следующий же день. Вторые и третьи прожили едва с неделю.

— Батька женить меня хочет, — внезапно сообщил Хведир. — На богословский и на философию без рукоположения не берут, значит, до лета свадьбу сыграть надо.

И на этот раз ответа не было. Ярина вновь покосилась на понурого бурсака и зачем-то погладила свой утиный нос.

— А говорят, тебя той весной сватали?

— Сватали, — девушка усмехнулась. — Степан Климовский за своего старшего — Максима. Так батька и слушать не стал.

— Это который Максим? Который песни сочиняет?

— Который, — Ярина кивнула. — Да голота они, Климовские, хутор и тот продали. А Максим — зазнайка, его девки наши разбаловали… Ну его, ерунда это!

Она отвернулась и стала смотреть на дорогу. Путь был близкий, знакомый с детства. Овраг, небольшая роща, снова овраг, холм, а за ним — село. Если бы не снег, за полчаса доехать можно. Да и по снегу — немногим дольше.